Даниил всматривается в Антона.

Д – Так можно же и самому… услугу придумать.

А – Вот такой ситуации, Даниил Сергеевич, я и жду. Но дождусь ли?

Антон улыбается; он разводит руками.

Д – А что значат ваши слова, что ещё не вечер? Вы Кириллу говорили.

А – Я уже и не помню, в каком разговоре я так сказал. Должно быть и говорил, что-то там за долг было, кажется, он за сроки переживал, а я и отвечал, чтобы он не изводил себя, потому как время ещё есть. Что-то такое.

Д – И всё?

А – Что именно?

Д – Больше ничего в виду не имели?

А – Нет, пожалуй. Да и что можно иметь? Не понимаю.

Даниил начинает блефовать.

Д – Нашли мы одного свидетеля…

Даниил всматривается в глаза Антона, но страха не заметно.

А – И?

Д – Видели в ту ночь под окнами человек какой-то ошивался…

Антон кивает.

А – Всё ж зацепка какая, я полагаю. Это хорошо, что видели.

Д – Хорошо. На вас, говорят, похож.

Антон сначала удивлённо приподнимает брови и почти сразу расплывается в улыбке.

А – Ах вот оно что, Даниил Сергеевич! Вот почему вы про долг-то Кирилла расспрашивали, про друзей его, да про мой должок! Мол, должок я так вернуть захотел? (кивает) И ведь думал я так! Вот как на духу сказать могу, что так и думал! Были мысли. Думаю, и бабушке помогу, и мама с папой отмучаются наконец, и долг верну. Замечательно было бы. Я и представлял себе именно так. Тут вы правы, очень часто мысли меня такие посещали. Хорошо ведь было бы, не так ли?

Даниил очень удивлён реакции и прямоте Антона и не находит, что сказать.

А – Я так даже в фантазии себе рисовал. Да даже и план составлял! Но не получился у меня план этот. Дома – мать всё время рядом, да и если что, она себя обвинять будет. Жестоко это было бы по отношению к маме. А в больнице… Так я и не придумал, как незаметно туда проникнуть. Там же постоянно медсестра сидит, как пробраться?

Д – Но она, бывает, и отходит.

А – Это я предполагал. Но где притаиться, выждать момент?

Даниил не понимает.

Д – Так окно же открыто…

А – Даниил Сергеевич, это я сейчас знаю, что там в жару окно не закрывают. Наслышан, что через окно пробрались. Но я-то у бабушки в последний раз ещё ранней весной был; стыдно сказать, но как она в последний раз в больницу легла, так я её ни разу и не навестил.

Д – А до этого? Прошлым летом?

А – Прошлым летом бабушка ещё в обычном отделении лежала, не в интенсивной терапии. А сюда она попала первый раз ближе к зиме, когда морозы в декабре, помните? ударили. Вот я к ней зимой хаживал, весной пару раз заходил… Да с тех пор и не был. А если бы я знал, что окно-то так… Может и совсем по-другому мы бы сейчас с вами разговаривали.

Даниил задумывается.

Д – А ведь действительно, убийца знал, что окно не закрывают…

А – Нет, я мог как-то это и узнать. Допустим, отец мог сказать, что вот, мол, были у бабушки, духотища стоит, даже то, что окно не закрывают, не помогает. Ну, или типа того. Но мне так никто не сказал. Может, и к сожалению, не вышло мне с долгом моим расплатиться, брату помочь. А может и к счастью; как говорится, отвёл бог.

Д – А кто мог знать, что окно не закрывается?

А – Отец с матерью. Кто ещё ходил? А, ну Настя с ними недавно заезжала, где-то с неделю назад.

Д – Настя? Недавно, да?

А – Совсем недавно, ну максимум за неделю до… смерти.

Д – И Елизавета Павловна… (задумчиво).

А – Неужто думаете, кто из них? Мама, конечно, порою говорила, что мучение это одно и для бабушки и для неё, но…

Д – Говорила, да?

А – А как вы думаете, Даниил Сергеевич, состояние мамы? Что в таком состоянии подумать и сказать можно? Я честно скажу, я уже за здоровье её психическое переживать начинал; да все переживали, а вы говорите – сказала. Слова, они ведь…

Д – Здоровье, говорите…

Даниил задумывается, повернувшись к окну.

Возвращение к диалогу – начало сцены 5 (незаметный переход, как между сценами 3 и 4 эпизода 1).

