— Пусть твой выродок издохнет, так и не появившись на свет!
========== Глава 23 ==========
Дорога от Абу-Аби до Хейжара петляла по Аравийскому полуострову словно змея. Бескрайние пустыни сменялись высокими барханами и дикими степями, переходя обратно в пустынную равнину. В это время года солнце палило особенно жарко, почти что насмехаясь над отрядом из семи человек, которые решили отправиться в это изнурительное путешествие. Порывы ветра, вздымающие песок, больно били по лицу, как будто заставляя путников развернуться обратно. Невзирая на еле сносную жару и местами опасную дорогу, Фарадж вел своих людей вперед, ни на секунду не останавливаясь и не сбавляя темпа. Он не прекращал подгонять вороного скакуна в надежде поскорее добраться до восточного оазиса. Конь же, переняв желание своего наездника, мчался так быстро, как только мог. Его копыта рассекали раскаленный песок, поднимая за собой ворох пыли.
— Сообщить о нашем визите? — спросил Гердон Фашад, когда на горизонте уже виднелся Хейжар.
Фарадж лишь кивнул, позволяя своему первому советнику отправить вперед одного патрульного, и, наконец, устало выдохнул, облокачиваясь на лошадь. Они мало ели и практически не спали, поэтому путь выдался нелегким, но чем скорее состоится и закончится тяжелый разговор с Джозефом Фаиль, тем быстрее сердце шейха Абу-Аби найдет покой. Было лишь два пути развития событий и к каждому следовало морально подготовиться.
Их встретили у самого въезда в город, как и подобает. Несколько местных патрульных сопроводили отряд во дворец, где им сразу же оказали необходимое внимание: предложили прохладной воды и легких закусок, а также предоставили отдельные просторные комнаты для отдыха. Встретиться с шейхом Хейжара хотелось как можно скорее, но Фарадж был не настолько слеп к нуждам своих людей, чтобы не дать им передохнуть хотя бы до вечера. И все же путь в зной через пустыню даже таким подготовленным и крепких мужчинам давался не легко.
К вечеру, после плотного ужина, оценив ароматные и вкусные угощения, выпив немного красного вина для успокоения нервов и тела, большая компания под началом хозяина в лице Джозефа и гостя в лице Фараджа, направилась в главный холл дворца, чтобы продолжить беседу.
— Признаться честно, я не предполагал столь скорой встречи, — Джозеф похлопал по спине своего зятя и добродушно улыбнулся своей фирменной «отцовской» улыбкой. Глубоко в душе он все еще сетовал на тот факт, что его средний сын так не вовремя оказался истинной парой шейха Абу-Аби. Но сколько бы и как сильно его это не огорчало, противиться природе невозможно.
— Признаться честно, и я не планировал так скоро этот визит, — ответил Фарадж.
Они принялись обсуждать мелкие политические проблемы, плавно переходя к главным темам: преследование кочевников аффара и относительно недавняя казнь шейха Муяссара. После произошедшего, которое на удивление получило широкую огласку, волнения на Аравийском полуострове еще долго не угасали. Началось массовое истребление кочевников, преследование преступных лиц, ужесточение охраны границ оазисов. Все это делалось в целях обезопасить мирное население и не допустить повторения случившегося.
— Это зверье больше не посмеет топтать хейжарскую землю, — заявил Джозеф, вспоминая, сколько проблем ему доставили своевольства кочевников. — Аллахом клянусь, каждого, кто посмеет, – повешу.
Седовласый мужчина засмеялся, словно представив висящего в петле темнокожего и грязноволосого кочевника, чье лицо было перекошено гримасой боли. Кочевые племена, облачающие себе подобных в черные одеяния, промышляющие работорговлей и убийствами, грабежом и насилием, никогда не являлись проблемой для Хейжара. Но в свете последних событий Джозефу пришлось взяться за решение данного вопроса лично.
— В докладах, представленных мне, — произнес Фарадж, усаживаясь в одно из кресел, напротив шейха Хейжара. — Говорилось о том, что Ваши люди раскрыли истинные мотивы злодеяний Муяссара.
Джозеф кивнул. Блеск в его глазах мгновенно померк.
— Этот чертов фанатик был моим двоюродным братом, — с горькой усмешкой ответил мужчина. — Никогда бы не подумал, что он настолько легкомыслен, раз поверил какому-то западному Нострадамусу, предсказавшему ему безграничное господство. Он полагал, что брак с моим сыном сделает ему власть и богатства. Глупец.
