Он принялся собирать листы со стола, пытаясь привести их в какой-то порядок, как вдруг замер. Шорох. Снова в прихожей. Но не звук, похожий на шуршание пакета или пробежавшую мышь.
Шорох, в котором ему послышалось его собственное имя.
Комментарий к Тени. 2.1.
песни: Placebo - Begin the End, UNSECRET - Who’s At the Door
========== 2.2 ==========
Часы пробили половину девятого. Юджин нервно посмотрел в сторону двери и тяжело вздохнул. Он искренне ненавидел гостей. В первую очередь потому, что они постоянно опаздывали. И, кроме того, он мог поклясться, что если бы гость был один, он давно уже был тут. Юджин поправил очки и механически перевернул страницу книги, забыв о том, что даже не дочитал. Он это понял лишь спустя несколько абзацев, когда увидел, что главный герой когда-то успел натравить призванного им древнего бога на своего кузена и сейчас скрывался от людей, что могли помешать ему устроить апокалипсис.
Мысли были полны извечной путаницы и раздражения. Откинувшись на спинку кресла, Юджин невольно громко вздохнул: не потому что настроение не к чёрту — просто всё его существование начинало казаться бессмысленной и пустой игрой. Каждый день похож на другой, одни и те же люди, разговоры. Какой-то День Сурка. Он не понимал, зачем согласился на предложение Оскара собраться у него, несмотря на то, что желания с кем-то видеться не было. Хотя, это же Оскар предложил…
Юджин несколько раздражённо схватил книгу и принялся читать, впиваясь взглядом в каждую строчку, лишь бы заполнить голову странными именами и названиями, только бы не думать об этом чёртовом сумасшедшем. Однако он только усугубил ситуацию, и теперь пару раз умудрился прочитать, что-то в духе: «Поздно, Оскара уже не спасти, — сказал доктор Лэпхем. — Надеюсь, мы не встретим того, кто с ним расправился».
Не без раздражения и обиды Юджин громко захлопнул книгу и положил на столик рядом. Вечер явно предстоял не из лёгких. Кэдоган всегда это чувствовал. «Наверное, заразился от Оскара его чёртовым фатализмом», — подумал он и тут же попытался выгнать эти мысли из головы. Но это было невозможно. С каждым днём его всё сильнее начинало охватывать это чудовищное, почти близкое к паранойе чувство, ощущение, будто Оскар Моррей абсолютно везде, в каждой его мысли, в каждом воспоминании, в каждой минуте, и что это абсолютно и совершенно неправильно и, что главное, лишено смысла.
Он ощущал это особенно остро, сейчас, когда Оскар, казалось бы, начал получать какое-то почти мазохистское удовольствие от общения с Ниджелией. Юджин сразу заметил некую странность в их отношениях: то, как Оскар избегал смотреть в её пустые глаза, был равнодушен к её полупьяному флирту, а теперь точно в каком-то приступе с безумно горящими глазами следил за каждым её движением и словом. Он лишь мог строить теории о том, что Оскару это понадобилось для стихов: испытать что-то новенькое, довести себя до эмоционального истощения — ему не впервой. Юджин невольно зажмурился, вспомнив, как однажды Оскар ради правдоподобности описания чувств самоубийцы, полез на какую-то высотку и минут двадцать трепал ему нервы, стоя у самого края за проржавевшим и шатким ограждением.
Вчера по дороге домой ему «совершенно случайно» встретились Оскар и Ниджелия. Он хорошо запомнил этот немного сумасшедший, бегающий взгляд Оскара, невнятно предложившего «как-нибудь встретиться в домашней обстановке». Юджин словно вновь увидел недовольное личико Нидж, заявившей, что «мать ни за что не пустит». Оскар же, как всегда, пробормотал что-то невнятное про арендатора, который против того, чтобы он кого-то водил на квартиру. Каждый раз он придумывал какую-то новую отговорку, так что Юджин уже привык. Как будто бы он не знал, к чему тот клонит. Как будто бы не мог отказать и сам придумать хоть какую-нибудь ничуть не менее глупую отговорку?