Сцена 5

Обстановка: кабинет, день.

Действующие лица: Даниил, Елизавета

Даниил снова поворачивается к собеседнику.

Д – Да, здоровье не купишь.

Е – Вот и я о чём, Даниил Сергеевич, вроде и деньги есть, а оно… Вон как.

Д – А ваше здоровье как было? Нервы?

Е – Нервы? Нет во мне уже нервов, все кончились. Выматывало всё это. Нет, не болезнь сама, не то, что я силы свои трачу; беспомощность изматывала. Самый близкий тебе человек так страдает, а ты ничего, абсолютно ничего, сделать не можешь. Уж сколько я слёз пролила от таких мыслей… Что я только ни думала, что бы муки её прекратить.

Д – Что думали?

Елизавета отмахивается.

Е – Это и неважно. Всего и не вспомнишь. Столько мыслей за эти бессонные ночи пронеслось… (вздыхает). Порою, сидишь рядом с нею, держишь за руку, а она стонет в беспамятстве. Или если она обе руки держала… Она любила, чтобы обе. Тогда сидишь так и даже слёзы вытереть нечем, так и капают с подбородка… И уже думаешь, что вот сейчас, сию секунду, или с ума сойдёшь, или… Извините.

Елизавета открывает сумочку и извлекает оттуда носовой платок, промокает глаза.

Е – Слабая я, Даниил Сергеевич, особенно в последнее время слабая стала. Не могла я так больше. Бывало, что я к ней в комнату только под самую ночь приходила, говорила, что дела у меня, а сама в это время просто отдыхала. И стыдно потом так было… Но сил не было. Прямо чувствовала, что вот если она опять стонать начнёт, я… Я не знаю, что сделаю. Или если она опять просить будет… Извините.

Елизавета снова потирает глаза платком.

Д – А что она у вас просила?

Е – Помощи она просила, чтобы я… Но слабая я, не могла помочь, так и не смогла.

Д – Так что за…

Е – Даниил Сергеевич, не мучьте меня, пожалуйста.

Затянувшаяся пауза.

Е – Я даже когда узнала, что бабушка умерла, что её убили, знаете, что первым делом подумала? Что мир не без добрых людей. И, слава Богу, что наконец… Мне и сейчас за эти мысли стыдно. Что я… избавилась. Но было такое. Было. Сжалился кто-то… Чужой. А ведь если бы я была сильной… И столько раз я об этом думала, прямо порыв такой иногда, что вот сейчас… (снова вытирает глаза).

Д – Да, нелегко вам пришлось.

Е – Да разве ж обо мне речь? Маме моей нелегко пришлось, вот кого жалеть надо. Надо было. Как же я её жалела…

Елизавета вытирает слезу со щеки.

Е – Вы спрашивайте, я понимаю всё.

Д – Спрашивать? Да уже и так понятно.

Е – Понятно?

Д – Понятно, что ничего не понятно (улыбаясь).

Елизавета тоже немного улыбается.

Е – Я и сама ума не приложу, кто бы это мог быть. Очень мне интересно, кто это. Вот нашла бы этого человека и… (грустно улыбается). Расцеловала бы в обе щёки, что он вот так прервал мучения эти. Мамины мучения. Но сколько я ни думаю, не могу сообразить, кто бы это мог быть. Тут вы всё-таки правы, что на семью нашу думаете, ведь кто ещё? Но кто… Не я, не Антон, он врать не умеет, не Кирилл… Настя? Вряд ли, она не была близка с бабушкой. Владимир? Так он со мною спал в ту ночь, если только ему позвонили раньше, и он ушёл не по звонку доктора, а до того? Но… Владимир совсем не умеет хранить секреты, хоть бы и взгляд выдал, я бы почувствовала. Нет, и не он. Не знаю я, чем помочь вам, Даниил Сергеевич. Но вы спрашивайте, спрашивайте.

Даниил улыбается, но скорее грустно.

Д – Идите уже домой, отдыхайте.

Елизавета кивает.

Е – Как вам будет угодно.

Елизавета кладёт платок в сумку и встаёт. Даниил подписывает пропуск и протягивает его Елизавете.

Е – Вы обязательно звоните, если что, не стесняйтесь.

Д – Обязательно. До свидания.

Е – До свидания, Даниил Сергеевич.

Елизавета учтиво кивает головой и выходит из кабинета. Дверь закрывается.

Сцена 6