Всё закончилось тогда, когда он под предлогом «творческого эксперимента» поднялся на крышу первой попавшейся высотки. Захватил с собой Юджина, а потом встал за ограждение. Оскар и сам толком не помнил, что он хотел этим доказать. Или ничего не хотел, кроме как прыгнуть? Он вспомнил, как отчаянно кричал Юджин, отбросив тщетные попытки сохранять спокойствие; вспомнил, как тогда просто молча развернулся, нарочито громко засмеялся, похлопал его по плечу и ушёл. А потом, вёл себя, точно ничего и не было.

«Всё же я последняя тварь, — подумал он, склонив голову. — И какого чёрта ты всё ещё рядом со мной?» — Оскар задумчиво поднял глаза. Хотелось просто забыться, но мерзкое ощущение, не покидавшее его с тех пор, как он проснулся, не давало ему закрыть глаза; поэтому предпочтительнее было бы просто напиться. У него где-то ещё есть запасы, но Оскар всё же взял себя в руки и, бросив очередной отчаянно-нервный взгляд в сторону по-прежнему спящего Юджина, осторожно соскользнул с дивана.

Как и тогда, той мерзкой зимой, ему снова хотелось сбежать, но уже не из-за ненависти, а из-за страха. Страха вновь испортить всё. Оскар не до конца понимал его причин, но всё же никак не мог от него избавиться. Он, точно бредовая мысль, въелся в подкорку, преследовал по ночам и при свете дня.

«Нужно понять, что делать дальше, — подумал он. — Но я даже ничем никому не обязан», — промелькнуло в его голове, как он заметил по-прежнему висевшую на стене фотографию Ниджелии и болезненно зажмурил глаза. «Нет, не лги, ты и сам прекрасно понимаешь, что это неправильно, и, чёрт возьми, просто мерзко, — Оскар покачал головой. — Нам нужно как-то пережить это. Он ведь тоже как-то переживает, это видно, хоть он и всегда относился к ней достаточно равнодушно».

В голове промелькнула случайная мысль. Недолго думая, Оскар оставил, как ему показалось, вполне понятную записку и, кое-как пригладив растрёпанные после сна волосы, буквально выбежал из квартиры.

***

Небо было молочным, цвета подтаявшего мороженного, с едва заметным бежевым оттенком. «Точно молоко с каплей кофе», — подумал Юджин, выходя из библиотеки. Что-то было в этом цвете, такое тёплое, но все мысли из-за него отчего-то становились дымчатыми, туманными. Хотелось, чтобы из-за туч вышло солнце, чтобы всё засияло в его золотом свете, чтобы можно было ощутить это тепло на своей коже. Последние дни были серыми, полными бесконечной меланхолии, будто витающей в воздухе меж тускло-сиреневых облаков и чёрного кружева голых веток. Но солнце… Юджин подумал, что, свети оно сейчас, все было бы как-то по-другому. Он вспомнил, как летом едва выносил обжигающие лучи, пронизывающие весь их кабинет в библиотеке, — однажды даже получил слабый ожег на щеке, но сейчас… Сейчас он бы отдал что угодно, лишь бы почувствовать это снова, будто это был единственный способ доказать самому себе, что он ещё живой.

Внезапно он остановился в своих достаточно туманных размышлениях и мягко улыбнулся. От воспоминаний о вчерашнем вечере по телу разлилось почти такое же тепло. «И что я натворил?» — машинально покачал он головой, вспоминая его улыбку, руки и этот взгляд.

В голове был полнейший беспорядок. Из-за дурацких воспоминаний одновременно хотелось смеяться, плакать и биться головой о стену, но так как ничего из этого списка он сделать не мог, Юджина весь день преследовало странное, немного гнетущее чувство, отдалённо напоминающее стыд. Возникло бессмысленное желание просто убежать домой и забыть обо всём, а с другой стороны, он чувствовал, что уже всеми мыслями там, у Оскара, и от этого становилось ещё хуже. Это было неправильно, странно, даже дико — думать, что…

— Ещё не ушёл? — знакомый несколько протяжный голос нарушил ход его мыслей. Обернувшись, Юджин увидел Оуэна, бодрым шагом направляющегося к нему. «И что ему понадобилось?» — подумал Кэдоган.

