Первоначально функции управления воинскими беженскими группами находились в руках бывшего штаба Земской рати. Дитерихс считал, что необходимо сохранить личный состав Рати от распыления по территории Китая, а также поддерживать тесную связь между офицерами и солдатской массой. Это было одним из необходимейших условий для быстрого восстановления боеспособности бывших подразделений Земской рати в случае возобновления вооруженной борьбы против советской власти. Дитерихс предписал «на ближайшее время всем начальникам задачею: забота о занятии людей и приискании и организации работы. Поэтому во главе групп беженцев “старшими” должны быть поставлены бывшие начальники, пользующиеся популярностью среди определенной массы людей и обладающие способностями по организации работы, занятий, развлечений» [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 227, л. 52 об].
Сохранение компактного контингента русских военных на китайской территории вызывало недовольство большевиков, обвинявших белых в вынашивании планов возобновления гражданской войны. Советская сторона стремилась внести разложение в ряды Рати (в лагеря с ведома китайских властей засылались большевистские агитаторы) и оказывала давление на китайскую администрацию. Сами китайцы, как это было и в случае с предшествующими волнами русской военной эмиграции, также стремились расчленить бывшие русские воинские формирования. Для этого в январе 1923 г. в лагерях было проведено анкетирование с целью выявить желающих возвратиться в Россию. Китайская миссия, в состав которой входил подполковник Грегори, была встречена военными беженцами с большим раздражением и генералу Дитерихсу даже пришлось издать обращение, в котором разъяснялась задача миссии и указывалось, что ее члены (в частности, Грегори) не имеют никакого отношения к большевикам [HIA. Petrov Papers, box 1, f. 7].
Дитерихс полагал, что в условиях изменения характера антибольшевистской борьбы после поражения в открытой войне необходимо освободиться от случайного элемента в рядах антибольшевиков. Поэтому обращался к старшим начальникам не препятствовать желающим уйти. «Организация наша для дальнейшего будущего должна очиститься, выбросить из своего состава все, что представляет мало-мальски несознательное, неидейное, а следовательно для нас совершенно не нужное в будущем», – писал Дитерихс генералам Лохвицкому и Смолину [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 227, л. 52].
В конце января 1923 г. китайские власти стали перемещать военных беженцев из гиринских лагерей в другие города. Дитерихс добился включения русских представителей в состав распределяющих структур и предписал офицерам выезжать на новые места пребывания вместе с солдатами. Но добиться желаемого оказалось очень сложно. Уже первая партия переводимых в другой место бывших военных, состоявшая из казаков, была проигнорирована офицерами, что, по словам Дитерихса, подрывало авторитет офицерства в среде простых казаком и показывало «недостаточную жертвенность командного состава в трудный период нашей жизни» [HIA. Petrov Papers, box 1, f. 7].
Беженская масса, практически не обладая материальными средствами, не имея возможности устроиться на постоянную, а зачастую и временную работу, не видя перспектив дальнейшего существования, стала очень быстро морально разлагаться. Разлагающийся, обольшевичивающийся (словами Дитерихса) элемент изгоняли из подразделений, но эти люди по-прежнему оставались в расположении лагерей, негативно влияя на еще «здоровых» бойцов. Нередко безысходность положения бывших военных прорывалась в пьянстве и дебоше, с чем китайская администрация всемерно боролась, используя меры дисциплинарного воздействия вплоть до угрозы выдворения в Советскую Россию [Ibid].
Русское руководство лагерей интернированных делало все возможное в поисках работы для беженцев. В феврале 1923 г. по приказу генерала Дитерихса был создан русский комитет помощи беженцам Земской рати, сотрудничавший с представителями Американского Красного Креста[134]. Но административных полномочий и финансовых средств у бывшего штаба Земской рати было крайне немного. Помощь беженцам оказывало Особое совещание Красного Креста, представители которого работали в Харбине и на линии КВЖД. Так, в Чанчуне с конца декабря 1922 г. постоянно находился санитарный поезд, который распределял хлебные пайки, горячую пищу, белье, обувь; оказывал помощь амбулаторную, стационарную и банную [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 227, л. 47 об].
