– А если я не согласна?

– Будет так, как я сказал. Мы поселимся в не менее романтичном месте, где мансарда…

– Я хочу пятизвездочный отель! И пока ты мне не объяснишь…

– Ты действительно хочешь это знать? Почему я изменил маршрут?

– Да.

– Потому что для меня… скажем так… для нас это будет небезопасно.

Теперь Елена нахмурилась и посмотрела на супруга таким гневным взором, которым еще его никогда не одаривала.

– Меня это не устраивает, – наконец ответила она.

Но больше она не заводила об этом разговор. Они поселились в небольшой частной гостинице с красивым видом на Эйфелеву башню. Но Елена словно больше не замечала красот вокруг. Ее мало интересовал вид, открывающийся из гостиницы. Она брезгливо отворила ставни и закусила губу. На ее чело легло легкое облачко, которое почти не рассеялось до конца путешествия. Вечером, после похода в ресторан, она заявила:

– Как ты собираешься компенсировать то, что ты меня заставил разместиться в этой дыре?

Белосельский сначала хотел рассердиться, но потом снисходительно улыбнулся.

– Выбирай.

– Я хочу настоящие украшения, не те жалкие, что продают везде, а настоящие, подлинные, которые идут только жене миллионера.

– Желание девушки – закон! – и потом уже тише прибавил: – Я все тебе куплю, но немного позже, завтра у меня важная встреча. После нее я тебе куплю хоть пол-Парижа.

– Какая еще встреча? У нас же свадебное путешествие! Неужели ты не можешь не думать о делах!

– Нет, я себе уже не принадлежу. Мне поручили встретиться с одним банкиром, здесь, в Париже. Поручили очень влиятельные лица, и мне доверили важную миссию.

– Я это слово уже ненавижу! Миссия… миссия… Иногда мне кажется, что миссия дороже меня… Если бы знала, что ты так себя будешь вести…

– То что?

Она промолчала.

– Не будем ссориться!

– Так я получу бриллианты?

– Конечно.

– Если тебе неприятно, я могу выбрать и сама.

– Я хочу быть с тобой, Елена, не расставаться с тобой.

– Но тем не менее дела и твой бизнес важнее, чем наша любовь.

В ее голосе ощущался упрек.

– Это не так…

– Я ведь могу стать более требовательной.

Белосельский добродушно улыбнулся.

– Тебе не удастся поссориться со мной.

Елена шутливо ударила его подушкой.

– Какие здесь смешные кровати… такие огромные.

– Наверно, раньше на них спали французские короли.

– И они так же ссорились, как мы?

– Сомневаюсь, но целовались наверняка.

Он привлек ее к себе, но она оттолкнула его.

– Нет, я обижена…

Алексею пришлось уступить. Следующий день едва не начался с очередной ссоры. Но, получив подарки, Елена немного успокоилась. Белосельский купил роскошные вещи почти на пятьдесят тысяч долларов – колье и перстень. Елена тут же поспешила ими украсить шею и безымянный палец. Но чувство досады у нее не рассеялось, а наоборот, усилилось. Часа в три дня Алексей отправился на встречу, оставив жену скучать в гостинице. Он должен был увидеться с г-ном X***, председателем правления «*** Банка», располагавшегося на бульваре Мальзерб. Банк находился в здании роскошного особняка, принадлежавшего ранее сиятельному князю, и которое его потомки превратили в не менее роскошный дворец, отреставрировав его с заботливой тщательностью истинных ценителей барокко и рококо.

Белосельского довольно легко пропустили в само здание, навстречу ему вышел мрачный человек, и нашего героя провели в приемную. Миловидная девушка на чистейшем французском языке произнесла:

– M. Sobolev est absent aujoudhui, je suis desolee.[2]

– Je suis absolument sur qu`il sera tres heureux de me voir,[3] – быстро ответил Белосельский.

И затем прибавил:

– Но мы можем говорить по-русски.

Девушка попыталась повторить заезженную фразу, но Белосельский несколько бесцеремонно вскричал:

– Передайте, что я от полковника Сафронова! Только это передайте, прошу Вас.