— При Стиве спрашивать не стал, но… ты сегодня куда спокойнее — значит, со всем разобрался?

— Ну, можно и так сказать, — пробормотал чуть ли не сквозь зубы Юджин. Всё же делиться своими переживаниями непонятно с кем не хотелось. А Оуэн Андерсон как раз попадал в эту категорию. Впрочем, он действительно был спокоен — впервые за долгое время, так что препираться Кэдоган даже не собирался. — Прости, времени особо нет, мне на другой конец города ехать, — попытался отмахнуться он.

— Подожди, — задумчиво произнёс Андерсон. — Ты ведь не к нему? Чёрт, не говори, что ты его там оставил.

— А тебе не кажется, что это уже не твоё дело? — Юджин и сам удивился, где взялось столько раздражения. Однако Оуэн выглядел действительно обеспокоенным.

— Боже, ты идиот, — пробормотал он. — Ты понимаешь, что могло произойти?

— А ты понимаешь, что я не обязан перед тобой отчитываться? Да, если уж так тебе угодно. Когда я уходил, всё было спокойно как никогда.

— Нет, настоящий сумасшедший тут ты, — Оуэн покачал головой. — Брат рассказывал всякое про родственников и друзей своих больных, но ты… Ты, ты осознаёшь, что он никак не мог прийти в себя по-настоящему? Это не простуда, за пару часов в более-менее жизнеспособное состояние не вернёшься.

— В отличие от тебя, я там был, и чёрт, ты реально уже переходишь границы, — шикнул Юджин. — Спасибо за беспокойство, но не надо учить меня, что мне делать. И вообще. Какое тебе дело?

— Я знаю, что такое опоздать, и не хочу, чтобы кто-то тоже подобное испытывал. Ты просто слепо доверяешь тому, кому сейчас доверять совсем нельзя. Неужели ты не понимаешь, они способны на что угодно, лишь бы добиться своей цели. Черт его знает, что у него в голове — но его нельзя было оставлять одного, чего бы он ни наговорил.

— Ты судишь по-своему, ничего не зная. Суёшь свой нос куда не просят, — Юджин уже не скрывал раздражения. И он сам даже толком не понять, от чего именно.

— Идиот, нельзя жить по книжным правилам! Очнись, — Оуэн резко схватил его за плечо. — Чего ты добиваешься? Того, что он превратится в ходячий труп с вечно отсутствующим взглядом? Или ещё хуже…

— Замолчи.

Оуэн тут же замолк: Юджин посмотрел на него так, что тот буквально сжался в комок.

— Он поверил мне, я поверю ему.

— Вы оба больные, — крикнул Оуэн уходя.

— Может, ты и прав, — прошептал Юджин.

***

Странно, но Юджин никогда не представлял, что можно подниматься целую вечность, тем более на третий этаж. В какой-то момент ему показалось, что он уже насчитал не третий, а девятый этаж — голова кружилась, было странно-душно, лёгкие сдавило. Из-за этого всё вокруг тоже кружилось: и исцарапанные ступени, и облупившиеся стены, и одинаковые двери, и соседние дома в запылённых окнах.

Остановившись у нужной квартиры, он на секунду замер и улыбнулся: снова вспомнилось вчера. Ему казалось, что он сделал всё правильно: его всегда пугала спешка, а он и без того, вот так, ничего не обдумав, предложил сбежать к себе. Юджин вспомнил то, как смотрел на него Оскар — с надеждой, почти спокойно — и от одного этого воспоминания становилось как-то лучше.

В квартире было тихо.

Эта тишина не была такой, как раньше. Та — вызывала лёгкую панику с первой секунды, эта же — лишала хоть какой-то надежды и веры.

Было мертвенно-тихо. Молчали даже часы.

Юджин, на автомате прикрыв дверь и кинув пальто куда-то на пол, прошёл в комнату. Оскар стоял у окна, отрешённо смотрел куда-то в стену.

— Эм, привет, — гость попытался сохранить хоть какие-то остатки былого спокойствия.

— А, да, — как-то протянул Оскар, будто его и не заметив.