В знак признательности за большие расходы, понесенные в благотворительных целях для русских беженцев Красным Крестом, Дитерихс передал безвозмездно Красному Кресту два принадлежавших ему автомобиля. Кроме того, для маршала Чжан Цзолиня, его сына и начальника штаба Михаил Константинович отправил в подарок четырех чистокровных кобыл, японский карабин, шашку и два автоматических револьвера [Там же, л. 64, 70].
В начале апреля 1923 г. Дитерихс обратился с приказом к комендантам беженских лагерей всем чинам Земской Рати снять погоны на все время нахождения в пределах Китая в соответствие с международными законами. Бывшим военным разрешалось носить гражданскую одежду. В то же время, чтобы не смешиваться с русскими гражданами, признавшими советскую власть, устанавливался специальный значок «для ношения при всякой одежде на левой стороне груди»: четырехконечный равносторонний белый крест на желтом квадратном поле, окаймленном черной тесьмой. Право выдачи удостоверения на ношение знака принадлежало бывшим командующим группами. При этом лица нетрезвого поведения лишались возможности получить знак [Там же, л. 60].
Генерал Дитерихс, считавший, что борьба против большевиков не окончена, но лишь приобрела новую форму, стремился сохранить для этой борьбы военный контингент, объединенный единой идеей. Будучи человеком глубоко религиозным, Дитерихс отдавал приоритет духовному единству, основанному на «братстве во Христе». В своей программной статье «Что делать?», написанной в апреле 1923 г., он указал то, что необходимо для победы над советской властью в России: «Чтобы ныне победить советскую власть – надо победить идеи коммунизма, надо победить дух антихриста. Победить его может только воскресшее с новой силой стремление народной массы к объединению в сильнейшей по духу идее – России Христа, с принятием принципами своего объединения: стремление оградить чистоту Православной Церкви и возрождение братьев борцов за историческую отцовскую Христианскую веру… Возрождение братьев-борцов за отцовскую веру требует принятия на себя ответственного служения честному Кресту Господнему в путях исторического Российского Государственного строительства и личной жертвенности от каждого брата, в Святой великой задаче пробуждения сознания России, что она есть прежде всего Россия Христа» [HIA. Petrov Papers, box 1, f. 7].
Духовные искания Дитерихса были восприняты даже людьми из его близкого окружения как душевный надлом, уход в мистицизм, мешавший генералу трезво оценивать сложившуюся обстановку. Все это привело к усилению уже имевшегося разлада в руководстве бывшей Земской рати и изоляции бывшего главнокомандующего.
В мае 1923 г. по приказу китайских властей из гиринских лагерей были удалены Дитерихс, Вержбицкий (являлся заместителем Дитерихса), Молчанов, Ястребцов и другие высшие офицеры. Их переселили непосредственно в Гирин. В конце года китайцы прекратили продовольственную помощь гиринским беженцам. Это вызвало несколько акций протеста. Дитерихс, желая привлечь общественное мнение к нуждам беженцев, объявил голодовку [Аблажей, 2003, с. 79].
В этих условиях все больше бывших военнослужащих, особенно среди рядового состава, принимали решение о возвращении на родину. Как сообщал в своем письме к Сазонову генерал Попов в июне 1923 г., «солдатский материал постоянно течет в Совдепию. Всю эту громадную утечку можно было бы провести с громадной пользою для дела [имеет в виду организацию партизанского движения в Забайкалье и Приморье – С.С.]. Сейчас все это распыляется. Течет высокой ценности идейный материал – солдатский, который иногда по идейности выше офицерского…» [HIA. Moravskii Papers, box 9, f. 48]. Те, кто не хотел возвращаться в Россию, уезжали в Европу, Америку или Австралию[135]. Целый ряд высокопоставленных офицеров Земской рати в 1923 г. оставили Китай, выехав за границу. Тот же Попов рассказывает, что «весьма дурное впечатление на солдат и офицеров произвела процедура проводов Молчанова… При прощании в Гирине Молчанов загнул отвратительную речь с призывом ехать в Совдепию. Впечатление на солдат это произвело потрясающее. В Чанчуне же пошли проводы за проводами с попойками. Ваха – в Австралию, Ефимова – в Шанхай…» [Ibid]. В дальнейшем генералы Молчанов, Сахаров, полковники Ефимов, Смольянинов и др. обосновались на территории Соединенных Штатов. В конце 1923 г. гиринские лагеря прекратили свое существование. Генерал Дитерихс с группой офицеров покинул Маньчжурию, выехав в Шанхай.
