Мы доказали себя. Самые ценные солдаты Конфедерации. Вы должны гордиться.
Я поежилась. Чем тут гордиться? Если они хотели ценных, стоило взять лучших из академий и колледжа. Но нет, они проверяли новичков, которых уже посчитали плохими, тех, кто отчаялся до риска на неизвестном Экзамене, чтобы сохранить магию. Разочарования старой магии. Уличные отбросы новой магии, от которых ничего не ждали.
Конечно. Никто не заметит, что делали Чемпионы после Экзамена. Наши семьи будут рады, что мы работаем. Как-то.
Наша «ценность» была в том, что нас можно было пустить в расход.
Я вспомнила, как Марк говорил о брате, ставшем Чемпионом и пропавшем. Не удивительно. Как можно было говорить о жизни, когда там были тайные миссии с кражей и убийством? Мне было жутко от мысли, что я расскажу родителям, что делала тут, хоть не знала этого.
Хави дошел так далеко? Услышал это? Я почти слышала его испуганный шепот:
«Конечно. Почему бы им не заставить нас делать их грязную работу?».
Бормотание вокруг меня стало громче.
— Все должно быть не так! — завопил мальчик в стороне, а другой сказал. — Нам не говорили! Я думал… — и девочка за мной бормотала под нос так быстро, что слова слились.
Финн застыл рядом со мной, сжимая мое плечо. Я не знала, кому поддержка была нужнее.
Экзаменатор Ланкастер подняла изящную руку и щелкнула пальцами. Мы затихли.
— Мы понимаем, что не все готовы к такому, — сказала она. — Мы довели вас до предела, чтобы определить, какие вы, вытерпите ли жестокость врагов, если миссия станет опасной. Роль Чемпиона — большое бремя и ужасы. Те, кому не хватает сил — магически, психически или физически — будут помехой на поле.
Она сделала паузу.
— Вы знаете, что еще два этапа до чемпионства. Они проверят вас еще сильнее.
Кто-то истерически засмеялся на другой стороне комнате. Джудит рядом с Десмондом сжала пальцами перевязь на руке.
— Вы сможете немного отдохнуть и подумать, — сказала Ланкастер. — Мы ждем чести победителя для меньше половины из вас. Любой, что хочет принять выжигание, может подойти к нам с просьбой за следующие несколько часов. Мы не хотим заставлять вас силой. Но сначала послушаем, чего еще вы добились? Кто следующим принесет свою находку?
Тощий и рыжий Кэллам подошел, и Ланкастер показала на холсте другое здание. Москва, сказала она. Я закрыла глаза. Мысли кипели, и я не понимала ее слова.
Они не хотели заставлять силой? Тогда они не давали свободу выбора. Можно было или отдать магию, приняв смерть, или стать убийцей.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Финн
Если я и мог быть в чем-то чемпионом, так это во сне. Когда я был ребенком, Марго шутила, что я мог уснуть, какой бы хаос ни творился вокруг. Даже в первую ночь в комнате Экзамена, хоть мы не знали, что нас ждет утром, я так устал, что уснул за пару минут.
Этой ночью не повезло. Я лежал на матрасе среди тревожного дыхания оставшихся ребят, и я не мог успокоить мысли.
Я устал. Прошли часы с моего падения после большого колдовства, и кости уже перестали казаться резиновыми, а мышцы — желеобразными, но тупая боль осталась между ними. Острая боль была за глазами, чары онемения Приши выветрились.
Но меня больше беспокоило воспоминание о моей силе, отгоняющей атаки часовых в том черном коридоре.
Что стало с тем изящным домом, что показывала нам экзаменатор Ланкастер, после нашего пребывания там? Что осталось от тел, что я… порвал? Я устроил разрушения, что ужасали так же, как фотографии, что нам показывали для вдохновения два дня назад?
Марго убила крысу. Я убил не меньше шести человек.
Я перевернулся, прут впился в бревно. Моя сестра знала, о чем Экзамен? А отец? Он говорил об ответственности Чемпиона…
Нет, вряд ли он знал обо всем. Если бы знал, он бы не отступил, пока не отговорил бы меня. Он просто понимал, что было что-то неизвестное, что ему не нравилось.
Может, стоило послушать их. Мое избрание теперь казалось фарсом. Я не ощущал себя Чемпионом, особенно в том плане, о котором говорила Ланкастер.