Неожиданно раздался звонок. Юджин неловко дёрнулся из кресла, слегка сдвинув его с места. Осуждающе качнул головой и попытался поставить его как прежде. Кэдоган подбежал к двери, по пути поправляя рубашку тёмно-оливкового цвета и старую жилетку, найденную где-то в глубине шкафа. Он и сам особенно не понимал, почему так вырядился, просто показалось, что это будет соответствовать атмосфере. Сделав глубокий вздох и на всякий случай надев напускную улыбку, Юджин открыл дверь. К сожалению, улыбка пригодилась, так как там стояли двое: Оскар с непонятным выражением лица (казалось, точно он был не в духе, но к Юджину это не имело отношения, поэтому он более-менее искренне пытался улыбаться) и Нидж со своей вечно скучающей миной, крепко вцепившаяся в рукав пальто Оскара. Юджин вообще слабо понимал, что она тут делает, если ей всегда скучно в их компании, но Оскар, казалось, таскал её с собой чуть ли не силком.
На автомате поздоровавшись, Кэдоган пригласил их войти и тут же захлопнул за парочкой дверь. Невольно Юджин поймал себя на том, что смотрит на Ниджелию оценивающе: она слабо походила хоть на отдалённое подобие среднестатистической «нормальной» девушки. Впрочем, зная Оскара, понятия «нормального» у него крайне специфичные, да и соответствовать традиционным устоям он не любит просто из упрямства. Но всё же она Юджину совсем не нравилась. Ниджелия своей недетской глупостью напоминала ему Энн из библиотеки, всё ещё иногда сверлящую его взглядом, стоит ему выползти из архива; но при этом в ней было столько отталкивающего. Если Энн просто, казалось, была немного не в себе, Нидж была вполне в здравом уме, даже когда пропадала с друзьями на несколько дней, а потом её находили на какой-нибудь станции близ Ваун-Лвида, совершенно невменяемую, истерически смеющуюся и избитую. Ниджелия, как и Оскар, видела какой-то кайф в падении, но только он пытался найти в этом красоту, она же — минутное удовольствие, составлявшее всю её бессмысленную жизнь. Ниджелия напоминала Юджину классическую бабочку-однодневку, бабочку-полуночницу — он пытался найти верное слово, но чем дальше уходил в своих рассуждениях, тем страннее становились определения. Бабочки, особенно ночные, даже в его собственных ассоциациях вызывали у него подсознательную дрожь, так что он нервно дёрнул плечом, точно пытаясь сбросить что-то с себя, и выключил свет.
Он проводил их в гостиную, по пути отметив, что Ниджелия сегодня оделась вполне сносно: на ней было чёрное платье до колен, в целом непримечательное, до тех пор пока не заметишь огромный вырез на спине, через который проглядывала изрядно поблёкшая, кривая татуировка, изображавшая, скорее всего, дракона в цветах — Юджину особо вглядываться не хотелось. Оскар же, как всегда в последнее время, был в своей извечной чёрной рубашке и таких же чёрных, но несколько потрёпанных джинсах. Выглядел он почти растерянно, в глазах виднелась усталость — не такая, как если бы он целую неделю по ночам строчил стихи; точно он устал от всего этого. Прежде он бывал в таких околодеперессивных настроениях, но сейчас казалось, что он на грани. Юджину от этого стало как-то не по себе. «Успокойся, чёрт возьми, как всегда только драматизируешь», — приказал он сам себе, заходя в комнату.
Оскар уже устроился на диване, беспардонно взяв книгу, что до этого читал Юджин, и слегка улыбнулся, столкнувшись с ним взглядом. Нидж просто села рядом, тут же положив голову на плечо Оскара и всем своим видом напоминая ребёнка, которого силком притащили в гости и который ждёт хоть каких-нибудь развлечений.
— Я смотрю, ты всё никак её не дочитаешь? — нарушил неловкое молчание Оскар, кивнув на книгу.
— Да, но сейчас уже пошло лучше, просто в начале переборщил со всеми этими фамильными скелетами в шкафу и отсутствием хоть каких-нибудь диалогов, — пожал плечами Юджин, усаживаясь в кресло.
