А я обещаю сломать гитару,

стихов обещаю вовек не читать.

Я дам вам лучшую повесть Гайдара,

а это лирике не чета…

Я дам вам шахматы лучшей кости,

последний дебют Капабланки дам.

Поэму «Суворов» Симонова Кости…

Полезного, умного много в ней там…

С моей стороны никаких упущений,

идите, входите, я очень рад…

На тему «Прогресс путей сообщений»

Давно я для вас приготовил доклад.

Ну что ж вы? Я жду! Я гляжу удивленно

на дверь, отворенную в поздний час.

Как? Неужели же все влюбленные

Не ведают больше измены печаль.

Нет никого…

Только старые клены

в окна мои стучат,

да где-то тихонько играет гитара,

идет и поет молодой человек:

«Рассталась влюбленная пара,

рассталась, как видно, навек»…

Я тихо у окон присяду…

Я слушаю, как он поет…

А лирика ходит по саду,

тревожит, ликует, зовет…

Застава. Граница.

Высокие ели

Качала седая пурга.

Летели, кружились и пели метели,

Стеною вставали снега.

…В домик вошли мы,

Пошли раздеваться,

Роняя на коврики снег.

Мы были с концертом.

Нас было пятнадцать,

Бойцов было семь человек.

– Один на дежурстве, – они говорили. –

Придет он лишь только в конце. –

Пришел он,

И мы для него повторили

Двухчасовой концерт.

Граница, граница… Высокие ели

Качала седая пурга.

Летели, кружили и пели метели,

Но теплыми были снега.

«Леса. Столбы. Поля. Леса.

Наш поезд мчится в ночь…»

– Ты дописал?

– Не дописал.

– А в шахматы?

– Не прочь… –

«Мелькнул за окнами перрон

И хоровод рябин…»

– Андрюшка видит пятый сон.

– А мы с тобой не спим…

– Кто здесь сказал, что я заснул?

– Никто… Приснилось, друг… –

«И кто-то, показалось вдруг,

Пронес за окнами сосну

Назад в Москву, в Москву…»

– Ну, дописал?

– Не дописал.

– А в шахматы?

– Готов… –

«Быть может, к нам под окна в сад,

Где на траве блестит роса,

Где, говорлива и боса,

Шла первая любовь…»

– Андрей,

        Ему не дописать.

– Давай играть с тобой. –

«В вагоне спят. Лишь стук колес,

Лишь света свечки дрожь.

Как капли чьих-то светлых слез,

На стекла выпал дождь…»

– Ну вот, уже неверный ход.

        Туру был должен есть. –

«В Хабаровске на пароход

Должны мы пересесть…»

– А баня в Комсомольске есть?

– Вам «мат».

– Откуда?

– Вот… –

«Сверкнула молния в глаза.

Сильнее дождь пошел.

Обыкновенная гроза,

И все же хорошо.

Бегут, согнувшися дугой,

Деревья за окном,

Из одного конца в другой

Шарахается гром.

Гремит, как полк броневиков,

Как марш ударных войск.

А где-то очень далеко

Спит город Комсомольск.

Прощай. Целую горячо,

Пиши. Не забывай».

– Ну что ж, сыграем, что ль, еще?

– Давай. –

«Не забывай».

– Привет передавай. –

«Тебе здесь кланяются все.

Еще целую.

        Алексей».

В беззвездную ночь без оглядки идти,

Не выбирая попроще пути.

И тихому дому кричать: «Отвяжись!»,

Чтоб слышать – в ладоши захлопала жизнь,

Чтоб жизнь пред тобой, как земля, распласталась,

Чтоб в новые песни открылась дверь,

Чтоб справа осталась ненужная старость,

Чтоб слева осталась ненужная смерть.

Я знаю, что так Водопьянов летел

На полюс, в еще неизвестные дали,

И славу его удивительных дел

Большие ветры сопровождали.

Мне дадены жизнью перо и бумага,

Мне выпали в жизни иные пути:

Почти незаметным, задумчивым шагом

По улицам всех городов пройти.

Чтоб лучших друзей отыскать в прохожих,

Чтоб песней лететь по степным рубежам,

Чтоб юность прославить, чтоб радость умножить,

Чтоб руки товарищей всех пожать,

Хотел, чтобы юность навечно осталась,

Чтоб юность стихами захлопнула дверь

В ненужное горе, в ненужную старость,

В ненужную старость, в ненужную смерть.

В покое кресла, лампы кабинета,

От песен мне покоя нет.

Висит мигающая, дальняя планета

В вечернем сумрачном окне.

Теперь я знаю, осень где-то рядом,

Я по звезде приход ее узнал,

По краскам вечера, по ветру, по нарядам,

По фонарям, горящим допоздна.

И потому что мы немножко постарели,

И потому что листья кружатся в саду…

Дай руку мне, в цветы и птичьи трели

Тебя за песнями я снова поведу.

Пойдем… Пойдем… Еще пылают зори.

Еще лазорев день, а вечер вдалеке.

Весна звенит и в птичьем разговоре,

И в улыбающемся ветру старике.

Пойдем… Пойдем… Вот здесь, Цветным бульваром,

Где первый раз тебя поцеловал.

Где сонная луна, скосясь над шумной парой,

Подслушала мои неверные слова.

Я ничего не помню в этом разговоре.

Мне лишь луна напомнила о нем.

Пойдем… Пойдем… Уж догорают зори,

Цветы закрылись и простились с днем.

Как утихают к ночи в море плески,

Так засыпает город, шорох, топот, звук.

Уж ночь рассыпала по небу блестки,

Что люди звездами ошибочно зовут.

Все забыть, до каждой мелочи,

Все забыть и потерять.

Мой подарок – шубку беличью,

Первой встреченной отдать.

Позабыть, что было люблено,

Позабыть и вкус, и цвет,

Позабыть и имя Любино,

Будто Любы вовсе нет.

Улетайте, дни прожитые,

Улетай, мой яркий сон,

Пролетая, расскажи ты ей,

Что в другую я влюблен.

Пусть неправда эта явная,

Вся цена ей ровно грош…

Люба, Люба, моя яблоня,

Для кого теперь цветешь?

Все забуду, пусть припрятал я,

Потеряю лишь к утру…

Только ты, трава примятая,

Распрямляйся на ветру.

Ветер бежит по дороге,

Чуть задевая березы.

Гнутся они, недотроги.

Вечер морозен и розов.

Синицы в кустах лопотали

Что-то про сень и лень.

Снегами весенних проталин

Уходит сегодняшний день.

И философски настроена

Дружная наша семья.

Тихо сидим мы, двое нас:

Трубка моя и я.

Ветер мне в самое ухо

Ересь какую-то мелет.

Трубка моя потухла,

Теплится еле-еле.

Кто-то идет по расселинам,

Льдинки ломая с хрустом.

Вы б подошли да сели к нам.

Может, вам тоже грустно?

Распахнем окошко в звездный вечер настежь.

Никого не ждем мы нынче в гости к нам.

Помечтаем вместе, дорогая Настя,

Посидим тихонько рядом у окна.

Где-то тихо-тихо возникает песня.

Одинокий ветер бродит по кустам.

Мимо звезд далеких

Ходит тонкий месяц

В бездорожье неба,

По глухим местам.

Ни в котором веке человек там не был,

Но мы завоюем эту высоту!

Мы откроем трассу в синем звездном небе,

Станцию «Юпитер»,