— А вы не боитесь такое мне говорить? — честно поинтересовалась она, наконец находя в себе силы поднять взгляд.

— Что ты расскажешь кому-то? — Валентин Анатольевич мягко улыбнулся, протягивая девушке чашку. — Нет. Ты не из таких.

С какой-то стороны сейчас это было даже слегка обидно. Не из тех, кто общается с людьми и обсуждает с ними учителей? Или не из тех, кто распускает глупые сплетни?

— Сама ведь знаешь.

Лиза в очередной раз вздрогнула. Он словно ответил на вопрос, который она задавала себе мысленно. Хотя на деле лишь закончил свою предыдущую реплику. Но это было уже не в первый раз.

— Ну и… — осторожно прощупывая почву для разговора, девушка сглотнула. — О чем вы хотите поговорить?

— Предложи мне, — Валентин Анатольевич пожал плечами, легко улыбнувшись.

— Эээ… — Лиза чувствовала себя самым настоящим тормозом. — Творчество Есенина, вас, кажется, интересовало.

— Нет!

Поднявшись с места, литератор дошел до двери, закрыв ту на ключ. Затем отошел к окну, раскрыл его и, выглянув во двор, присел на подоконник и закурил.

— Я не хочу, чтобы ты говорила как твои одноклассники, — вздохнул он, глядя в ошалевшие глаза девушки. — Ты меня боишься, стесняешься, потому что я учитель. И я не знаю, как заставить тебя раскрепоститься. Но прошу, говори о том, чего сама хочешь.

Лиза удивленно наблюдала за этим театральным действом. Серьезно? Раньше учителя практически боялись показывать при учениках то, что они, оказывается, тоже люди, поэтому умеют курить, пить алкоголь и, о боги, целоваться. Валентина Анатольевича это, кажется, не особо заботило.

Чего сама хочешь?..

— Мне хочется определенно не говорить с вами, — Лиза фыркнула, отводя взгляд.

— А чего же? — внезапно оживился литератор.

— Знаете, вот… такого простого, человеческого счастья. Маленький, уютный, готичный замок с башенками. Ров вокруг, над одной башенкой развивается флаг с надписью «не влезай — убьет». Еще с мостом подъемным, обязательно! — Лиза закатила глаза, улыбаясь. — И чтобы спокойно разгуливать по нему под шум дождя за окнами, выглядывать из бойниц, поправляя на плечах черную бархатную мантию с соболями, да велеть какому-нибудь демону-дворецкому нести тебе абсент или вино красное, на худой конец!

— А почему именно красное вино? — хмыкнул Валентин Анатольевич, с искренним интересом наблюдая за Лизой.

— Потому что с бокалом красного вина чувствуешь себя значительнее. Таким себе древним графом в неприступном, как я уже сказала, замке. И вообще в бокале не вино, а кровь какого-нибудь дракона, или вообще девственниц из близлежащих деревень.

Девушка наконец удосужилась взглянуть на заинтересованного учителя. И поняла, что, кажется, она сболтнула лишнего. Вот так всегда: скажут писать сочинение на вольную тему, а потом твоя вольная тема слишком мрачная, кровавая, и вообще почему твое сочинение тянет на отличную пародию на Эдгара Алана По? Да и не проверяет никто сочинения на целую тетрадь, исписанную мелким врачебным почерком, больше похожим на кардиограмму, чем на почерк.

— Я лучше пойду, пожалуй, — сглотнула Лиза, отводя взгляд и спешно отставляя в сторону чашку с чаем. — Заболталась. Извините.

— Зато это было искренне, — улыбнулся литератор. — Заходи еще как-нибудь, только предупреди заранее. Мне нравится ход твоих мыслей. Не хочешь принести мне на пятницу сочинение на вольную мрачную тему?

Лиза отмахнулась от навязчивого литератора, зарекшись отныне посещать его уроки. Она рванулась к двери, дергая ручку. И только сейчас вспоминая, что литератор закрыл ее, когда шел на перекур.

— А… можно ключ? — слегка виновато осведомилась Лиза, взглядом разыскивая во вмиг опустевшем классе своего учителя.

— У тебя разве нет своего? — с прищуром осведомился Валентин Анатольевич, опираясь о дверной косяк сбоку от девушки.

— С чего вы взяли?! — вскрикнув от неожиданности, она отпрянула.

Учитель подкрался незаметно.

