– Мало ли кто чего не знает, – заявил он. – Ты вот, к примеру, понятия не имеешь о гравировке. Взять, к примеру, штихель…

– Отстань ты со своим штихелем, – буркнул Владимир.

– Ты хоть скажи, как эти твои тавлеи выглядят? Что это такое? Может, я их видел, но они называются как-то иначе.

– Игра такая…

– А как в нее играют?

– Не знаю…

Джинн ехидно улыбнулся. А что еще мог ответить Владимир? Он всегда считал тавлеи обычными русскими шашками, имевшими происхождение то ли из Скандинавии, то ли из Рима, то ли из Древнего Египта. Но старец послал его на Восток, и Владимир смутно подозревал, что речь идет всего лишь об обыкновенных шахматах, только волшебных. Джинн тем временем теребил бороду.

– Вот что я тебе скажу. На всем известном мне пространстве земли имеются четыре места, где мудрые предаются забавам в великолепных дворцах, и от этого становятся еще мудрее. Я никогда там не был, но слышал о них. Первое место – на берегах Нитшлаха, моря настолько мелкого, что пользуется дурной славой у мореходов, а в периоды засухи его, как говорят, можно перейти, не замочив чалмы. Второе место – в царстве Син; попасть туда непросто, ибо там обитают огромные звери, у которых когти подобны серпам, а зубы – кинжалам, их рыжая шкура покрыта черными полосами… Третье – опять-таки, на берегах бахр Варанк, там добывают кахраба, затвердевшую росу, упавшую с неба. Четвертое – самое страшное – о котором говорят шепотом, находится позади стены, выстроенной Искандером…

– А ты можешь меня туда доставить? – сразу взял быка за рога Владимир. – Ну, там, ковер-самолет, сапоги-скороходы…

– Это не моя специализация. У нас с этим строго. Чуть что – запечатают семью печатями в лампу и – на дно Марианской впадины. Это тебе надо договариваться с мореходами или караванщиками.

– С Синдбадом, например? Он как раз набирает команду для плавания в Индию.

Джинн поморщился.

– Как знаешь… В общем, совет ты получил, служба исполнена, у меня по расписанию послеобеденный сон. Если что – потрешь через пару-тройку часов.

И нырнул в лампу.

Владимир вздохнул и засунул ее за пояс позади себя. Ситуация не прояснилась, но, с другой стороны, хуже тоже не стала, если не считать… Но об этом думать не хотелось. Еще раз вздохнув, он поднялся, и тут позади него раздалось громкое «плоп», настолько громкое, что два прохожих невольно вздрогнули и с подозрением взглянули в его сторону. Владимир почувствовал себя неловко.

– А еще я сказки рассказывать умею, – донеслось у него из-за спины. – В общем, со мной не пропадешь.

– Сиди тихо, не позорь меня перед людьми, – цыкнул на него Владимир. – Скажи лучше, где мне найти Синдбада?

– Да нет проблем, – донеслось из-за спины.

И тут же рядом с ним возникли носилки, с двумя носильщиками на концах и желтыми шашечками на прикрывающих окошко занавесях, что шло в совершенный разрез с недавними уверениями джинна о неслыханных карах за нарушение специализации. Впрочем, данный случай можно было списать и на простую случайность. Поставив носился прямо напротив него, носильщики приветливо улыбнулись, и один из них, распахнув дверцу, гостеприимно махнул рукой.

– Пожалуйте, молодой господин, доставим с ветерком куда пожелаете. Всего за один золотой.

– Каждому, – добавил другой.

Владимир пожал плечами, залез внутрь и устроился на очень потертой скамейке. Насколько снаружи носилки выглядели богато и опрятно, настолько внутри все было неудобно и обшарпано.

