Исак полностью разомкнул веки и медленно повернул голову в сторону теплого дыхания, и взгляд его тот час же был встречен парой воспаленных, но все еще прекрасных в своей синеве глаз.

— Я так понимаю, вот этим ты себя подпитывал почти трое суток подряд? — Эвен убрал с его груди правую руку и, взяв что-то блестящее с тумбочки, протянул на обозрение мальчику. Предмет оказался палеткой из-под таблеток, что сулили чудесное, моментальное похудение.

Исак сглотнул образовавшийся в горле комок слюны:

— Почему она пустая?.. Там еще много таблеток было, — простодушно пояснил он свое удивление.

— Знаю, что много.

— И где же они?

— Где-где, в унитазе. Вернее, смыты в канализацию. Там только и место этой отраве.

— Но… — попытался возразить мальчик.

— А если ты еще хоть раз придумаешь запихнуть в свой милый, маленький ротик подобное, я тебя просто свяжу по рукам и ногам и запру в комнате. А лучше, — здесь Эвен наклонился к самому, в который раз горящему в его присутствию, ушку, — позвоню твоей бабушке. И настучу. Вот это будет самое действенное, я прав?

— Не надо… Я не буду больше… — умоляюще, правда наивно веря во все эти «угрозы», пролепетал Исак.

— Вот так-то. Это ж надо такое выдумать, а? Исак-Исак… — все еще недовольно бранил его Насхайм, убрав пустую палетку и вернув руку на грудь мальчику. — А если бы я не успел, что тогда? Ты хоть можешь себе представить, что было бы с твоими родными? Что со мной было бы, случись с тобой беда? Об этом ты подумал?

— Прости меня… — Исак на миг сильно зажмурился, переживая, уж не тронулся ли он умом?.. Неужели Эвен сейчас и правда с ним, лежит рядом в его постели и обнимает его поперек груди, а сам мальчик затылком прижимается к его шее? — Как мы здесь очутились? Мы же внизу были…

— Ну, тут ничего сложного, малыш, — смягчившись, улыбнулся Эвен в слегка засаленные кудри, — мальчик явно не думал заботиться о себе. — Я пришел сюда на своих двоих, а ты — в моих руках.

— Чего-чего?! — пискул Исак. — Ты что? Нес меня на руках?

— Ага, — Эвен чмокнул его в висок, от чего сердце мальчика подпрыгнуло вместе с его затекшим телом.

— Я же тяжеленный… С ума сошел?!

Эвен даже отвечать ничего не стал. Только крепче прижал мальчика к себе и, наклонившись лицом, по очереди поцеловал его в каждую, немного впавшую за эти дни, скулу.

— Эвен…

— Что?

— Я там… Наговорил тебе… Ну… Насчет того, что влюбл… Ты меня в себя… в общем… — Исак понимал, что глупо было бы уже просто замять эту ситуацию. Глупо и безнадежно. Поэтому, так и не осмелившись повторить это признание, просто отвернулся лицом в другую сторону.

— Исак, — Эвен сам развернул его к себе и прижал это бледное даже в смущении личико к себе. — Ты открыл мне свои чувства и теперь переживаешь? Не надо, — мальчика нежно поцеловали в макушку. — Всё хорошо.

— Тебе легко говорить, — глухо буркнули Насхайму в грудь. — Ты вон какой… А я? Мне и на дружбу-то твою глупо рассчитывать. Что уж там… про «влюбиться» рассуждать.

— Почему ты так твердо убежден в том, что в тебе нельзя влюбиться? С чего это всё? Поменьше придурков, типа Филиппа, слушай! — ласковыми, успокаивающими движениями Эвен гладил ему спину.

— А разве дело в нём, Эвен? Причем тут Филипп, если просто-напросто нет ни одной причины влюбиться в такое существо, как я, — с надрывом продолжал доказывать свою правоту Исак.

— Неправда! Есть тысяча причин влюбиться в тебя, да что там тысяча, миллион! Да, — Эвен на миг оторвал это детское личико от своей груди, бережно взявшись ладонями за немного порозовевшие щечки, — миллион и еще одна. Самая главная!

— Какая? — мальчик застенчиво прикрыл веки.

— Всему свое время, малыш, — Эвен вновь поцеловал эти маленькие, бледно-розовые яблочки щёк. — Глупостей только таких больше не надо. Лично мне ты нравишься таким, и если тебе самому комфортно, прошу тебя: будь собой, договорились?

— Угу… — Исак открыл глаза и внимательно оглядел Насхайма. Тот был в школьной одежде. — Ты не заходил домой?

