Дома, Купера ожидали ксерокопии «маккарденовской» медкарты. Он уже знал наверняка, что ничего нового выудить из нее не получится и каким-то чудом придется сохранить самообладание, когда разразится телефон и рыдающий голос матери поведает о свершившемся аресте отца.

Обратив внимание на то, как маска радушия Бенедикта дала трещину, являя на свет мрачные мысли, Хоуп отвлеклась от своего спасительного вакуума,. Все это время, она старалась отбиться от убийственного страха, овладевшим ею во время операции Луизы. Когда у девочки критически упало давление и реаниматологи засуетились, спасая чудом застрявшую в неподвижном тельце жизнь, доктор Ванмеер с пугающей легкость восстановила в памяти невинный, доверчивый взгляд девочки, перед тем, как ее глаза сомкнулись под действием наркоза.

К чему был этот приступ сентиментальности? Рука со скальпелем замерла в глубине спинного мозга, одно резкое движение и ничего поправимого не останется. От того и реаниматологи мешкали, обступив операционный стол, в полной готовности, пока хирург извлекала спасительное и одновременно спасительное лезвие.

Не имея возможности, видеть свое лицо в тот момент, Хоуп внезапно пристально взглянула на Купера.

«На грани помешательства из-за бессилия».

Именно так он выглядел и традиционные посиделки за кружкой пива сейчас были больше, чем просто данью ритуалу сплоченного коллектива. Сострадание ни на секунду не проклюнулось в ее сердце, но разделить горечь рядом сидящего мужчины можно было одним простым движением. Немного фальшивым и неловким.

Правая рука Хоуп незаметно подобралась к предплечью Бенедикта и легко скользнуло, словно назойливым дуновением ветра, по ткани закатанного рукава рубашки. Кожа, покрытая светлыми, густыми волосками, тут же ощетинилась, мгновенно вытягивая за собой неоднозначную реакцию. Голубые глаза впились в чистое лицо Хоуп и тут же потеплели.

Спасибо и на том, что выдернула из нерадостных мыслей, но вот, спустя секунду, она вновь стала недосягаема, а натужная улыбка гнавшая все окружение куда подальше, милосердно хранила печать молчания на губах.

Хоуп не прикоснулась к своему пиву, а только угощалась ломтиками апельсина, который ей осторожно подсунул бородач бармен. Здесь явно, были знакомы с привычками доктора, и что было более удивительным, уважали странное поведение.

Прошел ровно час и компания, как по команде стала расползаться. За Грейс заехал муж, Энди раскошелилась на такси, Томер напоследок выпил стопочку крепенького и проведя рукой по волосам от затылка ко лбу, наконец-то бесшабашно улыбнулся Хоуп, хотя в глазах до сих пор плескалось чувство вины за сомнения в ее здравомыслии.

Тео и Хоуп направились к выходу плечом к плечу, но оказавшись на улице, великан заключил в объятия свою подругу и растрепав ей волосы, повернул в сторону стоянки.

«Отвезу ее домой!» - решительно подумал Бенедикт, тем самым цыкнув на упорное чувство оцепенения, с которым пора уже было попрощаться.

Но Хоуп его опередила.

    - Пока, - по-свойски вылетело короткое прощание и засунув руки в карманы тонкой кофты, доктор Ванмеер медленно зашагала в сторону медцентра.

«Почему не домой?»

Видно же, что еле держится на ногах! При всей своей холодности и невозмутимости, Хоуп очевидно противоречила самой себе, чем окончательно усложняла задачу Бенедикту. Заставляя его все больше день ото дня обращаться мыслями к своей персоне, эта женщина возбуждала к себе нешуточный интерес, очаровывала и затрагивала, ту часть души, куда нечаянно сунувшись гордость вопила от боли, эгоизм испарялся, как нечисть, неосторожно очутившаяся на свету, и отрицалось любое существование собственного «я». И вроде бы все по прежнему, перед глазами миниатюрное зацикленное создание с ворохом заморочек и внутренней свободой, по с равнению с которой сверхчеловек Ницше, показался бы бледной тенью, но нет...

Неподвижный взгляд Бенедикта мрачнел и тяжелел, по мере того, как фигура Хоуп скрывалась расстоянием, пока не исчезла из виду.

