Небольшая процессия медленно удалялась. Все происходило по законам немого кино – в полнейшей тишине. Через несколько секунд фигура Анку стала понемногу растворяться во мраке, а еще чуть позже Денис мог разглядеть лишь два слабых пятнышка света – от керосиновых ламп по обе стороны телеги.

Затем наступила полная темнота.

Открыв глаза, Денис некоторое время не мог сообразить, где находится. Серые стены и грязно-белый потолок казались ему незнакомыми. В квартире, которую он снимал, стены покрывали обои, местами рваные, местами протертые, но все же более приятного вида, чем эти – голые, больничные.

А затем Денис увидел тумбочку с телефоном. «Интересно, с этого телефона он звонил мне?» – вспомнился ему вопрос, пришедший в голову несколько часов назад.

«Или это были минуты? Дни?»

Время для Дениса сейчас представляло какую-то вязкую субстанцию, которая могла тянуться до бесконечности. Он не понимал, какой сегодня день и сколько сейчас времени. Но теперь он отчетливо осознал, где находится. В проклятой квартире двадцать четыре, в гостях у Смерти. Только вот самого Анку не было ни видно ни слышно.

Денис попытался встать и тут же сморщился от боли в голове. Он поднял правую руку и дотронулся до виска. Указательный и безымянный пальцы погрузились во что-то густое и мокрое. Посмотрев на руку, Денис не удивился, обнаружив кровь. Он же не мог вырваться из такой передряги без потерь!

Но боль в голове оказалась не самым страшным. Хуже оказалась та пустота внутри, которую он ощутил в момент, когда Всевышний оставил его тело. Чудовищное чувство опустошения слегка притупилось, но никуда не делось.

Денис, наконец, поднялся, и ему тут же пришлось опереться о стену. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, ноги с трудом держали тело.

«Можно класть в катафалк и отвозить на кладбище», – подумал он, и эта мысль неожиданно приободрила его.

В конце концов, он все еще был жив! Плохое самочувствие? После того, как он оказался объектом спора Бога с Каином, удивляться плохому самочувствию не стоило. А тошнота, слабость и боль пройдут.

Денис мысленно пожелал, чтобы и ощущение пустоты куда-нибудь исчезло.

Он повернулся лицом к коридору и заглянул в комнату. Пусто. Ни кресла, ни журнального столика. Ничего. Денис прошел в комнату и оглянулся. Там, где раньше висела картина с Адамом, Евой и змеем, теперь было пусто. Даже цвет краски не отличался, как это обычно бывает, когда снимаешь картину, провисевшую на стене долгое время.

Анку здесь не было. Денис буквально кожей ощущал, что Жнец ушел. Теперь квартира двадцать четыре стала окончательно мертвой.

Денис подошел к двери в туалет и повернул ручку. Дверь отворилась, и перед Денисом возникла совершенно пустая комната: ни унитаза, ни раковины, ни труб, и уж тем более никаких лесов, озер и полей.

Он рванул к выходу, не собираясь ни на секунду задерживаться в этом склепе. Пробежав мимо тумбочки с телефоном и шкафа, он повернул ручку и попытался открыть дверь. Дверь не шевельнулась. Денис поднажал плечом, но результат не изменился.

– Блин! – стукнул он себя по лбу, догадавшись, в чем дело, и потянул дверь на себя. Он обернулся и, посмотрев на пыльный коридор, мысленно пожелал никогда не видеть эту квартиру. А затем вышел, не зная, что через несколько минут он сюда вернется.

Он бегом спустился с четвертого этажа на первый. Подъезд, который, казалось, уже не мог выглядеть более безжизненным, был именно таким. Денис считал, что категории живого и мертвого не имели степеней. Ты либо жив, либо мертв. Однако дом, в котором проживал Анку, стал еще мертвее. Естественно, Анкудинов никуда деться не мог, в этом сомнений не было, – ведь для жизни обязательно нужна была смерть. Но именно этот уголок, потеряв свое назначение, угасал.

«Уголок, созданный ради меня», – неожиданная мысль заставила Дениса вздрогнуть. По спине побежали мурашки.