— Нет. После школы сразу к тебе. И хорошо, что так. Знаешь, — мальчика опять притянули к груди, — ты жутко напугал меня! Хотел вызывать скорую, когда ты там свалился внизу, но потом увидел эти пилюли и догадался, в чем дело… Ой, — Эвен стукнул себя по лбу, — я же там кашу для тебя сварил на воде, все остыло, сейчас разогрею.

— Кашу?! — у Исака глаза на лоб вылезли.

— Ну, я надеюсь, ты не будешь ругаться, что я тоже тут у тебя самовольно похозяйничал. Пока ты приходил в себя, я нарыл в интернете, что после голодания надо есть что-то легкое и на воде. Кроме овсяных хлопьев я ничего у вас не нашел. Полежи, сейчас принесу!

Исак и опомниться не успел, как Эвен уже оказался сидящим напротив него с небольшой тарелкой каши в одной руке и ложкой в другой:

— Открывай рот, — Насхайм зачерпнул ложку густых, разварившихся хлопьев, подул, остужая после микроволновки, и поднес ее к губам Исака.

— Эвен… Ты чего, я же не маленький… Я и сам могу.

— Ну и что, что можешь. А мне вот хочется этого малыша с ложечки покормить! — с улыбкой возразил блондин.

— Еще чего! — мальчик снова горел лицом от смущения. А к горлу тем временем подбивался тяжелый ком. — Ой… — Исак зажал рот ладошкой. — Меня, кажется, сейчас стошнит!..

— Fuck!.. — Эвен всплеснул руками, быстро убирая тарелку и хватая в руки неподалеку висевшее полотенце. — Возьми! Ну?!

— Я не могу при тебе… — почти плача протянул Исак.

— Давай, я сказал, до ванной все равно не успеем добежать!

Эвен сам придвинулся к нему, обхватив его со спины и поднеся ко рту мальчика скрученное вдвое полотенце.

Когда дело было сделано, Насхайм унес грязное полотенце, а вернувшись с чистым, чуть влажным, застал Вальтерсена дрожащим от всхлипов и размазывающим слезы по лицу неловкими кулачками.

— Эй-эй, ты чего это, малыш? Успокойся! Все прошло уже.

— Прости меня… — очередное чувство вины за свою ничтожность охватило мальчика.

Эвен живо обнял его, вновь уложив в своих руках и опустившись вместе с мальчиком на его кровать:

— За что, малыш? — он начал бережно вытирать перепачканные в слюне и рвоте лицо и шею Исака. — Это ты меня прости! Я своей вины с себя не снимаю. Я виноват перед тобой, и если бы ни эта проклятая смс… Неужели бы мы не погуляли с тобой, как договаривались?

— Ты правда из-за сообщения убежал тогда? — промычал ему в грудь Исак.

— А из-за чего же еще?!

— Прости. Но я был там у шкафчиков и слышал, что эти… говорили тебе… Что вся школа болтает про нас и что ты уже меня, наверняка, тра…

Эвен не позволил ему закончить, склонившись и оставив сейчас свои губы в пяти миллиметрах от губ мальчика. Исак все понял…

— Не надо, Эвен, — опасливо прошептал он. — От меня блевотиной воняет… Не хочу, чтобы ты «это» запомнил с таким вкусом.

Насхайм поднял одну бровь, помятую о том, что уже второй раз что-то мешает ему совершить этот шаг, а затем понимающе кивнул:

— Ладно, малыш. Давай-ка еще по-хорошему вытрем тебя. В душ тебе все равно сегодня нормально не сходить. Кстати, а твои когда дома будут? Вроде уже к десяти время, а их все нет.

— Не будет еще четыре дня. Уехали в Тронхейм.

— Да? — Эвен вновь выгнул дугой бровь. — Тогда, будет очень нахально с моей стороны, если я напрошусь на ночь?

— На ночь? — Исак боязливо натянул на себя одеяло, не замечая, как сердце ускорилось в полтора раза.

— Да. Хочу уснуть рядом с тобой, зная, что ты в безопасности, что больше не наделаешь глупостей.

— Ладно…

Мальчик уже изо всех сил пытался не показать, насколько он рад этой новости.

— Я тебе сейчас найду что-нибудь из своей одежды! — спохватился Исак.

— Ну, еще чего! Лежи, давай, там.

Насхайм ловко стянул через спину поло, а затем освободил свои стройные бедра и длинные ноги от джинсов:

— Не смущаю? — подмигнул он залипающему на него Исаку. Тот только головой покачал.