Он решил дожидаться возвращения парня. Пройдя на детскую площадку, Виктор присел на скамейку. Бросил окурок на песок и растоптал его. Следовать за парнем было практически невозможно – он моментально отстал бы. Не те годы. Оставалось встретить этого молокососа лицом к лицу. И задать ему несколько неудобных вопросов.

Погодин поднялся на ноги и уже было двинулся к дому с синей табличкой «37», когда заметил нечто интересное. На дорожке возле подъезда появилась девчонка лет двадцати. Короткие волосы, рваные джинсы и футболка – теперь вся молодежь выглядела как бродяги: грязные и неопрятные. Но это сейчас интересовало Виктора меньше всего. Девчонка остановилась напротив двери, за которой минуту назад исчез курьер, и, подняв голову, некоторое время изучала окна. Затем двинулась к соседнему подъезду. Зайдя за бетонную стену, разделяющую вход и мусоропровод, она остановилась. Самое любопытное состояло в том, что ее взгляд ни на секунду не отрывался от того места, куда вошел парень.

Виктор хрипло пробубнил себе под нос:

– Похоже, не я один тобой интересуюсь, мудак.

С того момента, как Погодин увидел курьера возле станции метро, мысль о самоубийстве ни разу не возникла в его голове. У него появилась цель. Вполне конкретная.

Домофона на двери не оказалось. Денис подождал пять минут, ожидая, что кто-нибудь выйдет или войдет. Затем, не дождавшись, дернул ручку. Дверь оказалась не заперта. Денис этому не удивился.

Он вошел в подъезд и тут же непроизвольно зажал рукой нос. Запах отходов, присущий домам с мусоропроводом, был невыносим. До времени, указанного на конверте, оставалось еще четыре минуты – вполне достаточно, чтобы подняться на шестой этаж, но Денис все же решил воспользоваться лифтом, надеясь, что на шестом этаже запах отходов не будет столь сильным.

Он нажал на прожженную насквозь белесую кнопку вызова лифта, но реакции не последовало.

– Чертов прогресс, – промычал он себе под нос и двинулся к лестничному маршу. Запах на лестнице не пропал, но стал немного терпимее.

В душе Дениса поднималось волнение. Он чувствовал себя, как рыба, попавшаяся на крючок: еще в своей родной среде, но с каждой секундой все ближе к враждебной поверхности. Константин Андреевич Анкудинов поймал его и не собирался отпускать. И с каждым новым выполненным заданием он все больше и больше насаживался на блестящее смертоносное острие. Он поднимался этаж за этажом и чувствовал, что его ноги буквально наливаются тяжестью. Он боялся туда идти. Он понимал, что письмо, которое лежало в его рюкзаке, не принесет добра тому, кому оно адресовано. От Анкудинова не могло исходить добро. Но Денис уже поднялся на четвертый этаж и, несомненно, поднимется на пятый, а затем шестой. Крючок во рту не оставлял выбора.

Табличка с номером квартиры на деревянной двери отсутствовала. Денис достал из рюкзака письмо и нажал на кнопку звонка. Услышав в глубине ответный звон, еще раз взглянул на конверт. Сергеева Анна Викторовна.

Из-за двери раздался детский голос:

– Кто там?

Денис на секунду растерялся.

– Привет! Я курьер. Принес письмо для Анны Викторовны.

Дверь приоткрылась. Цепочка не позволила ей распахнуться до конца.

В проеме показалось задорное веснушчатое лицо девочки лет двенадцати. Из-под рыжих кудрей на Дениса глядели смешливые глаза.

– Анна Викторовна – это я.

Денис протянул письмо и замер. Внутренний голос взвыл: «Не отдавай письмо! Оно навредит ей! Оно ее убьет!»

Он хотел отдернуть руку и уже почти это сделал, но маленькая ручка ловко схватила конверт и затянула внутрь квартиры.

– Спасибо! – весело прощебетало ангельское создание и захлопнуло дверь.

Все произошло так неожиданно, что Денис не успел отреагировать. Он стоял и смотрел на кнопку звонка. Надо было забрать письмо!

Он потянул руку, чтобы позвонить, как вдруг вспомнил громкий безжизненный голос Анкудинова:

– Отныне ответственность за невыполнение моих простых правил я делю между тобой и твоей милой, но чрезмерно любопытной подругой.

