Женщина пару секунд молча сверлила инкуба взглядом и, наконец, гораздо более мягким и спокойным голосом добавила:

— Как бы сильно ты ни был мне дорог, мой образ жизни мне дороже. И если ты не готов его принять, значит, отправишься к отцу.

Итшуан, хмурый и взволнованный, сначала согласно кивнул, но потом, очевидно сообразив, что этого мало и простой кивок можно трактовать по-разному, прошептал:

— Я готов… и… Я хочу остаться с вами. Пожалуйста… Только не убивайте Азмирка!

Урстенера лишь пожала плечами:

— Я озвучила условия. Выполняй.

После чего, повернувшись к Алхору, убедилась, что мужчина уже готов действовать.

Итшуан вышел из комнаты первым, аусваинг — за ним. Сначала надо было дойти до комнаты, где были заперты четверо спасенных рахса-канов. Затем… Нет, перенос их в храм — правильное решение, там им будет лучше. А вот запланированная после этого охота на низших, которых потом придется скормить своей женщине, — это было непривычно и… страшно.

Но инкуб даже не сомневался, что справится. Требования Урстенеры были вполне разумными, и он же сам решил учиться принимать ее такой, какая есть.

Нельзя отучить лису есть кур… Да и он сам не кура, просто щенок, выращенный в курятнике. Значит, решено. Переживать за тех, с кем вырос, — естественно, переживать за всех кур в мире… щенку, который спит с лисой и живет в лисьей стае?..

Юноша выдохнул, незаметно для Алхора вытирая вспотевшие ладони. Внутри все протестовало, хотелось спасти всех кур от лис, но так, чтобы и лисы были счастливы.

— Урстенера права. Выбирай, парень, кто ты есть, — словно подслушав его мысли, мужчина подмигнул, хлопнул Итшуана по плечу и распахнул дверь в комнату с четырьмя спасенными воинами.

— Взялись за руки и закрыли глаза! Открывать только по моей команде. Когда откроете — забудете все, что с вами было после нападения на храм…

***

Азмирк, оставленный лежать в комнате, осторожно приподнялся на локтях и огляделся. Встретился взглядом со странной женщиной, которая чуть было не выпила его полностью. Вампирша? Или, что более вероятно, раз привел его сюда аусваинг, значит, и она — аусваинга.

Юноша не очень понимал, что именно происходит, почему здесь Итшуан, почему он до сих пор жив… и к чему ему готовиться?

Очень кружилась голова, и перед глазами все расплывалось. Даже запахи, и те были словно в тумане. Но Азмирк упрямо, из последних сил, заставил себя сесть, уперевшись спиной о стену. Внимательно наблюдающую за ним женщину юноша старался не замечать. Молчит, не останавливает, значит, ему можно делать то, что хочется.

Сердце то замирало, то частило. Пот над верхней губой можно было слизнуть, а вот что делать с испариной на лбу… Азмирк догадывался, что стоит попытаться поднять руку, и он завалится на один бок. А ведь надо напрячься и встать!.. Обязательно нужно встать. Юноша не хотел умирать лежа. Страшные яркие картины смерти на алтаре от зубов и когтей аусваингов были еще слишком свежи в памяти. Нет, он встретит свою смерть стоя… Если подтянуть колени и помочь ладонями, упираясь ими в стену, то…

Азмирк так сосредоточился на попытках подняться, что совсем забыл об Урстенере. Женщина развлекалась от души, наблюдая, как низший упорно добивается своего. О том, что мальчишка собирается в итоге встать, она догадалась почти сразу. И прекрасно понимала его желание. Но помогать не собиралась — ее и любого аусваинга подобное только бы оскорбило.

Осознав, что уже какое-то время она не воспринимает мальчишку как низшего, а оценивает его поведение по собственным правилам и нормам, Урстенера мысленно рассмеялась: «Дурной пример заразителен!»

Что ж, когда у предназначенного для продления рода низшего не только прекрасный вкус и соблазнительный запах, но и характер настоящего аусваинга, — это же прекрасно. Ее ребенок будет красивый, сильный, умный и гордый… А еще — целеустремленный.

— Настойчивый мальчишка. Забавный.

