– Но, кроме шуток, я уверена, что у Сивилисты кто-то есть. При том, что она уже не так молода, как мы, она держит себя так, что ещё способна привлечь любого мужчину, – ленивый голос Нириэн ворвался в мечтательное созерцание Кирсты, напрочь разрушая только обретённое спокойствие. Как! С такой небрежностью, она смеет за глаза обсуждать фавнессу, их покровительницу, да ещё и нагло утверждать то, чего совершенно не знает! И Сивилиста совсем не такая! Да, она красивая, но не ветреная кокетка, как…

– Вообще-то Сивилиста говорила, что у неё есть семья, – вкрадчиво вставила, оборачиваясь, Кирста. Она не могла не заступиться за своего кумира.

– Ну и что? – живо откликнулась девушка. – Это не мешает ей завести любовника. Она же живёт тут по полгода – не поверю, что у неё никого нет.

– Но доказательств-то у тебя нет.

– Ой, да ладно тебе, – со смехом воскликнула Нириэн, и Тиана, не удержавшись, тоже прыснула. Очевидно, Кирста сильно побледнела, так как Нириэн тут же постаралась взять себя в руки, однако в глазах её по-прежнему играла усмешка. – Ладно-ладно, я не буду разрушать твои иллюзии… Может быть, я и не права. Но, поверь, если что-то не видно на поверхности, не значит, что этого не существует.

– Так, девочки, хватит. Вы что-то пошли совсем не в том направлении, – твёрдо скомандовала Рэнна, и её тихий голос подействовал на всех отрезвляюще.

У Кирсты не было ни малейшего желания начинать конфликт, и потому она вновь вернулась к голубям, но на этот раз пространные, спокойные размышления не шли ей в голову. Злость, подкреплённая оскорблением, клокотала в ней, и ей хотелось подойти и ударить по этому наглому и уже ненавистному лицу, чтобы оно закричало и наконец исполнилось гримасой боли. Она долго стояла, уставившись в одну точку и перебирая в голове детали только что минувшего разговора – все до мелочей, до той противной улыбки и снисходительного тона, от которых закипала кровь, и в этом мучительном круговороте неожиданно всплыло воспоминание. То самое далёкое воспоминание, из тех, которые Кирста всегда старалась забыть и которые вновь обрушивались на неё, стоило дать слабину.

– Нет, мы не будем покупать этот жилет.

– Но почему, мам? – пятнадцатилетняя Кирста, всё ещё не желая выпускать понравившуюся вещь из рук, жалобно заглядывает в лицо матери. – Но ведь он тоже шерстяной.

– Да ну глупости, тебе не пойдёт. Сама не видишь, что ли?

– А что я должна видеть? Мне нравится серый цвет, он идёт к моим волосам!

– Вот, смотри, – словно не слыша её, мать оборачивается, протягивая рыжую вязаную кофту. – Померяй-ка.

– Да это же убожество. И вообще мне цвет не нравится. Я не буду такое носить! – Кирста в негодовании отталкивает руку матери, и тут же жалеет об этом. Глаза женщины моментально наливаются гневом и вся её полная, мощная фигура становится как будто внушительнее, заставляя Кирсту невольно отступить на шаг.

– Ах ты дрянь, да ты как с матерью разговариваешь, а? Тебе кто рот разрешал открывать, соплячка?

– Но… – голос Кирсты уже дрожит; это первый раз, когда она в открытую пытается спорить с матерью. – Р-разве я не могу высказать своё мнение?

– Я в твоём возрасте в постойке смирно перед родителями стояла, а не зубы скалила! Марш примерять! Ишь ты, ещё размером с клопа, а наглости на генерала.

Хочется сжаться в комок и исчезнуть, от стыда перед продавщицей и всеми посетителями, которые смотрят сейчас на неё во все глаза. Вжав голову в плечи, она дрожащими руками натягивает шерстяную ткань, изо всех сил стараясь не заплакать – иначе достанется ещё и за то, что она “плакса и размазня”. Железный голос, эхом повторяющийся в ушах, бьёт и ранит, заставляя сердце Кирсты разрываться от раскаяния и чувствовать себя и вправду ничтожной, никчёмной, неблагодарной. Она не знает, почему вдруг ответила матери так резко; но она уверена, что отец бы в первую очередь прислушался бы к ней и не заставлял бы надевать то, что ей не нравится – и постепенно где-то в глубине души поднимается гнев.