Он на секунду почувствовал, что сейчас последует наказание, и даже зажмурился в ожидании, но ничего не произошло. Анкудинов, по крайней мере, пока, не появился.

Денис убрал дрожащую руку от звонка. Постоял несколько секунд, а затем медленно, шаг за шагом, начал спускаться по ступенькам.

Денис вышел из подъезда. Лана видела, как он двигался: медленно, сгорбившись.

«Каково ему сейчас?» – в очередной раз подумала она. Каково должно быть человеку, творящему своими руками зло, которое он не желает делать? Человеку, загнанному в угол? Человеку, которому не хватает смелости противостоять потустороннему ублюдку? Кто может его винить в этом? Лана знала, чем заканчивается непослушание. Ее собственный отец был очень показательным примером.

Денис, тяжело передвигая ноги, удалялся. Рядом с подъездом, возле которого стояла Лана, продефилировала эффектная белокурая женщина, звонко цокая каблуками. Мимолетом взглянув на Лану, она тут же отвернулась и прошла к стоянке. Через несколько секунд послышалось пиликанье сигнализации.

Лана подождала, когда Денис скроется за углом дома, и двинулась к подъезду, из которого он вышел. Рядом со скамейкой лежала мертвая сорока. Крылья сложены, лапки поджаты. Неудивительная картина для поздней осени, но сейчас, в конце августа, трупик птицы выглядел чужеродным.

Лана повернулась к двери подъезда. «Так, пятьдесят девятая» – девушка вызвала в памяти номер квартиры, который она увидела на конверте. Сейчас она увидит, что за сообщение передает этот злобный сукин сын с помощью Дениса. Она надеялась, что Анна Викторовна, имя с конверта, будет с ней разговаривать.

– Ей придется это сделать, – пробормотала она. – Я не знаю как, но я должна выяснить, что за хрень тут происходит!

Сердце в груди колотилось в бешеном ритме. Все чувства Ланы необычайно обострились. Она ощущала каждый звук: рокот трогающейся машины, лай собаки где-то за домом, детский плач у соседнего дома. От возбуждения ее немного подташнивало. Боже, как хорошо и в то же время как плохо она себя чувствовала!

«А что, если эта Анна Викторовна знает Анкудинова и расскажет ему, что я совала нос в их дела? Что, если они заодно?» – возникла запоздалая мысль.

Она мотнула головой. Нет. Умирающая женщина и пьяница, о которых говорил Денис, не могли быть частью какой-то криминальной схемы.

Но следом пришла другая мысль: что, если все-таки Анкудинов мог следить и за Ланой? Тогда…

Лана отвлеклась от своих мыслей, увидев, как дверь подъезда, в который входил Денис, открылась, и оттуда выскочила бойкая рыжеволосая девчушка. Не останавливаясь, она повернула голову в сторону Ланы – блеснули в улыбке ровные зубки, и стремглав побежала по ступенькам вниз. На тропинке возле детской площадки стояла женщина, одетая в джинсы и блузку. Она развела в стороны руки и с улыбкой смотрела на бегущую к ней девочку.

– Мама! – закричала рыжеволосая.

Женщина в ответ крикнула:

– Аня!

Странно, но Лане показалось, что радости в голосе матери не было. Скорее испуг. Страх. Но девочка этого, видимо, не заметила. Она проскакала мимо скамеек, стоящих возле подъезда, и выбежала на асфальтовую дорожку.

– Аня! – крик потонул в резком визге, внезапно заглушившем все остальные звуки. Раздался глухой удар, и девочка, словно тряпичная кукла, поднялась в воздух и через миг исчезла из поля зрения Ланы.

Женщина замолчала. Ее руки остались поднятыми, будто она все еще ждала, что дочь подбежит и обнимет ее. На лице не осталось никаких эмоций. Словно их смыли. Затем она медленно, неуверенно двинулась к дорожке.

Лана на одеревеневших ногах сбежала по ступенькам и успела заметить, как женщина упала на колени рядом с бесформенной кучей на асфальте и завыла. Лане никогда не приходилось слышать настолько дикий, животный вой. Он казался совершенно неуместным среди высотных домов и машин. При виде девочки, лежащей в неестественной позе, в горле Ланы появилась тошнотворная горечь. Вокруг все кружилось. Она сжала зубы и подошла ближе.