Шорох рядом, и я приоткрыл глаза. Приша встала. Она обошла другие фигуры и направилась к двери. В туалет, наверное.
Огни из коридора, хоть и тусклые, пронзили тьму комнаты. Прошло несколько минут. Приша не появилась.
Девушка из пятой группы пошла к экзаменаторам, как только с нами закончили беседу, и не вернулась. Но Приша не сделала бы так, не поговорив со мной. И все же я ждал, глядя на дверь. Тревожный зуд охватил меня. Мы смогли помыться, пока не выключили свет, но одежда двух дней ощущалась хуже на чистой коже, чем до этого.
Сердце отсчитывало секунды, и я уже не мог лежать. Я поднялся и вышел в коридор.
Экзаменаторы сказали не выходить, и я подозревал, что за поворотами в белом коридоре я столкнусь с волшебными барьерами. Приши не было.
Пытаясь подавить сомнения, я прошел к мужскому туалету. Я воспользовался им, посмотрел на свое бледное лицо в зеркале, будто там был ответ. Не повезло. Хмурясь, я пошел в коридор.
Приша стояла у края коридора, прислонившись к стене, скрестив руки. Она вздрогнула от стука двери за мной, а потом успокоилась, увидев меня.
Я обрадовался. Она еще была тут.
Я подошел к ней и прислонился к стене.
— Тоже не спится?
— Мыслей слишком много, — сказала она.
— Ага, — она едва говорила о том, что поведала экзаменатор Ланкастер, пока мы готовились спать. Она сама взорвала нескольких часовых.
Все сомнения, что грызли меня, грозили пролиться, закипали. Как давно она поняла мою слабость, о которой я догадался только теперь? Она сравнивала меня с одноклассниками, видела, что учителя жалели меня, не относясь так к ней? Она знала, что я не заслуживал места Избранного, а она заслужила.
И если теперь выплеснуть ей это, попросить ее утешить меня, это будет ударом по ее лицу. Мое горло сдавило. Я молчал.
Она явно думала о том же.
— Тебе нужно уходить отсюда, пока есть шанс, — сказала она с незнакомой твердостью в голосе. — С твоим дедом и всем… они, может, позволят тебе избежать выжигания.
— Я не хочу избегать этого, — мой голос прозвучал громче, чем я хотела. Я подавил эмоции. — Я такое не принял бы. Если я провалюсь, пусть выжигают. Так это работает.
— Не всегда. Не для всех.
— Ты этого не знаешь. И ты бы хотела свободный пропуск, который не заслужила…
— Я не хотела быть тут вообще! — выпалила она. — Я не хотела этого. Даже если тебя выжгут, Финн, твои родители найдут для тебя занятие. Тебе проще. Только тебе тут проще. Так зачем ты пошел сюда? Почему не мог согласиться на тот шанс?
Я посмотрел на нее.
— Это не было правильным. Я не мог просто… это неправильно!
— Но твое пребывание тут не делает ситуацию правильнее для остальных. Это значит, что с тобой случится что-то ужасное, чего иначе не было бы. Разве это лучше?
Ее глаза были яростными, но сияли от непролитых слез, и я ощущал себя безнадежно. Я потянулся к ней, и она позволила обнять ее. Я крепко сжал ее.
— Прости, — сказал я. — Я не… Если бы я знал, что ты так это видишь…
— Я не знаю толком, — сдавленно сказала она. — Я не должна так злиться на тебя. Просто столько всего… я не знала… Убивать… — она задрожала. — Ненавижу это. Я ужасно ненавижу это. Конечно, пребывания тут не хватило бы для колледжа. Что бы я ни делала, с моей семьей, с моими именем этого не хватит.
Я не мог ничего сказать. Я закрыл глаза от жара в них, держал ее, пока она не отодвинулась. Приша отвернулась от меня, пригладила волосы, кривясь, словно что-то болело от вчерашних испытаний.
— Что собираешься делать? — сказал я.
— Я продолжу, — сказала она, стиснув зубы. — Должна. Иначе… Но я не буду думать о тебе хуже, если ты уйдешь. Обещаю.
Она и не ожидала от меня многого.
— Я еще не решил, — сказал я, — но, При, ты должна знать, что, что бы со мной ни случилось, это был мой выбор, ясно? Я пришел сюда ради себя. И я не буду больше полагаться на тебя. Я не буду тянуть тебя вниз.