Она несколько секунд молча смотрела на молодого человека, затем, наконец, здравый смысл возобладал. И девушка, получив одобрение патрона, проводила Алексея в роскошный кабинет с мебелью из красного дерева, где в кресле с золочеными ножками величественно восседал директор банка. Это был сухой жилистый старик лет шестидесяти с седыми бровями и мрачно нависшими скулами. Белосельский тут же сообразил, что это не может быть господин М***, с которым он рассчитывал встретиться, а лишь «цепной пес» Лохидзе (по меткому выражению полковника Сафронова).

Молодой человек почувствовал высокомерное пренебрежение, готовое перейти в открытое недоброжелательство. И хотя Лохидзе подал ему руку, усадил в золоченое кресло, Белосельский ощутил неприязнь, рвущуюся наружу.

– Значит, Вы прямо из Москвы? И сразу решили нанести визит? Как это мило. Как поживает милейший полковник? Я слышал, он пошел на повышение?

В голосе собеседника послышалась явная ирония.

– Это правда, – подтвердил Белосельский, – он назначен советником министра.

– Это тем более патриотично, что именно в такое время Ваша страна нуждается в подлинных героях.

Белосельский понял насмешку, которую, впрочем, Лохидзе и не пытался замаскировать.

– Давайте покончим со всеми этими любезностями, – произнес наш герой ледяным тоном. – Во-первых, мне хотелось бы знать, по какой причине отсутствует господин М***? Я имею четкие инструкции от полковника…

– Да, я знаю, – перебил невежливый старик. – Господин М*** приносит извинения, но дело неотложной важности избавляет его от необходимости выслушать то, что Вы можете сказать мне. Господин М*** приглашен на фуршет от имени самого мэра.

– Я имею четкие инструкции, и если сегодня отступлю от правила, то только из уважения к Павлу Павловичу, так как он упоминал о Вас.

– Какие же это инструкции?

Белосельский протянул старику дискету.

– Здесь все. Списки новых акционеров, номера счетов, схемы переводов. На словах мне поручено сказать Вам следующее: Павел Павлович и некоторые другие лица недовольны тем, как Вы распределили средства после получения неплохого куша от «Центра», особенно после создания компании «ФИН***».

При этих словах Лохидзе сначала помрачнел, но потом позволил себе рассмеяться.

– Недоволен нами? И он поручил Вам высказать нам свое недовольство?

– Именно. Но прежде всего необходимо, чтобы инструкции были выполнены немедленно. Переводы должны быть сделаны в течение двадцати четырех часов, кроме того изменится список миноритарных акционеров, среди которых, кстати сказать, фигурирует и мое имя.

Старик улыбнулся еще шире.

– Разумеется, все инструкции будут выполнены. Вы, я так понимаю, тоже почли за счастье стать нашим акционером?

– Именно так, я являюсь…

– Мы знаем, – опять перебил гостя Лохидзе, – кто Вы и какой у Вас банк. Но подумайте сами, какое место занимаем на рынке мы и Ваше новоиспеченное предприятие?! Мы начинали еще с тех времен, когда не было даже SWIFT. Я приехал сюда в 1972 году…

Белосельский сделал нетерпеливое движение, но старик поднял палец.

– Мы здесь так давно, что настолько вросли в эту почву, что считаем ее своей. Мы выполняем эти инструкции лишь по одной причине – это соглашение добровольное, наследственное, как майорат в старинном французском праве. За то время, что мы здесь, мы прекрасно ладим с мэрией и другими органами власти, и мы не нуждаемся в другом покровительстве. Вы забываете, что здесь действуют совсем не те законы, что у Вас. Французы отвоевали свое право на свободу в 1789 году, когда взяли Бастилию! А где Ваши достижения? Прошло только шесть лет, как Вы гордо говорите «рыночная экономика»! Свобода! Как бы не так! Вы живете в мнимой свободе и по-прежнему управляетесь «железной рукой», испытывая ностальгию по старым временам.

– Тем не менее эта «железная рука» дает Вам власть, в противном случае Вас немедленно отзовут обратно!