В начале сентября, через три дня после того, как он спалил квартиру Каина, пришло время похорон. Два анонимных звонка в полицию, и тела двух одиноких стариков были найдены. То, что эти двое дружили более полувека, так никто и не выяснил.

Два дня похорон выдались на удивление теплыми и солнечными, словно лето, закончившись, сразу сменилось бабьим летом, задержав на несколько дней осеннюю промозглость. Виктора хоронили на Донском кладбище, рядом с его женой и сыном. На похороны пришло всего несколько человек. Это оказались исключительно знакомые Екатерины, ведь единственного друга Погодина Виктора – полуслепого букиниста Сергеева Алексея Петровича – готовили к похоронам на следующий день. Денис и Лана стояли поодаль, решив не подходить к могиле. Они сделали это позже – когда маленькая группа, провожавшая Виктора в последний путь, разошлась, а могильщики закопали гроб. Пара некоторое время смотрела на маленькую табличку

которую некому было поменять на гранитный памятник, затем двинулась по извилистым дорожкам кладбища к выходу.

На следующий день они появились на Кузьминском кладбище, где хоронили Сергеева Алексея Петровича. Провожавших старого букиниста в последний путь оказалось так же мало, но Лана обратила внимание на пару: аккуратную старушку лет семидесяти в черном платье и пухловатого сорокалетнего мужчину в сером костюме. Она сутулилась, но казалась достаточно бодрой женщиной. Он был лысоват, припухлости под глазами и отечность на болезненно-желтоватых щеках говорили о проблемах с печенью.

Лана мысленно рассуждала, кто это могли бы быть – эти люди не походили на провожавших, которым просто нечем больше заняться, кроме как поприсутствовать на похоронах. И когда она увидела вблизи лицо мужчины, все ее вопросы отпали. В уголках глаз мужчины спрятались морщинки, которые придавали лицу совершенно открытый и доброжелательный вид.

«Разрешите мою дилемму, друзья, и разрешите ее мудро!» – вспомнились ей слова, услышанные совсем недавно. Она мысленно представила, что эти слова произносит этот толстый, болезненного вида мужчина. Состарить лицо, добавить катаракту на левый глаз, и перед ней возникнет Алексей Петрович.

«Он сказал, что у него никогда не было детей», – подумала Лана.

Но, кажется, это оказалось неправдой. И мужчина, стоящий перед гробом, поставленным на двух табуретках, подтверждал это.

Время похорон прошло, и жизнь, в которую столь грубо и бесцеремонно вмешался Анку, пошла своим ходом. Лана и Денис притирались, ругались, мирились, решали вопросы – наполняли смыслом жизнь «после Анку».

Постепенно все произошедшее стало стираться из их памяти. Словно с жестких дисков самостоятельно удалялись ненужные файлы. Со временем их воспоминания превращались в череду непонятных образов, слабо связанных между собой, а затем полностью исчезали, и оставалось лишь воспоминание о том, что что-то забыто. Поначалу Денис и Лана удивлялись этому, но постепенно и это прошло. К началу две тысячи двенадцатого года они помнили, что испытали нечто удивительное, но что именно, они сказать не могли. В жизни «после Анку» не было места самому Анку. По крайней мере, до тех пор, пока не придет его время позвать на суд.

Теперь же, проснувшись среди ночи, Денис пытался понять, что он видел во сне. Ему определенно снилось что-то очень приятное, потому что он ощущал улыбку на своих губах, а внутри него таилось какое-то непонятное, но прекрасное чувство. И еще он помнил мысль, которая была у него в голове, когда он проснулся.

– Я наконец-то вижу его лицо, – произнес он эту мысль вслух, надеясь, что это поможет вспомнить.

Не помогло. Но новое чувство осталось.

Рядом с ним зашевелилась Лана и пробормотала что-то во сне. Денис погасил телефон и, забравшись под одеяло, обнял ее.