Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В начале 1924 г. в рамках реализации плана давления на китайское правительство с целью склонить его к подписанию межправительственного соглашения советским руководством было решено усилить активность по разложению белой эмиграции. Для это в Харбин была направлена т. н. ударная тройка под председательством В.А. Антонова-Овсеенко. Для реализации задачи по разложению белой эмиграции и репатриации бывших военных (предполагалось создание репатриационной комиссии) ударная тройка располагала крупной суммой в местной валюте. Особенно большое внимание отводилось разложению Амурской военной организации генерала Сычева [Буяков, 2013, с. 198–200].

Опасения в отношении этой организации были связаны с тем, что в январе – феврале 1924 г. в Благовещенском уезде произошло крупное крестьянское восстание, известное как Зазейское. Большевики боялись поддержки повстанцев со стороны АВО. Однако эти опасения оказались необоснованными, восстание стало неожиданностью для самой АВО. Руководство организации не имело надежных связей с лидерами восстания, происходившими в основном из зажиточных крестьян Благовещенского уезда, и оказать сколько-нибудь существенную помощь повстанцам не смогло. Сычеву это восстание стоило значительного снижения авторитета [HIA. Lukomskii Papers, box 1, Report]. Он отошел от руководства организацией, которая еще некоторое время, как показывают советские документы [Наземцева, 2016, с. 348–350], функционировала, но к концу 1924 г. окончательно исчезла. Разгромив АВО, чекисты создали в Сахаляне мощный разведывательный центр, развернувший в 1924 г. операцию «Маки», одну из крупнейших и наиболее успешных операций советских разведывательных органов против белоэмиграции на Дальнем Востоке [Хабаровские чекисты, 2011].

Чекисты, работавшие в Мукдене, сумели через свою агентуру в японских спецслужбах получить архив белой разведки всего Дальнего Востока, который был благополучно вывезен в Москву [Голдин, 2010, с. 283].

В мае 1924 г. Забайкальское ОГПУ получило сообщение из Маньчжурии об активизации деятельности белых. Генерал Мыльников по приказу атамана Семенова приступил к организации повстанческих баз на советской территории [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 92, 93]. Под его командованием действовали полковники Размахнин и В.И. Деревцов. Также к Мыльникову присоединился каппелевец, подполковник М.Г. Ктиторов. Для этого он уволился со службы во внутренней охране КВЖД в Харбине и выехал на ст. Маньчжурия. Главная база Мыльникова была создана в глухой тайге Сретенского уезда. Гордеев отказался присоединиться к Мыльникову, ориентируясь на тактику маневренных боевых действий. Его отряд вместе с присоединившимся к нему небольшим отрядом полковника В.Л. Дуганова вел самостоятельные действия на территории Сретенского и Нерчинского уездов.

Повстанцы Мыльникова были разгромлены уже в начале июня 1924 г. (операция «Аркийские столбы»). Полковник Деревцов погиб, а сам Мыльников был взят в плен. Избежали ареста и гибели только Размахнин и Ктиторов, находившиеся в это время на территории Маньчжурии. Захваченный в плен генерал Мыльников написал обращение к своим соратникам в Маньчжурии, называя борьбу против советской власти бесцельной и преступной. Возможно, это обращение было лишь очередной советской агиткой. В дальнейшем Мыльников был осужден советским судом и расстрелян.

Отряд Гордеева, продержался до начала июля, перемещаясь по уездам, проводя митинги и распространяя листовки, но, в конце концов, был разгромлен. Гордеев и еще трое партизан после нескольких недель скитания по тайге все-таки сумели возвратиться в Маньчжурию [Там же, с. 732, 733; Соловьев]. Полковник Дуганов и его люди, еще ранее отколовшиеся от Гордеева, двинулись на восток. В августе 1924 г. они перешли Амур в четырехстах километрах выше Сахаляна, были арестованы китайскими властями и помещены в Сахалянскую тюрьму, где содержались до начала 1926 г. [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36451, л. 22, 23].

Таким образом, в середине 1924 г. основные белоповстанческие центры на советской территории были разгромлены, большинство их руководителей либо погибли, либо были захвачены советскими органами, либо арестованы китайскими властями по возвращению на территорию Маньчжурии. Большая часть партизанских отрядов распалась или сильно сократилась в своей численности, промышляя теперь в основном контрабандой или грабежом приграничных территорий. Многие вчерашние партизаны были вынуждены сосредоточить свое внимание на поисках постоянной работы.

