— Мне нравится такой смелый Исак, — не отводя взгляда от пылавшего всеми оттенками пурпурного личика, он нащупал руками ладони, откинутые чуть кверху, и переплел их пальцы.

И вновь эти поцелуи, от которых таяла кожа, от лица вниз, к груди, вдоль живота.

Эвен разомкнул сплетенные пальцами ладони, продолжая заглаживать ими те места, где губы его оставили следы, смешавшиеся с легкими покусываниями. Он почти достиг своей цели, почти коснулся ртом края мягких волосков внизу живота Исака, но мальчик выгнулся такой встречной волной, а затем Эвен услышал то ли просто вздох, то ли просьбу:

— Чувствовать… в себе…

— Что? — юноша забрался повыше. — Что, любимый? — он подушечками пальцев гладил его щеки.

Исак повторил просьбу, уже громче и отчетливее:

— Хочу чувствовать тебя в себе.

— Хочешь прямо так?

— Да.

— На спине будет больнее.

— Не будет.

— Смотри, — Эвен потянулся за кремом и презервативом. — Сам настоял.

Конечно, если он увидит, что мальчику совсем некомфортно, не станет ждать от него подвигов.

Когда латекс плотно облегал возбужденный пенис Насхайма и анус Исака был достаточно смазан и растянут, насколько это позволяли мышцы на тот момент, Эвен, опасаясь, что смелости мальчика хватит надолго, не теряя времени подхватил его под коленями и вошел сразу на треть.

Предугадав реакцию Исака, накрыл его губы своими. Но вместо поцелуя вышел настоящий укус: такими жгуче-болезненными были ощущения, что мальчик неосознанно схватился зубами за нижнюю, самую полную из двух, губу Эвена. Последний сжал челюсть, но усилием воли смягчил взгляд: Исак не должен бояться его.

— П-прос-т-ти-и… — выдавил из себя мальчик, глотая капли собственных слез и крови Эвена: чуть рассеченная губа слабо кровоточила в двух местах.

— Все хорошо, малыш, — Эвен обвел ранки кончиком языка и улыбнулся. Подушечками больших пальцев смахнул влагу с розоватых, сейчас так непривычно отчетливо проступивших скул Исака. Последний, казалось, молча принимал все эти заботливые ласки, но в глазах его читалось гораздо больше, чем он мог бы сказать словами. Убедившись, что крови больше нет, коснулся губами кончика носа, а затем снова спустился к покусавшему его ротику:

— Я не буду очень глубоко входить, — прошептал он в открывшиеся ему губы. Но вопреки ожиданиям, именно в тот момент взгляд Исака сделался совсем испуганным:

— Чтобы как в прошлый раз?! — выбилось то ли всхлипом, то ли жалобным плачем из его груди. — Чтобы снова ничего не получилось?!

— Ты что, Исак? — Эвен принялся покрывать его личико короткими успокаивающими поцелуями. — У нас давно с тобой все получилось. Но я не могу тебя…

— Пожалуйста… Эвен… Прошу тебя…

Ему пришлось взять себя в руки. Но контроля над своими телом и желанием надолго удержать не получилось. Продвинувшись внутри мальчика еще на пару сантиметров, Эвен уже смутно различал, с каким отчаянным мужеством Исак переносит новые ожоги боли. Он несколько раз размеренно толкнулся, чувствуя, как упирается головкой в нужную железу: кривые боли на лице Исака начали выравниваться. Мальчик прикусил нижнюю губу и запрокинул голову. Каждое движение Эвена внутри него отныне стало отдаваться пробивающимся сквозь боль наслаждением.

Ни у того, ни у другого сознание не зафиксировало момента, когда они закончились как «Эвен» и «Исак». Потому что больше не существовали по отдельности. Потому что, соединившись сегодня телами, они только дополнили те узы, что давно скрепили сердцем и одним на двоих дыханием.

А потом была последняя, накрывающая с головой волна, что на исходе своей силы заставила обоих излиться без остатка.

Но и после, еще долго-долго, Эвен, словно распятый, обессиленно, жмуря щиплющие от слез благодарности этому нежному мальчику за все подаренные ему моменты искреннего счастья глаза, не посмеет разлучить себя с Исаком.