— Иначе как ты попала в кабинет в прошлую пятницу, м? — абсолютно серьезно хмыкнул литератор, глядя на связку ключей в руке Лизы.

— Одолжила ключ у дежурных, окститесь. Думаете, я так часто исправляю оценки по литературе, что уже заимела себе личный экземпляр ключа от вашего кабинета? — хихикнула Лиза, с улыбкой глядя на собеседника.

Абсолютно спокойно наклонившись к ней, тем самым в очередной раз подчеркнув свой рост, Валентин Анатольевич заставил девушку отступить назад и буквально вжаться в дверь спиной, тихонько пискнув. Он забрал связку ключей из ее руки, легко находя среди них нужный. Маленький потертый ключик от кабинета литературы.

— Эт-то не мой, — сглотнула Лиза, глядя в глаза учителя.

— Хочешь сказать, это ключ из учительской?

Девушка натянуто кивнула, не в силах разорвать этого зрительного контакта. Валентин Анатольевич словно проверял ее на прочность, заставляя смотреть себе в глаза.

— Лгунья, — прошипел он, вкладывая связку ключей в руку девушки. — Ключ из учительской, на минуточку, давно исписан корректором, которым подслеповатая завуч периодически подписывает номера кабинетов на всех ключах. А твой ключик практически новенький, в отличии от всех школьных ключей, которые, судя по всему, не меняли с года основания школы.

Лизе оставалось лишь молча согласиться с ним, выдыхая, стоило литератору отстраниться. Так быстро девушка никогда еще не выбегала из кабинета.

***

— Записывай, — подавив зевок, констатировала Лиза, утыкаясь лицом в подушку.

Она недовольно покосилась на чашку с остывшим чаем, забытую на прикроватной тумбочке. Чашку венчала размашистая надпись перманентным маркером: «жаль, что тут не вино». Уж что, а вино Лиза любила. Особенно красное. Особенно зимой и теплое, с корицей и грейпфрутом. Ммм, пальчики оближешь.

Она всю неделю валялась дома с температурой, с переменным успехом выползая на свет Божий, дабы посетить многочисленные кружки по интересам, в которых девушка состояла. Хотя, состоят, вроде как, в секте. Но это не важно. По понедельникам и четвергам девушка сразу после школы бодрой ланью бежала на уроки вокала, вторники были отданы кружку актерского мастерства, а на среду оставались занятия по игре на гитаре. Лиза вообще могла показаться очень разносторонней личностью. Особенно сейчас, кутающейся в плед и лениво разглядывающей свою пижаму, сделанную в стиле картины Ван Гога, весьма разносторонней личностью.

По пятницам к Лизе частенько заглядывала ее подруга, с которой девушка, как ни странно, познакомилась в Интернете. Лена на этой неделе собиралась сдавать сочинение по английскому, с которым у девушки были самые натуральные проблемы. По сему за помощью она обращалась к Лизе, которая на английском говорила если не как на втором родном, то точно уж как на третьем школьном.

— Энивей…

— Пишется через «а»? — уточнила Лена, смачивая языком карандаш.

— Русскую «а», — кивнула Лиза, потянувшись за чаем.

Тут же идиллическую атмосферу их посиделок прервала настойчивая трель дверного звонка.

— Кто это там? — удивленно подскочила Лена.

— Проверь, будь добра, кто прошел испытание домофоном, — отмахнулась Лиза. — Меня нет дома! Я в Астрале.

Девушка откинулась на сооруженное лежбиже из подушек, украденных из родительской спальни. Где-то около кровати обнаружился пакет печенья, который Лиза заприметила, однако он стоял слишком далеко, чтобы сейчас за ним тянуться.

На покрывале, где-то около самых ног девушки, покоилась напичканная закладками книга Харуки Мураками, ибо в последнее время Лиза подсела на японскую литературу. Она глотала книжки порою по несколько штук за день. Поэтому рядом с Мураками спокойно уживались Кинг и Достоевский. Дивное сочетание.

На окне, грустно глядя на накрапывающий за стеклом дождь, покоилась сухая черная роза. Осталась с первого сентября. Лиза планировала подарить ее кому-то из учителей, однако потом отказалась от этой затеи. Побоялась, что даже на одиннадцатом году ее обучения никто из учителей не был готов познать этого тонкого юмора, черного, как лепестки той самой розы.