Когда кочевники отъехали от лагеря уже довольно далеко, Идрис попытался освободить руки от веревок, но у него это не получилось. Место на запястьях, где кожа соприкасалась с бамбуковой веревкой, жгло и чесалось. Неприятные ощущения не давали Идрису покоя: он елозил, мычал, а через полчаса пути, когда смирился со своим положением, стих и опустил голову. Мокрая кандура, поначалу неприлично облегающая тело омеги, быстро высохла обдуваемая со всех сторон ветром. Все это время Хюрей сидел молча и почти не шевелился. Он кропотливо разжевывал неприятно грязную тряпку. Ткань была не плотной, поэтому спустя несколько десятков минут Хюрей наконец-то выплюнул ее и вдохнул полной грудью.

— Как…ты? — он повернул голову к Идрису.

Омега лишь пожал плечами, все так же глядя перед собой. Голос альфы вырвал его из неприятных воспоминаний того самого вечера, когда кочевники аффара схватили его в районе желтых фонарей. Тогда он выбрался чудом, с помощью своих друзей. Но что же делать сейчас, посередине пустыни?

— Поверни немного голову. Я попробую…

Хюрей закусил узел зубами, завязанный на затылке у Идриса, и стал его стягивать. Через секунду ему удалось задуманное и Идрис благодарно вдохнул теплый воздух через рот.

— Спасибо, — прохрипел он и кинул настороженный взгляд на кочевников аффара, которые совсем не обращали на них внимания и продолжали переговариваться.

— Мы выберемся отсюда, — заявил Хюрей.

Уверенности альфы можно было только усмехнуться. Кочевники аффара – жестокие люди, не знающие слово «милосердие». В этом Идрис уже успел убедиться, когда провалялся в кабинете Виктора несколько дней до полного заживления ран.

— Послушай, в Эр-Рияде есть темница для рабов. Наверняка нас везут именно туда, потому как на остальной территории города власти жестко контролируют рабовладельческую политику. Но в городе мы навряд ли сможем сбежать и скрыться. Это территория Алдува. Не знаю, как ему удается проделывать свои грязные дела, но государство смотрит на весь этот беспредел сквозь пальцы, пока речь не заходит о торговле рабами.

Ненавистное имя заставило Идриса сморщиться.

— Откуда ты знаешь? — прошипел омега и дернул руками, отчего те сразу же заныли. — Ах!

— Не дергайся, — сказал Хюрей. — Эти звери знают толк в узлах, ты все равно не высвободишься. Что касается Алдува, то…

Хюрей замолчал. Один из кочевников пристроился на своей лошади к повозке и осмотрел связанных. Но, не найдя к чему бы придраться, оскалился и хлестнул плетью Хюрейя. С удовольствием он осмотрел сжавшегося от боли парня и отъехал на лошади обратно.

Пленники молча прижались спинами друг к другу. Остаток пути для Идриса прошел, как в тумане, потому что через несколько часов его накрыла волна неприятных ощущений. Елозить было больно, шевелить затекшими руками неприятно. Все, что оставалось омеге это ехать и молча страдать.

В Эр-Рияде, как и говорил Хюрей, их уже ждали две холодные грязные камеры.

========== Глава 17 ==========

Идрис услышал звонкий неприятный смех и устало поднял голову: один из смотрящих тюрьмы о чем-то незатейливо болтал с заключенным бетой, демонстрируя свой кривой оскал и явные намерения на интимную близость, то и дело подмигивая и распуская руки. Пленник отвечал ему с большим удовольствием, демонстрируя это телодвижениями и нервной улыбкой. Поежившись от увиденного, омега снова опустил голову и вымученно вздохнул. Всю дорогу от военного лагеря до Эр-Рияда он чувствовал себя отвратительно.

Каменные стены, давно покрытые от сырости мхом и плесенью, не внушали особой надежды на то, что кто-нибудь все-таки придет на помощь и спасет их с Хюреем. Грубые тени, которые плясали от света факелов, пугали. Громкие голоса, плач и мольбы, доносившиеся из каждого угла, и вовсе доводили до дрожи.

— Этих двоих заберут на рассвете, — один из кочевников, которые привезли Идриса и Хюрея в Эр-Рияд, толкнул второго в плечо, от чего тот возмущенно дернулся в сторону. — Глаз не спускай.

— Принял, — отозвался смотритель. — Понял.