– Ветерок для молодого господина, – в окошке появилась голова носильщика, и сразу же просунулась его рука с веером. – Только, пожалуйста, поосторожнее. Вещь раритетная, перья уже не очень…

Он исчез, и носилки разом рванули с места, так что Владимира прижало к стенке, а затем сразу вдруг остановились, так что он едва не влип в стену перед собой. И пока за окнами слышалась обычная перепалка, имеющая своей целью установить, не забыл ли какой-то прохожий дома глаза, конечно, в том случае, если он не являлся слепым от рождения, и не купили ли, случаем, права на использование носилок носильщики, и если нет, то в какой школе их так учили носить, поскольку потраченные ими за уроки деньги были явно выброшены на ветер, – развернул веер, тут же в его руках и распавшийся на отдельные составляющие. В общем-то, он изначально представлял собой просто схваченные снизу веревочкой перья, и Владимир, вздохнув, просто вернул все в первоначальное состояние. После чего его снова прижало к задней стенке – перепалка за окнами, дошедшая до выяснения родственных связей участвовавших в ней с верблюдами и ишаками, – внезапно закончилась, когда неподалеку послышались крики стражников. Участники бросились наутек со всех ног, справедливо полагая, что дальнейшее выяснение родословных грозит обернуться не отысканием истины, а визитом к кади. Затем его снова бросило вперед, после чего сильно затрясло – носильщики остановились посреди улицы и принялись хохотать, обсуждая происшествие и то, как ловко им удалось ускользнуть от стражников. Носилки они при этом на землю не опустили.

Спустя минут тридцать-сорок такой «езды» Владимир чудом не испытывал приступы морской болезни и собирался уже продолжить дальнейший путь пешком, когда его портшез остановился, и в окно просунулись две руки.

– Прибыли, молодой господин, куда приказывали. Деньги давай.

Владимир сунул в каждую пятерню по золотому, снаружи послышался какой-то странный звук, и дверца отворилась. Он вышел, немного неуверенно пробуя твердую землю под ногами, оглянулся и обнаружил причину странного звука. По обе стороны дверцы имелись петли, сквозь которые просовывались шесты. Таким образом, выйти наружу не заплатив не было никакой возможности, тем более что на крыше, – по всей видимости, как раз для таких случаев, – имелись две декоративные дубинки.

Едва он вышел, носильщики подхватили свои носилки и скрылись за ближайшим углом. Владимир огляделся. Понятно, что сказочный Багдад разительно отличался от настоящего, и, скорее всего, был как-то связан с представлениями о нем. Но чтобы представить такое… Совершенно прямая улица с двухэтажными домами, довольно узкая, – шагов пять от стены до стены, переулки, расходящиеся во все стороны, плюс полное отсутствие каких-либо надписей, указателей и даже дверей. Как просеки в лесу…

– Уж не Синдбада ли морехода ты ищешь, о юный незнакомец? – раздалось откуда-то сверху.

Владимир посмотрел вверх. Прямо над ним маячила голова, в чалме и с бородой. Глаза были устремлены прямо на него.

– Да-да, я ищу дом Синдбада-морехода!.. – обрадовался Владимир. – А тут такая ситуация… Спросить совершенно не у кого. Чуть солнце пригрело – и на улицах пусто, словно по волшебству. И дома без вывесок… Ну кто так строит…

– В матросы наниматься пришел? – с какой-то тоской в голосе произнесла голова.

– Вроде того… – бодро ответил Владимир.

– Ну, коли в матросы… Заходи…

Из окна вывалилась веревочная лестница, так что Владимир едва успел отскочить. Честно сказать, с такими лестницами дела ему иметь не приходилось, но, к чести его будет сказано, с первым заданием он справился. Не то, чтобы показал высший класс, но справился.

И очутился в пустой комнате. Или, лучше сказать, настолько бедно обставленной, что казалась пустой. Из всей обстановки в ней присутствовали: маленький столик с листами, чернильницей и пером, потертый ковер и, по всей видимости, сам хозяин, восседавший на ковре. При появлении Владимира, он сделал ему знак присесть напротив, а сам потянул веревку, протянутую в окно, таким образом втянув вовнутрь лестницу. На вид ему было лет тридцать-сорок, – Владимира сбивало с толку наличие бороды, – одет скромно, взгляд спокойный и даже какой-то незаинтересованный.

Когда Владимир пристроился на ковре, он, не вставая, взял со стола лист папируса.

– Тот, кто желает стать матросом на корабле славного морехода Синдбада, должен выдержать экзамен и доказать, что в полной мере сможет соответствовать той чести, которая будет ему оказана в случае принятия на службу.