— Думаю, он твой, я займусь крысами. — Романова ухмыльнулась.

— Ты заставил меня убить моего лучшего друга! — Баки пяткой врезал противнику по лицу. — Ты решил, что самый умный, что вот так возьмешь все под свой контроль?! — Барнс надрывался и забивал ненавистное лицо железным кулаком. — Решил, что бог, что можешь покупать и продавать людей?!

Джеймс забил гидровца до смерти, а позже взял автомат и пошел чистить корридор, пока нат застрелила докторишек, что должны были в очередной раз заморозить Зимнего, как кусок мяса.

Когда еще шесть охранников, что подоспели на выстрелы, полегли замертво, Баки выдал отрывистое «все» и нажал на кнопку лифта.

— Знаешь, где очистить базу данных? — Нат вопрошающе глянула на союзника.

— Догадываюсь.

Противный на вид лифт отправил агентов этажом выше. Хоть кто-то следил за внешним видом этих декораций хоррор-фильма?

Перед агентами открылся потрясный вид: недурных размеров дата-центр и закуток, уставленный мониторами.

— Я тогда пошарюсь, а ты стой на шухере.

— Есть. — Баки вышел в дверной проем и перезарядил пистолет.

Сколько же ужаса таили эти центнеры железа. Это пугало и впечатляло обновременно.

Нат проникла в базу данных, удаляя все без сожалений, и даже не вчитываясь в названия проектов. Там и супер-солдаты, и пытки, и ужасы еще со времен второй мировой, да что угодно, но ничего, что достойно жизни. Все, что было в этих бетонных стенах, должно было там и остаться. Хотя бы для того, чтобы мирным гражданам можно было спокойно спать.

— Ты скоро? — Баки нервно оглядывался по сторонам.

— Думаю, что уже все. — Девушка убедилась, что снесла все, и пошла к Барнсу.

— Куда теперь? — Мужчина опустил оружие.

— Думаю, что еще недельку побудем в Бостоне, а там как карты лягут.

— Побудем? — Джеймс был в легком шоке.

— Побудем. Или тебе есть куда идти?

Агенты заулыбались и пошли в сторону квинжета. Их обоих распирали эмоции. Чувство радости за долгожданную месть, боль, радость от того, что все закончилось, обида, ненависть, разбитость.

На душе в целом было облегчение, чуство выполненного долга. Но Наташе было плохо от смерти Стива и Шэрон, а Баки от того, что причина смерти — он сам. И им обоим хотелось сломаться, выплакаться в чье-то плечо, сказать, как все плохо, возможно напиться, как это было с Роджермом, но теперь этого человека попросту не было рядом. Его не существует, и больше никогда не будет.

И каждый винил себя.

Нат понимала, что теперь она будет заботиться о Баки, что бы то не значило и чего бы то не стоило. Ведь это было последним желанием Роджерса — сохранить Барнсу жизнь.

А Баки не знал, кто он, что он, почему он и зачем он. Не знал, как относиться к самому себе. Ведь у него и себя-то не было.

Полет был невыносимо долгим, и с момента их встречи прошли практически сутки. Оба сменили друг друга и дали возможность поспать, неистово хотелось есть и пить, но в квинжете не было ничего, кроме закрытой бутылочки воды литражом в 0,75.

Когда квинжет сел там же, где и был взят, до обоих дошло, что у них нет средства передвижения кроме того убогого грузовика.

— Раз уж мы ко мне, то я предлагаю выпить по приезде. — Наташа сказала это зевая и садясь за «баранку».

— Давай я поведу? — Баки придержал Нат за локоть. — Я хоть поспал вторую половину пути.

— Даже спорить не буду. — Девушка радостно обогнула машину, а зашагала к пассажирской двери.

Дорога до Бостона была веслее. Уставшие, взъерошенные, грязные и побитые, но хоть немного счастливые. Они говорили о разных мелочах, обсуждали гидру и Щ.И.Т., делились планами на ближайшее будущее.

========== Долгая история. ==========

Первые сутки, несмотря на наполеоновские планы Наташи, были проведены во сне. Так как в студии был только диван, спать пришлось на нем обоим, и сколько бы Баки не настаивал лечь на пол, Нат ему попросту не разрешила.