Азмирк, успевший встать и выпрямиться и теперь стоявший в углу, так, чтобы его с двух сторон поддерживали стены, напрягся. Хотя, казалось бы, куда уж больше — все мышцы потряхивает, внутри — пусто и тоскливо, а отстраненное безразличие никак не хочет возвращаться. Может быть, потому, что не на чем сконцентрировать свое внимание. Единственное живое существо в этой комнате, кроме самого юноши, — аусваинга.

— Настойчивость и гордость забавны?

Если уж выбора нет, значит, придется сосредоточиться на женщине.

Она была достаточно высокой, но все равно заметно ниже Азмирка. Длинные черные волосы были туго стянуты в хвост, открывая высокий лоб, узкое лицо, четко очерченные скулы и красивые губы. Темно-синие миндалевидные глаза светились на лице не так ярко. Именно губы привлекали, манили и пугали одновременно. Потому что за ними прятались зубы… Острые клыки, легко прокусившие вену.

Юноша непроизвольно поежился. Странно, но рана на шее уже почти затянулась и даже не ныла. О том, как ему здесь оказались жадно рады, напоминала лишь слабость во всем теле.

— Все зависит от восприятия вида, — усмехнулась женщина.

Азмирк, словно зачарованный, проследил, как уголок ее рта чуть поднялся вверх…

Ощутимее всего в комнате был сухой запах каменных стен — смесь пыли, толченой муки и налета воспоминаний, но если принюхаться, то можно было ощутить и другой, тоже смешанный. Запах хищницы и женщины, возбужденной женщины. Ему уже удалось один раз вдохнуть этот аромат, и он очень хорошо его запомнил. А с хищниками сталкиваться приходилось довольно часто, этим юного рахса-кана было не удивить. От мужчины-аусваинга, пока он был в своем боевом облике, хищником пахло так, что нос непроизвольно морщился. Когда же при подходе к крепости он обернулся в человека, запах изменился, но… привкус… хищный привкус все равно остался.

От женщины пахло… нежнее… но…

— Вы считаете, что людям гордость не свойственна?

— Всем — нет, — уверенно ответила женщина, продолжая с интересом изучать Азмирка. — Но, кажется, я понимаю, почему Итшуан решился тебя защищать. Вы в чем-то похожи.

— Итш — мой друг, — юноша упрямо тряхнул головой и покачнулся. Пока он восстанавливал равновесие и, зажмурившись, терпеливо ждал, когда перед глазами закончат прыгать черные точки, Урстенера задумчиво наблюдала, а потом, встретившись взглядом с большими черными глазищами на смуглом лице, хмыкнула:

— Да уж… Внешне не похожи и виды разные, зато по характеру — прямо близнецы!.. Если выживешь, надо будет попросить Эрстена и тебя пристроить в десяток к Итшуану. Будешь первым низшим, тренирующимся с аусваингами… Такого чуда даже в исторических хрониках не упоминалось. Хотя… надо будет полистать потом, для интереса.

Возню, переругивания и тяжелые шаги нескольких человек Урстенера услышала издали, подошла к двери, распахнула ее и предвкушающе улыбнулась.

Алхор и Итшуан поохотились от души и теперь волоком тащили в ее комнату огромного массивного низшего, зеленого и клыкастого. Сгрузив его, мужчины отправились за другим…

Вскоре вдоль стены возвышалась внушительная «поленница» из массивных, зеленых и клыкастых. Аусваинга одобрительно покивала и внимательно посмотрела на бледного и смурного Итшуана:

— Ты уверен, что хочешь остаться? Только скажи — и Алхор перенесет тебя к отцу…

Юноша едва сдержался, чтобы не огрызнуться: «И тогда вы спокойно слопаете Азмирка?» В последние секунды все же сообразил, что не надо такое произносить вслух, даже если мысль в голове пульсирует и прямо рвется наружу.

Он ведь не только поэтому хочет остаться, но и… Но и потому, что Урстенера — его женщина, и если ему придется всякий раз выбегать и прятаться, когда она ест, это не совсем правильно. Трусливо как-то… Ведь на это время с ней рядом может остаться также Алхор, а по нему видно, что ему очень хочется завоевать внимание этой женщины. Его, Итшуана, женщины.

Демоны тоже едят сырое мясо, особенно когда находятся в своем втором облике. И он начнет, когда научится обращаться. Просто… Юношу потряхивало и мутило оттого, что аусваинги едят не просто сырое, а ЖИВОЕ сырое мясо.