========== Друзья ==========
Роджерс был сладким. Его пухлые губы, на которые невозможно было смотреть, до того они сводили с ума, манили, тянули. Их хотелось зацеловывать, легонько кусать. Голубые глаза… Ох уж эти, мать их, глаза. В них можно было тонуть, тонуть без шанса на выживание, без шанса на спасение. Этот цвет переливался то в более серый, то в более зеленый, но не сильно, вкраплениями, оставляя глаза такими же ультрамариновыми, как средиземное море с высоты птичьего полета, такими же бездонно-голубыми, как и сам Стив, хотя он вряд ли был в курсе этого факта. Никто никогда не говорил, про голубизну его… Глаз.
А тело… Тело, боже, это тело, эти мускулы, которые внушали доверие, которые были опорой, поддержкой, которые были подтверждением того, что за Стивена Роджерса можно спрятаться, как за каменную стену, и он будет защищать тебя до последнего. А он будет, особенно, если ты — Джеймс Бюкенен Барнс.
Баки любил Стива и без мускул. Без широкого торса и плечей, которые он обожал обнимать. Без двух метров в росте, без тяжелой руки, без этого всего. Хотя и к новому виду Капитана Америка он привык без особых затруднений. Главное, что глаза оставались такими же голубыми.
Барнс любовался спящим Роджерсом. Будучи огромным шкафом, он продолжал сгибаться в три погибели, накрываясь одеялом почти до самых ушей, обнимая подушку, поджимая ноги. Длинные ресницы касались бледных щек, кустистые брови время от времени хмурились.
Вот ресницы стали лежать не шибко спокойно, глаза приоткрылись первый раз, еще неосознанно. Свет, бивший из окна по своему обыкновению, ударил по зрению, заставив высокий лоб и густые брови сморщиться. Стив поерзал немного, затем накрыл рукой лицо, свозя ей кожу к низу и тяжело выдыхая носом, тяжелее, чем нос мог себе позволить, поэтому выдох был громким, отчего казался недовольным и уставшим. Хотя, по сути, так и было.
Роджерс не любил просыпаться, Барнс, в принципе, тоже. Люди войны никогда с нее не возвращаются полностью. Оба боялись, что пронснутся не в свое время, которого нет, не на своем месте, которого нет, далеко друг от друга. Последнее самое страшное: ведь кроме друг друга у них не было никого и ничего. И не так страшно проснуться в Бруклине начала двадцатого столетия, или далеком для них будущем, где уже Старк-младший с проседью в щетине и поредевших волосах насобирал летающих машин, если рядом с Баки был Стив, а рядом со Стивом — Баки. А жизнь столько раз отбирала их друг у друга, что уже и думать было страшно, что будет дальше.
Капитан открыл глаза и увидел перед собой улыбающегося сержанта.
— Доброе утро. — Барнс говорил полушепотом, чтобы его голос не звучал, как лязг старых ворот. Он и сам не любил, когда сразу после пробуждения начинали громко говорить, так что стивовое пожелание доброго утра было таким же тихим.
Капитанские руки вытянулись во всю длину, упираясь в изголовье кровати.
А в бегах иногда приходилось спать в одной кровати.
— Какие же у тебя глаза красивые… — Баки лег поближе.
— А ты весь красивый… — Стив выдержал паузу и рассмеялся на выдохе, заканчивая потягиваться и возвращая руки на исходную.
— Стив… А ты хочешь меня?
Баки был человеком импульсивным и много потерявшим. После того, как вспомнил Стива на мосту, — а воспоминания возвращались, если вытягивать их из глубины — решил, что больше не будет медлить. Ведь в ожиданиях можно провести слишком много времени, которого вечно так нехватает.
— Не знаю, Бак… — Стив сел на постель в полнейшем смущении.
— Ну почему? — Сержант тоже сел, тем самым сокращая расстояние между собой и другом еще больше. — Мы же столько знаем друг друга?
— Может знаем и много, но… В качестве друзей? — Стив краснел словно школьник. — Мы же друзья, Бак?
— Стоп, друзья?
Барнс выскочил из кровати, в которой спал с «другом» всю ночь, а ночь была далеко не первой, и, учитывая финансовое положение и барнсовы фантазии, далеко не последней…
Комментарий к Друзья
Этот и многие другие драбблы по хэдканонам моей хорошей приятельницы. https://twitter.com/Jugelm_/status/1158096898722619392?s=19
========== Кошмары ==========
О чем думал Баки не знал даже сам Баки. На него слишком многое навалилось. Не успел он очухаться, как из-за него распалась команда лучших супергероев планеты, друзья оказались в тотальной беспросветной сраке, а сам он числится в списках опаснейших людей и постоянно преследуем. За его голову ценник как за 8 нефтяных вышек + гардероб Старка и пара его гаджетов-игрушек.