Возвращаясь к проблеме социальной адаптации представителей русской военной эмиграции в Китае, мы должны отметить, что важную роль в процессе первичной адаптации военных эмигрантов сыграли ситуация, характерная для территории размещения, наличие русских и европейских колоний и соответствующей инфраструктуры, самоорганизация военных беженцев, помощь со стороны государственных и общественных организаций.

Материальное положение большинства русских военных, оказавшихся на территории Китая, было очень непростым. Отсутствовали денежные средства, у многих не было гражданской профессии и необходимых в условиях Китая квалификации и знаний, в сфере неквалифицированного труда наблюдалась острая конкуренция с дешевой китайской рабочей силой. К тому же сильное давление на психологическое состояние беженца оказывала чужая культурная среда и неопределенность настоящего положения[163].

Конечно, среди офицеров был небольшой процент тех, кто сумел стать обладателем крупных сумм денег, чаще всего не вполне законным способом. Как отмечал в своем дневнике в марте 1920 г. полковник И.С. Ильин, «все больше съезжается авантюристов белого движения. Харбин кишит ими, золото Семеновское и Колчаковское течет рекой. Одни, продав свои романовские и сибирские, спешат уехать, другие, хорошо хапнувшие, уже уехали, третьи открывают какие-то предприятия, пускаются в какие-то дела… Кафэ, рестораны, кабарэ растут как грибы и все полны и все делают блестящие дела…» [ГАРФ, ф. Р-6599, оп. 1, д. 8, л. 16]. Однако эта волна быстро схлынула. Мало кто из имевших большие деньги сумел заложить прочные основы своего будущего безбедного существования за границей.

Бывшая полоса отчуждения КВЖД и прежде всего Харбин, где проживало большое количество бывших российских подданных, существовала русская экономическая и социально-культурная инфраструктура, потенциально являлась наиболее привлекательным регионом для расселения военных беженцев. Однако неудачи Белого движения и большевистская пропаганда, активно проникавшая в Северную Маньчжурию, настроили против беженцев, особенно военных, значительную часть русских старожилов полосы отчуждения. Профсоюзы, действовавшие на КВЖД, были откровенно враждебно настроены против старой администрации и белых, и способствовали падению генерала Хорвата.

Среди военных беженцев, эвакуировавшихся в полосу отчуждения КВЖД в 1920–1922 гг., в наиболее благоприятном положении оказались те, кто прибыл в Маньчжурию в начале двадцатого года, на излете «правления» генерала Хорвата. Часть из них, по крайней мере, сумели найти работу. В более тяжелой ситуации оказались военнослужащие, очутившиеся в полосе отчуждения в конце 1922-го – 1923-м годах. В это время местные русские работодатели, кто из-за опасения прихода красных на КВЖД, кто в ожидании их прихода, отказывались иметь какие-либо дела с «белобандитами» [HIA. Moravskii Papers, box 13, f. 41]. Хорошей иллюстрацией здесь могут служить воспоминания штабс-капитана А.Ю. Романовского, оказавшегося с семьей в конце 1922 г. в Цицикаре. Устроившись в качестве поденного рабочего по борьбе с сыпучими песками на местном железнодорожном участке, он отработал только полдня. Участковый комитет из железнодорожных рабочих, узнав, что Романовский бывший офицер, выступил против его пребывания в бригаде и заведующий работами был вынужден его уволить [Мелихов, 2003, с. 288].

Особенно тяжело было тем военным, которые имели семьи. Дневник полковника Ильина, прибывшего в Маньчжурию в начале 1920-го г. с женой и двумя маленькими дочерьми, показывает, что первые два – три года их эмигрантской жизни в Харбине были наполнены для Ильина постоянными поисками источников заработка, что отодвигало остальные дела на задний план.

вернуться

163

В качестве примера приведем отрывок из воспоминаний бывшего штабс-капитана В.А. Морозова: «Семьи наши еще находились в Советском Союзе, позади была гражданская война с ее неразберихой, непередаваемым и опустошающим душу сумбуром, впереди – полная неизвестность, бесперспективность и неизведанные еще испытания. И жизнь наша поэтому шла слишком по-холостяцки, в неприбранной комнате, без всякого намека на уют, в постоянной сутолоке таких же бездомных и бесприютных людей, как мы, и, конечно к сожалению, с частыми выпивками…» [РГАЛИ, ф. 1337, оп. 5, д. 11, л. 38].

27
{"b":"655048","o":1}