Эрстен, оглядевшись, нашел взглядом знакомых и, подхватив Лили, направился к ним. Брат с сестрой изначально договорились рассредоточиться, но так, чтобы не терять друг друга из виду.

Женщин-аусваингов, кроме Урстенеры, в зале не было. Одни главы торхемов и их приближенные.

Что ж, значит, придется выбрать себе наиболее удобное место — и неважно, что оно уже кем-то занято.

Аусваинги, за чей стол присела Урстенера, быстро потеснились. Один из них даже сбегал куда-то за креслом, от которого тут же сам отломал спинку, только бы женщина не сидела на общей скамейке и не повредила крылья. Ей даже выделили отдельное блюдо с каким-то то ли гномом, то ли троллем, кто там, этих низших, разберет?

Понятное дело, что питаться было удобнее во втором, боевом облике. Когтями и клыками рвать пищу гораздо проще.

Жуан облик менять не стал, но от куска мяса не отказался. Правда, ел он его медленно, тщательно пережевывая и запивая вином с кровью — полные кувшины этого добра стояли по всем столам, и пустые регулярно заменялись крепостной прислугой на полные.

Урстенера уже успела практически полностью съесть все, что было на блюде, и даже слегка расстроиться, что еда умерла чуть раньше, чем закончилась. И тут наконец-то в зале появился довольный и сияющий Ратшхир-ре. Найдя взглядом Урстенеру, он засиял еще больше.

Аусваинга напряглась и даже не посмотрела на пододвинутое ей новое блюдо, хотя поесть еще не отказалась бы. Но лучше позже… когда все закончится.

А сейчас… Ну точно! Этот тупица погасил все люстры и зажег настенные факелы. Не иначе как собрался хвастаться позором собственного брата!.. Значит, из зала надо было вывести всех демонов, иначе потом придется съесть всех свидетелей.

Урстенера, схватив со стола кубок с вином, пересекла зал и оказалась рядом с Ратшхиром.

— На брудершафт? — пророкотала она, склонив голову набок и оскалив зубы, изображая улыбку.

— Как скажешь, крошка, — черно-синие раскосые глаза мужчины удовлетворенно засверкали. Наивный самец решил, что это начало их совместной жизни.

— Но ты выполнишь мое желание, маленькое, — аусваинга даже умудрилась кокетливо хихикнуть, хотя никогда раньше не позволяла себе такого и в человеческом облике. А уж в боевом…

— Как скажешь, крошка, — повторил мужчина, продолжая пожирать Урстенеру глазами…

Целоваться в таком виде аусваинге еще не приходилось, даже после выпитого залпом кубка с вином. Но в целом, если приспособиться…

Зато у Ратшхира чувствовалось наличие богатого опыта и огромное желание не останавливаться на поцелуе, а продолжить… Причем прямо на столе, куда он попытался усадить Урстенеру, сжимая ее в объятиях.

— Крылья повредишь, псих, — рыкнула на него женщина и, упершись ладонями в грудь, остановила натиск… явно не надолго.

— Пусть останутся только аусваинги, — прошептала она, поглаживая мускулистое тело возбужденного самца и чувствуя, как сама теряет голову от растекающегося по венам адреналина. Опасная забава с хищником, равным по силе, почти неуправляемым… Удастся ли ей с ним справиться?

Главное, кроме азарта и желания укротить и поработить, подчинить и сделать своим, никаких других чувств Ратшхир в Урстенере не вызывал. Вот Алхор привлекал как мужчина, а его брат… только как опасный хищник.

— И что тогда будет? — неуправляемый хищник склонился опасно близко, но женщина уже чувствовала, что он готов выполнить ее желание.

Урстенера призвала на помощь все имеющееся у нее женское кокетство, вспомнила, как вели себя суккубы в материнском клане, когда хотели что-то получить от мужчин-аусваингов, и, как старательная ученица, пусть и не в самом удобном для кокетства облике, провела языком по губам и многообещающе загадочно сверкнула глазами, глубоко вдохнув и выдохнув. А потом прошептала:

— Увидишь…

— Какая ты, оказывается, горячая штучка, малышка! — прорычал с мурлыкающей интонацией Ратшхир. — Ты разожгла… мое любопытство.