Камеры для заключенных и рабов располагались вдоль длинного темного коридора. Несколько квадратных метров на одного человека могли запросто довести страдающего клаустрофобией до безумия и истерики.

Хюрея затолкали в ближнюю камеру и так же, как и Идрису, нацепили на ноги кандалы.

— Животные, — плюнул в след уходящим кочевникам альфа и осекся на измученного Идриса. — Ты… как?

Омега промолчал. Тяжело дыша, он отвернулся и прижался спиной к стене. На шее все еще неаккуратно болтался и мешался плотный черный шарф, который скрывал рану от метки. Хотелось разорвать его и выкинуть. И вообще снять с себя все эти липкие грязные одежды и окунуться в бадью с прохладной водой.

«Пить… Хочу пить, — билось у омеги в голове».

— Эй, все будет хорошо, — тихо произнес Хюрей, наблюдая за Идрисом, распластавшемся в странной позе на грязном каменном полу. — Я не позволю им навредить… Вам.

Омега медленно повернул голову влево и поднял взгляд на альфу. Течный период с заходом солнца «ударил» с новой силой. Все мысли в голове, все страхи и опасения начали расплываться на фоне желания вновь окунуться в любовь Фараджа, почувствовать его властные руки на своем теле. Но истинной пары не было поблизости и поэтому организм омеги бунтовал.

— Нам не сбежать, — прохрипел Идрис и сглотнул вязкую слюну. — Они убьют нас. Теперь точно убьют.

— Нет, это не входит в их планы. Алдув слишком дорого заплатил за свои попытки отыскать Вас, чтобы просто убить.

— Что ты… — «несешь», захотелось вдруг ответить омеге, но он лишь нахмурился. — Кто ты такой, черт возьми? Откуда ты про него столько знаешь?

Хюрей аккуратно протянул свою руку через прутья решетки и дотронулся до руки Идриса, крепко сжав холодную ладонь. В выразительном взгляде альфы читалось так много и одновременно ничего. Омеге захотелось отдернуть руку, но из-за непреодолимой слабости тело отказывалось его слушаться.

— Мне приказано спасти Вас, — отчеканил тот, продолжая держать в своей руке руку Идриса.

— Приказано спасти? От Алдува и его людей?

— От вашей судьбы быть жалким жителем района желтых песков в оазисе Абу-Аби. От работы на шейха Фараджа Абиль. От участи остаться забытым и потерянным для своей семьи.

— Я не понимаю…

— Вы не простой слуга, Вы…

— Какого черта тут происходит? — громкий хриплый возглас заставил Хюрея моментально замолчать и обернуться.

Двое мужчин медленно подошли к камерам, в которых находились Идрис и Хюрей. Они были откровенно противными на внешний вид: оба страдающие избыточным весом, где грязные, заляпанные кровью, майки еле прикрывали их обвисшие животы; с засаленными волосами, торчащими из подмышек; с грубыми чертами лиц, на которых не осталось живого места из-за шрамов. Смотрители камер переглянулись между собой и обвели взглядом сначала Хюрея, а затем еле дышащего Идриса.

— Бедняга, я слышал, ты приготовлен для Алдува? — бросил один из них и присел на корточки, чтобы поближе рассмотреть омегу. — Как от тебя сладко пахнет. Ты что, в течке? Эй, Гарет, у нас здесь течный омежка.

— Его приказано не трогать, — взглянув на тщедушное тело, ответил второй, но, не удержавшись, втянул носом аромат, доносившийся из камеры. — Божественный запах юнца.

Идрис сжался. Испуганно он кинул взгляд на смотрителей камер. Выглядели они и вправду ужасно и воняли настоящей гнилью. Почувствовав подступающую рвоту, омега резко перекатился на бок и схватился руками за горло. Кашель, вырвавшийся из его уст, заглушил насмешки безобразных альф.

Хюрей настороженно наблюдал за каждым движением мужчин.

— Ну-ну, — один из неопрятных толстяков протянул руку в камеру, схватив Идриса за локоть и потянув того на себя. — Никто ведь не обидится, если мы тебя немножко «попробуем» на вкус?

— Нет! Не трогайте меня! — избавиться от мертвой хватки не получалось и Идрис схватился свободной рукой за прутья камеры, пытаясь хоть как-то спастись. Он прекрасно понимал, даже чувствовал нутром, чего именно хотят от него эти уродливые толстяки. Идрису становилось противно от одной мысли, что руки охранника сейчас касаются его.