“Сука. Как ты смеешь орать на меня?! – кричит Кирста, представляя, как бы она ответила матери сейчас, если вернулась бы прошлое. – Ты сама шлюха, грубое животное, у которой в мозгу только модные тряпки и бабло! Ты мразь, ты не смеешь оскорблять меня!” – она кричит, ища всё новые и новые слова, но удовлетворение так и не наступает; есть только старый привкус горечи и злобы.

Кирста сглатывает, резко оглядываясь и приходя в себя. На душе совсем паршиво. Она ненавидела эти воспоминания, но в такие тяжёлые моменты они, словно гиены, почуявшие жертву, преследовали её, изматывая ещё больше. А голуби куда-то улетели.

Наконец прибежала Сивилиста, запыхавшаяся, и поспешно повела их в Ратушу портала, сказав, что все документы вернёт позже. На удачу, пропустили их очень быстро, и спустя пять минут тошноты и головокружения они уже стояли на пороге другой страны. Там же, подождав час своей очереди, среди снующих попрошаек, они телепортировались в Фавьор.

Надо признать, несмотря на какие-либо недостатки характера, Нириэн обладала незаурядными артистическими способностями. В каждом движении, в каждом слове её уже жила игра – словно сама она была всё время на сцене, и это давалось ей с такой лёгкостью, с такой естественностью, что возникало даже сомнение, что она делает это из удовольствия. Она всё время что-то изображала, шутила, раззадоривая Тиану, и вместе они образовывали весёлый и единодушный тандем, в котором каждая служила постоянным источником вдохновения для другой. В арендованной специально для них повозке, которая должна была доставить их до места назначения, Кирста постаралась сесть как можно дальше от них – насколько это позволяло тесное размещение. Но Тиана тормошила всех и, не имея возможности сосредоточиться ни на чём, кроме болтовни, Криста очень скоро почувствовала себя раздражённой и усталой. Их смех казался ей теперь уже совсем грубым и беспардонным, и она не понимала, как вообще можно разговаривать столько времени. Неприязнь к Нириэн достигла такого уровня, что Кирста почти её ненавидела. До неё всё было хорошо. Но она пришла и завела Тиану, перевела разговор на самые глупые на свете темы, отвлекла Рэнну, и даже Сивилиста теперь слушает только её…

– “Обречённые на счастье”? Вы смотрели эту пьесу?

“Ещё чего не хватало. От этих пустоголовых кривляний только деградировать можно,” – фыркнула про себя Кирста.

– О, обожаю её! – воскликнула Тиана. – А главная актриса, играющая графиню была такой очаровательной! Хотела бы я быть похожей на неё.

– А я еду, чтобы стать актрисой, – гордо заявила Нириэн. – Скажете, что у меня нет таланта?

– Это будет непросто, – философски заметила Сивилиста. – Говорят, там большие очереди желающих даже на эпизодические роли.

– Ерунда, если умеешь договариваться с мужчинами, – усмехнулась дроу. – Ты знаешь, когда нас бросил отец, мать принялась искать нового “партнёра”. Но она была недальновидной: спала с кем ни попадя и в итоге истратила себя, бедняжка. Я не настолько наивна, – она любовно погладила свои волосы. – Вот увидишь, Сивилист, я добьюсь славы и ещё буду в деньгах купаться. А вы будете ко мне за помощью приходить.

Сивилиста отвечала ей озорным подмигиванием.

Больше всего Кирсту расстраивало, что все решат, что она скучная. Но как они могут говорить обо всех этих… глупостях? Ясно, что Нириэн – примитивная наглая девица, но остальные-то? Как они могут идти у неё на поводу? Что в этом весёлого? И интересного? Даже Рэнна… Кирста была лучшего о ней мнения. Все они пустышки. Серые, бесхарактерные таракашки, бессмысленно копошащиеся на земле – бесцельно и суетливо, пока не умрут. Ну и пусть. А она будет работать, а в оставшееся время учиться, чтобы стать хорошим фармацевтом. И обязательно изобретёт какое-нибудь новое лекарство. Непременно, потому что ей это настолько нравится, что она проводит за чтением медицинских трактатов каждый день. Ну, иногда легенды оборотней почитает… И у неё обязательно будет семья, и она будет любить своих детей и всегда будет их поддерживать. И, чем время тратить, лучше она сейчас повторит в уме названия и применения основных химических ингредиентов. А потому она молчит, молчит (втайне кусая губы)… Почему всё повторяется? Она вновь одна. Это проклятье? Судьба? И на работе будет так же. Как же! Нириэн, конечно, эту вульгарную дуру, сразу заметят. Тиана – недалёкая курица, это даже почти мило. Рэнну тоже обязательно оценят – такую спокойную, умеренную. Но она, Кирста, опять будет в тени…