- Только этого не хватало! - чертыхнулся он сквозь зубы и нерадостно усмехнулся.

Немного усилий, и становилось ясно, что не такой уж и толстокожей была доктор Ванмеер. Вот только, страхи, которые нормальных людей одолевали вовремя и по расписанию в сложных ситуациях, ее настигали куда позже и крайне деликатно, чтобы окружение успело приписать ей мифологическую непробиваемость.

А потому, на лицах дежурных медиков реанимационного отделения не отразилось и тени удивления, когда знакомая до боли фигура, нарисовалась в полумраке коридоров. Белоснежный халат создавал ореол, который выглядел намного эффектнее от того, что воспаленные из-за отсутствия сна глаза врачей, периодически застилала тонкая пелена.

Луиза была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.

Состояние оставалось крайне тяжелым. Хоуп знала, что ее столь скорое возвращение не воспримут, как дурной знак. Хронометраж жизни в стенах больницы давно перевалил в большую сторону, по сравнению с родным домом.

К тому же, Сэм этой ночью оставался совсем один.

Тихо пробравшись в палату, Хоуп услышала ровное сопение мальчика и удобно устроившись в мягком кресле, блаженно улыбнулась самой себе. Ее странное, диковатое счастье, сейчас казалось полным, а потому чуть-чуть ненормальным.

И если, доктор Ванмеер тихонько сходила с ума, в обычном режиме, то Бенедикт, добравшись домой, огромным усилием воли, заставил себя включить свет и перечитать историю болезни, которая была в четвертый раз подвергнута сомнениям с разных сторон.

В дверь «надежды» стучали в пятый раз, но безуспешно.

   - Он еще не приехал?! - по просторному холлу особняка Куперов раздался возмущенный, а потому, не особо тихий, голос хозяйки дома.

Гости собрались практически в полном составе и медленно перетекали в своей массе по саду, который удалось привести в порядок благодаря чуду и прорве денег.

Кэтрин Купер скромно облачилась в элегантное платье с «запахом» и впервые за прошедшую неделю ощущала безосновательную радость. Такие «приступы» случались крайне редко и обязательно накануне великого скандала или ссоры.

Без лишней помпы организованная вечеринка, пришлась как нельзя кстати, ибо на кислые мины дочери и мужа, было невыносимо смотреть. Оба, практически, почернели из-за аврала на работе. Внуки были брошены чуть ли не на произвол судьбы, потому что у Тима сдавали нервы и он с истеричным смехом заявлял, что пора бы уже осваивать вместо брюк юбку.

Колкости сыпались исключительно за глаза, чтобы до Шерил не донеслось недовольного бурчания.

Детям был стихийно организован картинг на заднем дворе и молодые супруги беззастенчиво предавались пьянству.

    - Нет, мэм! - молоденькая девушка из числа приглашенной прислуги с тревогой глянула в окно на подъездную дорожку.

Заломив руки, Кэтрин оглядела свое отражение в гигантском напольном зеркале и пошла напомнить супругу, что сегодня ему стоит контролировать свою речь в отношении сына.

Как ни как, день рождения!

Илай, как раз вел беседу со своими друзьями бизнесменами, без которых не обходилось ни одно семейное торжество. Остальной контингент приглашенных был из числа друзей Бенедикта. Тщательно отобранные по итогам мыслимых и немыслимых усилий памяти миссис Купер, ведь ее сын редко кого возносил выше поверхностного звания «знакомых».

    - Милый, извини... Можно тебя на минуточку! Простите, Уилл, - Кэтрин засуетилась вокруг мужа, поправляя идеально завязанный галстук. - Зайчик мой, ты же не огорчишь свое солнышко, да? Помни, что у мальчика сейчас трудный период. Он...

    - Оболтус и лентяй! - поджав губы недовольно рявкнул Илай, тем самым снимая нервное раздражение по поводу «зайчика».

     - Не расстраивай меня, дорогой, побереги нервы. Всего один вечер, - умоляюще попросила Кэтрин, проследив за колким взглядом Илая. Ее обдало холодом и обернувшись, она увидела, что Бенедикт наконец-то приехал.