Баки вынужден податься в бега, благо, Стив его не бросил. Хотя ему тоже нужно ныкаться, а вдвоем выживать попроще. Особенно, если ваш нынешний, скорее всего временный, но все же дом-трешка-хрущ в Волгограде, а русский из вас двоих знает только один, и то с переменным успехом. Однако спасибо Наташе сказать стоит.
Баки мучали кошмары. Никто не знал, что делать с его кодом: ни с желанием, ни со ржавым, ни со всем последующим. Стиву очень не по себе: помочь-то он хочет, да никак. Его максимум — колыбельная, и то с условием, что Баки уснет еще под первый куплет, потому что дальше слов он не знал. Вот где-то тут колесо Сансары дает оборот: Баки умирает изнутри, а Стив не может ему помочь, отчего Баки продолжает страдать, ведь так хотелось избавиться от кошмаров, а кроме Стива он никого не знал и просить не мог.
— Бак, я дома! — Стив скрипнул старой железной дверью. Обувь отправилась в угол, к треснувшему плинтусу, который закрывал собой полсантиметра бездны между стеной и линолеумом. Дешевым желтоватым линолеумом с какими-то квадратиками в качестве орнамента. Куртка повисла на крючке, который был частью незамысловатой конструкции из железяки и 5 таких же в точности крючков. Все это вошло в бежевые бумажные обои двумя шурупами и украшалось барельефом советского олимпийского медведя, чьи задние лапы плавно растекались в эту самую балку с крючками.
Стив шагнул вперед, скрипя деревянными полами, которые граничили с линолеумом еще одним плинтусом, херово прибитым и вечно хрустящим из-за увековечиенного под ним песка. Еще один шаг приблизил Роджерса к выходу в коридор, соединявший кухню и 2 комнаты с прихожей, где Стив только что оставил верхнюю одежду.
Светлая голова показалась из-за угла, чтобы проверить положение дел в кухне. Силуэт Барнса четко показался за синтетическими занавесками, заставив Стива направится на 9 квадратных кухонных метров.
— Привет, Баки. — Капитан насторожился. Сейчас-то правда он для всех Саня, какой капитан.
— Привет. — Джеймс остался пялится в окно и переминать между пальцами правой руки сигаретку.
— Я фруктов принес. Сливы, как ты любишь. — Стив отправил пакеты из пятерочки к холодильнику и подошел к другу. — Баки, я сейчас с тобой говорю? Или с Зим…
— Не. Произноси. Этого. Словосочетания. — Барнс был груб. Он тут же вмял сигарету в дно пепельницы и резко развернулся к сослуживцу. — Я вне настроения. Оставь меня.
Баки покинул кухоньку и скрылся в спальне, которая таила в себе дверь в еще одну комнату, где тот и рухнул на кровать всем весом и очень тяжко выдохнул.
Барнс был не просто «вне настроения». Днем, пока Стив отважился пройтись с Нат по городу и познакомиться с ним, рискуя быть узнанным, Баки задремал. Он очень плохо спал. Клевал носом и считал лбом все полки и косяки, теряя снайперскую сноровку из-за морального истощения. Которое могло стать и физическим.
И вот тогда его глаза наконец-то сомкнулись. Но не успела миновать и четверть часа, как солдат вскочил, обливаясь холодным потом, дыша так быстро и тяжело, так устало и срывисто, будто того гляди задохнется. Он быстро окинул комнатку взглядом, но вот рассудок помутнел, и в дешево обклеенных стенах хрущевки он стал узнавать пыточную. Громкие возгласы «Имя, звание, номер!», сильнейшие удары куда попало, собственная кромсанная рука. Чьи-то огромные ладони, скорее лапищи, наматывают его волосы на кулак и топят его в ведре с водой, пока тот не начнет отключаться, потом вытаскивают, дают отдышаться и снова, снова пихают в ржавое ведро. Разряды тока, дыры от пуль на спине и груди, которые почти было оставляли с подорожником, замерзающее стекло криокамеры, а после холодное и безразличное «доброе утро, солдат». Боль, которой вытравливали воспоминания.