Когда все понемногу утихло, когда вновь появилась способность пошевелить постепенно сбрасывающими оцепенение конечностями, Эвену хватило сил только на то, чтобы достать из собственных вещей влажных салфеток и хоть немного привести в порядок себя и своего мальчика.

***

— Ты что не спишь, малыш? — Эвен погладил любимого по горячей спине. — Может, там болит? — он скользнул ладонью ниже и, осторожно раскрыв ею нежные половинки, потрогал припухший, все еще саднящий от первого полного проникновения анус.

— Вроде, без разрывов. Просто это у тебя впервые. К утру дискомфорт пройдет.

— Нормально там все, — Исак мазнул прохладным, в отличие от всего тела, влажным лбом по груди любимого.

— Тогда закрывай глазки и спи, — Эвен поцеловал своего мальчика и сильнее притянул к себе.

— Нет… Мне так не уснуть.

— «Так» — это как?

— Раз ты тоже не спишь, расскажи мне… Как обещал.

Эвен, конечно, сразу понял, что так выпытывал у него мальчик:

— Малыш, нам так хорошо сегодня… Зачем портить тебе сон, который и так не идет в твою милую голову, еще и этими разговорами?

— Эвен, я точно не усну… Расскажи. Ты постоянно находишь отговорки! — позволил себе повысить голос Исак.

— Давай потише, — парень прижал пальцы к его губам. — Там, вообще-то, за стенкой люди спят.

— Ой, — сжал плечики Исак. — Извини… Я не буду кричать. Просто расскажи, и я отстану.

Эвен помолчал с минуту, а затем начал, полушепотом:

— Понимаешь… Есть я, есть Лео и еще парни. А есть другие. Все эти наши, как говорит мой отец, «сборища» — это ведь только одна восьмая айсберга. Когда-то все начиналось с плевых хулиганских выходок, вроде граффити на муниципальных зданиях. Мы, конечно, пытались предотвратить, но не всегда успевали… А потом, — Эвен поднял голову так, что сейчас голова Исака полностью оказалась под его подбородком, — все стало серьезнее. В ход пошло насилие. Наркотики. Не просто, знаешь там, травка — побаловаться, хотя и в ней хорошего мало, а тяжелые, вызывающие почти мгновенную зависимость. Сознание у них забито «философией» анархистского толка. Один из их лидеров — много старше нас с Лео — был связан с… очень опасными людьми, — Эвен так и не решился назвать этот термин.

— «Опасными»? Это вроде кого?

— Ну, вроде… Может быть, слышал об Андерсе Брейвике?

По движению головы Исака на его груди, Эвен понял, что ответ положительный и продолжил:

— Восемь лет тому назад здание «Сквота» уже взрывали… Не только его, к сожалению… И люди не учатся на ошибках прошлого. Я боюсь, что в один черный день все повторится.

— Но вы-то что можете сделать? Среди вас… Школьники, — Исак пару раз шмыгнул носом. — Почему вы не заявите на них в полицию? Это же настоящие преступники!

— Ох, малыш, — Эвен опустил голову, поцеловав мальчика в край волос у лба. — Если бы полиция могла все, у нас бы давно были переполнены наши благоустроенные тюрьмы. На Брейвике, кстати, тогда тоже была надета форма полицейского, правда, у него еще имелось поддельное удостоверение спецагента… Знаешь, вроде давно это было, ни меня, ни Лео тогда и в помине не было в Сквоте, но я опасаюсь повторения трагедии… Там немало, как ты выразился, школьников. И потом, многие оказались по ту сторону баррикад просто по стадному принципу. Подростки — существа ведомые.

— Не все.

— Не все, согласен. Более того, среди взрослых людей тоже есть немало тех, кем руководят не внутренние убеждения, а чужое мнение, тщеславие, жажда признания, денег, власти… Люди соревнуются с другими, забывая, что стоит сравнивать себя не с ними, а с тем, кем ты был вчера, кем ты являешься сегодня и кем станешь завтра.

— Ты рассуждаешь прямо, как тот Сократ из фильма.

— Это плохо?

— Почему? — Исак приподнял голову и потерся носом о плечо любимого. — По-моему, здорово… Даже забавно.

Эвен усмехнулся и коснулся губами щеки мальчика:

— Где ты?

— Здесь, — отозвался Исак.

— Какое время?

— Сейчас.

— Кто ты?

— Этот момент.

Они синхронно улыбнулись и потянулись друг к другу за поцелуем.