— Прочь все, кроме аусваингов, — рявкнул он на весь в зал. — Тут на время будет веселье только для избранных! — и снова притянул Урстенеру к себе, целуя ее в губы и умудряясь при этом не порезаться о выступающие клыки. Женщина сделала вид, что расслабленно уступает и готова отдаться. Но едва за последним демоном захлопнулась дверь, она тут же ловко вывернулась и голосом, звенящим от любопытства, вернее, от едва скрываемого напряжения, выдаваемого за жгучий интерес, спросила:

— Ты же собирался нам что-то показать? Не зря же свечи зажег?..

— О да, крошка! Я собирался показать вам всем, как мой драгоценный брат, везунчик и командир лучшего из торхемов, позорно попался в ловушку… Ловушку, поставленную демоницей!

По залу разнесся возбужденно-недоверчивый шум, и тут в каждом зажженном факеле замелькала запись о позоре Алхора.

Зрители притихли, Урстенера тоже. Она дождалась окончания показа и только потом громко, на весь зал, поинтересовалась:

— И кто же надоумил эту девчонку? Ведь не сама она додумалась?!

Ратшхир сначала даже не понял, что прямо с размаху вырыл себе могилу, и занырнул в нее, когда гордо объявил:

— Пришлось подсказать и помочь, но девочка попалась сообразительная, прям как ты!

Урстенера проигнорировала комплимент и с легким ехидством, опять же на весь зал, уточнила:

— То есть это тебя мы должны благодарить за то, что теперь демоны умеют ловить аусваингов?

Зал снова зашумел. В синих глазах Ратшхира засветилось понимание, потом страх, потом обреченность… Женщина, стоящая к нему почти вплотную, тоже ощутила, как завибрировал его самоуничтожитель. Время пошло…

— Ратшхир-ре, после своего предательства ты не сможешь оставаться командиром торхема. Но я исправила за тебя твою ошибку, расплатилась за тебя с элифаями и готова принять тебя и твой торхем в свой клан. В полное мое подчинение!..

Мужчина, уже почувствовавший дикую боль и осознающий, что жить ему осталось считанные секунды, готов был ухватиться за любую, пусть крохотную, возможность выкарабкаться из ловушки, в которую он сам себя загнал.

— Стеррррва, — прорычал он, и, несмотря на отчаянную битву с болью и паникой, одаривший Урстенеру злобным и одновременно восхищенным взглядом. Но при этом сам торопливо прокусил свою ладонь, схватил и сжал протянутую ему руку, и их кровь потекла на подставленный женщиной амулет призыва.

— Я, Урстен-ри-ра, беру торхем Ратшхир-ре и его самого в свой клан.

— Я, Ратшхир-ре, добровольно вступаю в клан Урстен-ри-ра и передаю ей власть над собой и своим торхемом.

— Мы, элифаи, услышали вас и запомнили ваш союз, — прозвучал до боли знакомый старческий голос, и использованный амулет призыва распался на части.

Почти минуту в зале висела глухая, мрачно-напряженная тишина. Было слышно, как бьются сердца тех, кто находился рядом. Но самоуничтожитель в груди Ратшхира затих.

— Успела… — облегченно выдохнула Урстенера и вытерла вспотевший даже в боевом облике лоб.

— А теперь о якобы позоре Алхора, — объявила она, запрыгнув с ногами на стол и повернувшись спиной к когда-то опасному, а сейчас растерянному и постепенно успокаивающемуся от только что промелькнувшей рядом возможной смерти хищнику.

Уж она-то понимала его чувства сейчас гораздо лучше, чем кто бы то ни было в этом зале. Сама недавно пережила что-то подобное… Так пусть постоит спокойно и подумает, как достойно обыграть случившееся.

— Алхор-ри-ре пошел на это, чтобы мы смогли понять и изучить принцип работы ловушки, определить, что ее могли создать только с помощью аусваинга. Предателя или просто глупца, не задумавшегося о последствиях. Когда мы выяснили, что помощь оказал Ратш-ри-ре, его брат благородно попросил меня о помощи, и мой клан исправил все последствия от совершенной Ратшем дурости. Для этого нам пришлось съесть целый замок демонов и даже одного архидемона…

Последнюю фразу женщина произнесла с такой усталой интонацией, что весь зал аусваингов загоготал, выплескивая напряжение.