Признаться, Романовой было страшновато находиться с серийником в одном помещении. И хоть он больше не он, и злополучный код никто не произносит, было страшно. Но Наташа понимала, как страшно Барнсу и старалась быть максимально мягой с ним, хоть сама и не знала, что такое мягкость, если не считать определения из википедии.

Следующий день был уже получше: оба осмелились выйти на улицу. Закончилась прогулка тем, что оба тащили кучу сумок: в них была и одежда для Баки, и обновки для Нат, — в квартитре был лишь необходимый минимум — и куча продуктов, от важных круп до зефира и вина.

Сейчас, идя по прохладному Бостону и вдыхая свежий воздух полной грудью, без погони, преследований, выстрелов, без боязни потерять собственную жизнь, чувствовались отголоски счастья. Такие маленькие и кроткие эмоции, которые заставляли невольно улыбаться.

Романову в Барнсе что-то цепляло. Что — неясно, да и вообще это максимально странно, хоть и правда. Наташа стесняюсь этих чувств.

И ровно тоже самое делал Баки. В принципе, ему было досточно простых единичных объятий, чтобы полюбить человека. Ведь даже этого он никогда не получал и никогда не получил бы, если бы Нат не захотела разобраться во всем.

Луна пробивалась в окно, комнату освещала единственная тусклая настольная лампа. Романова наливала второй бокал розе, Барнс не отставал, хоть и пьянеть ему гораздо тяжелее.

Они лежали на диване, Нат рассказывала о прошлом в Щ.И.Т.е и пересказывала всю историю США, СССР и России, в надежде, что хотя бы по историческим событиям они с Баки что-то соберут.

Нат долго распиналась про холодную войну, и, будучи подшофе, она говорила больше сама с собой, не заметив, как Джеймс уснул под ее левой рукой. Спал он нахмурив брови и сжав бионическую руку в кулак, словно боясь, что в любую секунду придется вскочить и начать сражение.

Бывшая агентесса умильнулась. Она смотрела на прядки наконец-то вымытах волос, что небрежно падали на лоб и виски, на скулы, на пухлые губы и длинные ресницы, которые слегка колыхались. Смотрела и не могла налюбоваться.

Но позже дотянулась до лампы, выключив ее.

Ночь не была такой спокойной, какой могла показаться. Где-то в районе трех часов ночи Баки резко вскочил, оставаясь сидеть на кровати и озираться вокруг. Наташа поспешно пробудилась и тут же включила свет.

— Ты чего? — Девушка говорила сонно и терла глаз.

Баки ничего не ответил. Он просто подпер голову рукой и очень тяжело выдохнул. С бледного лба пот тек в три ручья, нижняя губа дрожала, взгляд был потерянным. В нем был ужас. Много ужаса.

— Кошмары? — Нат подползла ближе.

— Да. Мне приснилось… Гидра, Стив, в общем… — Барнс начал задыхаться.

— Не продолжай. — Романова крепко обняла друга, прижимая его к себе. Она дышала в макушку и гладила волосы, чтобы успокоить донельзя испуганного Джеймса.

Она знала, что такое кошмары.

— Если заплачешь, будет легче. — Девушка говорила шепотом, продолжая перебирать непослушные пряди. — Меня тоже в Красной Комнате пытали. Чего только с нами не делали, с маленькими девчонками. И после этого… — Нат тяжко вздохнула — После этого я тоже убивала. Много. А потом подумала, что встала на путь истинный. А оказалось, что теперь убиваю по указаниям таких же, как и я. И, навереое, среди убитых были невинные люди, которых нужно было просто убрать. — Романова поцеловала Барнса в лоб. — Ты не один такой. Да с тобой в принципе все в порядке, и зимний — не ты.

Джеймс снова ничего не ответил. Он лишь уперся носом в плечо подруги и тихо захныкал. Так кротко, словно делал это незаконно.

— Прости…

— Нет, это нормально. Тебе нужно это. — Нат прижала друга к себе, гладя его по спине, волосам и плечам.

Баки тоже автоматически обнял Наташу. Левая рука коснулась оголенных рук — Нат была в майке — и вызвала рефлекторное содрагание.

— Боже, какой я идиот, я ненавижу эту руку, прости ради бога… — Барнс, и без того неловкий из-за своих эмоций, совсем потерялся.

— Ничего страшного, Баки. — Романова взяла железную ладонь в свою. — Эта рука — прекрасна. И она — часть тебя. И все с ней хорошо, слышишь меня?