Стоящий позади своего господина, Гердон нахмурился, решившись высказаться по этому поводу:
— Некоторое время один мой подчиненный пытался выследить Алдува и его шайку. По его словам, они переметнулись на север полуострова и вот-вот должны отправиться в Европу. С какой целью – пока неизвестно.
— Сбежать пытаются, собаки, — почерствел Джозеф, принимая от слуги бокал с медовым элем. — Предоставьте более подробную информацию моим людям, Гердон. Они займутся этим делом. Пора отобрать у Алдува то, чем он так дорожит, — голос мужчины стал загробным. — Его жизнь.
Гердон, переглянувшись с Фараджем, который одобрительно склонил голову, направился из холла.
Какое-то время они еще обсуждали этот вопрос. Слово за слово и Фарадж медленно стал подводить беседу к главному. В холле становилось все меньше и меньше людей. Стрелки часов давно перешли за полночь. На Аравийский полуостров пришла тихая, безмолвная ночь.
— Говори, — твердо сказал Джозеф, глядя прямо на зятя, который заметно напрягся. — Я же вижу, что есть еще что-то, о чем бы ты хотел поговорить. Не тяни резину.
— Да, Вы правы, — признал Фарадж, потирая большим и указательным пальцами переносицу. — Борьба с кочевыми племенами — это не то, ради чего я приехал на восток. Я приехал просить у Вас развода с Араем.
По холлу прокатилась волна шепотков. Те, кто остался подле беседующих – несколько из прислуги и приближенные шейха Хейжара – затаили дыхание после произнесенного. Джозеф Фаиль, помедлив и осмыслив услышанное, посмотрел перед собой. Отчего-то удивленным он не выглядел.
— Сын мой, — произнес старик, спустя какое-то время, отставляя в сторону опустевший бокал. — Ты любишь дождь? Такой отвратительно-мокрый, за которым всенепременно следуют раскаты грома. Иногда такую погоду можно предугадать. А иногда…как средь ясного неба. Понимаешь? Пусть я и старой закалки, человек высоко принципиальный, но я готов был к этому дождю, хоть и надеялся, что темные тучи не посмеют сгустится над моим домом.
Фарадж тяжело выдохнул, всем нутром ощущая немой укор, с которым Джозеф и все вокруг на него смотрели. Он хотел было сказать что-то в свое оправдание, заверить, что так будет лучше для всех, в том числе и для Арая, но не успел. В холл вбежал, прервав тяжелый разговор, запыхавшийся мальчишка. В руках он нес, крепко удерживая, небольшого пустынного сокола, у которого к лапке было привязано письмо, адресованное шейху Абу-Аби.
— Он прилетел только что. На письме красная печать, — запричитал мальчишка.
Красная печать на письме могла означать только одно: срочно к прочтению или «совершенно секретно». Фарадж сразу же вскрыл ее и провел взглядом по знакомому не очень аккуратному подчерку.
По мере прочтения, с каждым новым предложением взгляд его становился все тяжелее, а сердце билось все медленнее. В конце концов, закончив с письмом и смяв то в руке, мужчина развернулся и с размаху ударил ногой по стоявшей близ вазе, не сумев сдержать эмоции. Звук разбившегося стекла был оглушителен. Часть присутствующих сейчас в главном холле хейжарского дворца мгновенно опустили головы, дабы не встретиться взглядом с разъяренным шейхом Абу-Аби. Джозеф молча, пусть и не без беспокойства, наблюдал за этим.
— О Аллах, когда же ты наиграешься с моей душой!
Фарадж Абиль не скупился на брань. В руке он сжимал письмо, которое и послужило причиной такого поведения.
— Дайте мне эту чертову птицу! — оскалился Фарадж, жестом подзывая побледневшего от страха подручного.
Как только сокол, принесший из Абу-Аби столь дурные вести, оказался в его руках, птице сразу была оторвана голова, а кровь разбрызгана по белому мраморному полу. Несколько слуг дружно охнули, прижимая ладошки ко рту, но сейчас Фарадж был беспристрастен к окружающим его людям, в его голове бились лишь несколько строк, которые явно дрожащей рукой написал ему Виктор: «Господин, возвращайтесь как можно скорее».
