Здесь, на причале, произошло две прелюбопытнейших встречи.

Во-первых, здесь обнаружились три брата Али, одетые не в меру скромнее вчерашнего. Будучи свидетелями всего происходившего, – а сбежалась поглазеть едва ли не половина Багдада, – они тут же затеяли спор, кто сильнее: слон или кит. Заключив пари, они куда-то отправились, по всей видимости выяснять мнение знающих людей, а может быть, за китом, поскольку слон в наличии уже имелся.

Едва они удалились, как их место занял вооруженный до зубов купец Саид, все еще разыскивавший похитителя своих товаров. Владимир был сильно удивлен, обнаружив, что купец, сидя на одном верблюде сам, на втором везет рыцарские доспехи времен то ли прошлых, то ли будущих Крестовых походов. Узнав, в чем дело, Саид тут же предложил Синдбаду сделку. А именно, считать того своим братом, воспринимать с момента заключения сделки все его неприятности и беды как свои собственные и тут же отправиться на поиски лоцмана, с последующим закапыванием последнего в бархан. За все про все он просил немного, – оставшиеся от расчета с махараджей товары. Синдбад начал было размышлять над сделанным ему предложением, но, к счастью, вмешался мокрый Джасим. После недолгого обсуждения, было принято решение о взаимной неприкосновенности неприятелей, то есть, при встрече Джасим не трогает Джавдета, а Саид – лоцмана, и участники несостоявшегося соглашения расстались, нельзя сказать, чтобы очень довольные друг другом.

Чтобы не проспать и не остаться на берегу, Владимир принял решение спать на корабле, в чем ему не препятствовали. Получив у капитана Синдбада под расписку набитый соломой тюфяк, Владимир устроился около борта, неподалеку от руля и подальше, насколько возможно, от причала. Кроме него на судне оставалась малая часть команды, – остальные использовали оставшееся до отплытия время для похождений на берегу, – для охраны уже погруженного товара.

Не спалось. Ясное чистое небо, плеск воды, – Владимиру упорно лезли в голову непрошенные воспоминания о часах, проведенных на рыбалке: ему нравилось ловить рыбу ночью. Воспоминаний было много, а времени до рассвета – не очень; обязательно нужно было выспаться. Поворочавшись некоторое время, он вдруг вспомнил о джинне и потер лампу.

– Ну? – буркнул заспанный недовольный голос. У Владимира потихоньку складывалось впечатление, что джинн находится попеременно в двух состояниях: или обедает, или спит, в результате чего любое вторжение в личную жизнь воспринимает в штыки.

– Ты, помнится, утверждал, что знаешь много сказок и умеешь их рассказывать?

– Вот как! – удивился тот. – Ты что, маленький, сказки слушать?

– Да нет. Понимаешь, что-то не спится, а завтра рано вставать…

– И ты хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку? Или спел колыбельную?

Владимир возмутился. Интересно, а как бы вы поступили на его месте? И поставил ультиматум.

– Значит, так. Или ты мне сейчас расскажешь что-нибудь интересное, или я буду всю ночь тереть лампу! С перерывами. Будем бодрствовать вместе.

Джинн помолчал, видимо, осмысливая серьезность угрозы.

– Ну, хорошо, – наконец сдался он. – А если я тебе расскажу что-нибудь из жизни, ты от меня отстанешь?

– Отстану, – пообещал Владимир.