Распахнув металлическую дверь подъезда, Денис выскочил во двор. Обернувшись, он посмотрел на темные окна, затем взглянул на тусклое серое небо. Солнце бледным пятном висело в вышине. Денис даже не щурился, глядя на него. Просто желтое пятно, размещенное в нужном месте по воле неведомого художника. Мертвое желтое пятно. День в мире Анку оказался еще более жутким, чем ночь.

Денис поспешно обогнул дом, чуть не наткнувшись на угол заборчика, и выскочил на Остоженку. В этот момент произошло два события. Сначала Дениса ослепило солнце. Такого яркого света он не видел никогда в жизни. Словно перед ним устроили конкурс на звание лучшего сварщика, забыв выдать ему защитные очки. Белизна застилала весь мир вокруг, проникала под сомкнутые веки и теплыми, почти горячими, руками обволакивало его тело. Денис по инерции сделал вслепую несколько шагов вперед и тут же столкнулся с кем-то, кого он не мог разглядеть.

Лана почувствовала неожиданный удар в спину и с трудом удержала равновесие. Тяжелый черный пакет, который она держала в руках, выпал, и содержимое полетело на асфальт.

– Вашу мать! – воскликнула она, оборачиваясь. – Разве сложно?..

При виде Дениса, ошарашенного и испуганного, в грязной футболке и покрытых пылью джинсах, все слова куда-то пропали. Лана бросилась ему на шею и крепко, отчаянно, прижалась к нему. Она моментально забыла про пакет на асфальте, про свою небольшую идею, нечаянно подсказанную мальчиком Пашей, про Анкудинова – про все. В какой-то момент знакомства с Денисом врожденное любопытство перестало доминировать в ее мотивации, уступив место новым ощущениям, и она не расстраивалась по этому поводу. Теперь у нее было только одно желание – держать его, никуда не отпускать. Ни на секунду.

Они стояли посреди тротуара, не шевелясь, молча, боясь нарушить хрупкую тишину словами. Пакет лежал на боку, топорщась округлыми формами содержимого. Рядом валялось несколько маленьких, пухлых, словно вздувшиеся осколочные гранаты, пластиковых бутылочек. Люди обходили пару, кто молча, кто бормоча что-то недовольно себе под нос. Обоим было плевать: Денису, который только что видел то, что никому из живущих не суждено было видеть, и Лане, которая не имела ни малейшего представления о том, что произошло, и ее это сейчас совершенно не волновало.

Молчание прервала Лана. Не отрываясь от грязной футболки Дениса, вдыхая запах пыли и пота, она пробормотала:

– Все?

Денис молчал. Лана чувствовала, как медленно, тягуче текут секунды. Одна за другой – невыносимо медленно.

Вместо слов она почувствовала, как прижатая к ее затылку щека шевельнулась. Еще через несколько бесконечно долгих секунд он еле слышно проговорил:

– Все.

Лана внимательно посмотрела ему в глаза. На лице отражалась странная смесь облегчения, торжества и тревоги. Словно Дениса все еще что-то волновало.

Она открыла рот, чтобы прямо спросить его об этом, но Денис, отведя взгляд, кивнул в сторону пакета:

– Это твое?

Лана обернулась.

– Да, ты же мне обещал, и я подумала, что ждать, пока парень исполнит свое обещание – глупо. Поэтому взяла вопрос в свои руки.

Денис присел на корточки и собрал в пакет выкатившиеся бутылочки. Последнюю он повернул в руках так, чтобы видеть надпись на бумажной красно-белой наклейке, отдаленно напоминающей этикетку «кока-колы». Мимолетом Денис вспомнил, что Анку использовал те же цвета на своих конвертах. «Жидкость для розжига» – было написано на пластиковом бочонке.

Денис в недоумении посмотрел на Лану снизу-вверх.

– А зачем?..

– Так и знала, что нужно было брать бензин. Но где же его найдешь в центре Москвы?

Денис приподнял бровь.

– Скажи мне, незнакомка, ты всегда все вопросы берешь в свои руки?

– Больше, чем ты думаешь.

И тут же подумала, что прозвучало это двусмысленно.

Денис встал, растягивая губы в довольной ухмылке:

– Я-то как раз об этом и думаю.