– Будь по-твоему. Века эдак три тому назад, повелел один царедворец, – имени его я уже сейчас и не упомню, – одному моему знакомому джинну, той же специализации, что и я, выстроить ему дворец на загляденье, неподалеку от Багдада. На берегу реки Гинды. Сколько трудов было вложено, не перечесть. Сколько раз смета пересматривалась в сторону увеличения – и того больше. Сам должен понимать, что это такое – строить дворцы на песке. А стройматериалы, а озеленение… Но, как бы то ни было, не смотря на объективные трудности, включая чуть не ежедневные контрольные приезды, дворец был отгрохан в соответствии с проектом и с минимальными перерасходом и переносом срока по отношению к первоначальному. Так что ты думаешь? Не успел владелец вступить в права обладания, как река стала мелеть, и за одно лето высохла так, что ее можно было и не заметить посреди песков. А без воды… О колодцах как-то не озаботились, акведук тоже не протянешь – оазисов поблизости – кот наплакал. В общем, вслед за исчезновением реки засохли пальмы, а там и сам дворец, быстро пришедший в полное ничтожество, был заброшен и оказался погребенным песками пустыни. Естественно, разразился скандал. Мой знакомый был обвинен в нарушении при строительстве естественной гидрологии и без выслушивания оправданий, по скором неправедном разбирательстве дела, отправлен на дно Марианской впадины. И что же потом выяснилось? А то, что какой-то царь, поставив себе в очередной раз целью завоевание мира, отправился воплощать эту цель в жизнь. На беду, одна из его любимых лошадей была унесена течением, и он решил наказать реку. Разделив свое войско пополам, вместо того, чтобы воевать, он поставил им боевую задачу выкопать отводные каналы, причем собственноручно посохом указал направление рытья. Три месяца – и реки как не бывало, так-то вот… А теперь – спи.

С рассветом жизнь на корабле закипела. Наученный горьким опытом, Синдбад не стал нанимать нового лоцмана, а договорился с капитаном соседнего корабля, также отправлявшегося поутру в плавание, следовать за ним строго в кильватере, не отнимая ветер. Во что обошлась сделка – неизвестно, но «Золотого ишака» больше не догружали. Отпустив корабль-поводырь на некоторое расстояние, Синдбад отдал команду сниматься с якоря. Сияющий как золотой динар рулевой занял свое место. Все прочие также.

Управление кораблем оказалось довольно своеобразным. Удобно устроившись в плетеном кресле посередине между двумя мачтами, Синдбад затеял разговор с Джасимом, который, будучи коком, от прочих дел был освобожден. Равно как и его четыре прислужника, таскавшие казан и вообще занимавшиеся камбузом. Оставшиеся в наличии матросы, включая Владимира, бестолково бегали по палубе, подчиняясь командам капитана, напрочь игнорировавшему морскую терминологию или относившемуся к ней с презрением. Все отдаваемые им команды сводились к неопределенному взмаху рукой или, в особых случаях, указанию перстом, с конкретизацией ослабить или подтянуть «вон тот канат». Было удивительно, как с таким подходом можно не только выходить в море, но и возвращаться обратно целым и невредимым. Правда, кто-то что-то говорил по этому поводу…

Джасим, кстати сказать, оказался не только превосходным коком, – достаточно было одного ужина, чтобы все сомнения отпали, – но и непревзойденным рассказчиком. Кроме того, морское дело он знал в совершенстве, а его рассказы обещали массу удовольствия. Как раз накануне он поставил на место, а если быть честным, то совершенно осрамил одного из матросов, позволивших себе высказать недоверие его знаниям. Случилось это так.

После ужина, все оставшиеся матросы (большая часть, как мы помним, отправилась провести последнюю перед выходом в рейс ночь на берегу) расположились вокруг кока, который рассказывал о своем плавании под парусами какого-то знаменитого капитана на остров Яву. Как и следовало ожидать, корабль угодил в страшнейший шторм, одна из мачт была сломана ураганом и улетела за борт. Но это еще не все. Перед тем, как навсегда исчезнуть среди волн, коварная мачта ударила в борт корабля с такой силой, что проделала отверстие, через которое хлынула вода. Судно, естественно, стало быстро тонуть.

– В тот страшный момент, когда все потеряли надежду на спасение, кто, как вы думаете, пришел к ним на помощь?

Слушатели, совершенно завороженные словами кока, перед глазами которых картина страшного кораблекрушения представала так, словно они сами были ее непосредственными участниками, только покачали головами, не зная, что и предположить.

– Конечно, это был я. Единственный, кто не потерял голову от ужаса, глядя в глаза приближающейся смерти и насмешливо улыбаясь ей прямо в лицо. Что, вы думаете, я приказал сделать, ибо от капитана уже нельзя было ожидать никаких приказаний?