– Вот как. А я думал, что все, чем ты занималась, была симпатичной, мама, – сказал он.

Алтея на мгновение закрыла глаза, а затем вздрогнула от того, что Корд неожиданно обняла ее за талию.

– В некоторых вещах тебе нет равных, – серьезно сказала она. – Я уверена, что мы отлично проведем каникулы и без папы с тетей Айлой.

– Спасибо, дружок. – Алтея крепко обняла ее, но спустя мгновение сказала: – Теперь повторяю в последний раз: идите мыть руки. И переоденьтесь, пожалуйста, в шорты, если собираетесь после еды на пляж. Ну, идите, иначе ничего не приготовлю.

Тони, в противоположность Алтее, любил зрителей, и это было главным отличием между ними с актерской точки зрения. Он смотрел на них, через них, мимо них, пытаясь установить с ними контакт и увлечь их за собой. Дома, в Лондоне, он знал по именам всех лодочных рулевых, он помнил каждого таксиста, каждого старьевщика, каждый из которых был готов отклониться от своего маршрута и сделать крюк лишь для того, чтобы увидеть его; он запрыгивал в автобусы и радушно говорил с кондукторами и пассажирами, не знавшими, кто он такой. Здесь же, в своем любимом Боски, он вообще чувствовал себя как рыба в воде: приветствовал старых друзей, щекотал детей под подбородком, торопливо взбегал по ступеням пляжных домиков, чтобы помочь женщинам спуститься с плетеными корзинами для пикника, перебрасывался шуточками со стариками, сидящими на скамейке возле паба, – словом, полностью владел сердцами местных жителей, и каждый из них обожал его в ответ. Тони трудно было не обожать.

– Какая жалость, что мистер Уайлд не смог приехать, – посетовала миссис Гейдж, накрывая на стол.

– Да, это печально, – ответила Алтея, после чего громко позвала детей: – Омлет почти готов! Поднимайтесь и поешьте, пожалуйста. – Она повернулась к миссис Гейдж. – Постановка имела огромный успех, и театр увеличил число спектаклей.

– Постановка?

– «Антоний и Клеопатра».

– О-о. – Миссис Гейдж, казалось, не впечатлилась. – Я читала ее в школе много лет назад. То ли дело рождественская пьеса, что мы смотрели недавно! Чудо что за вещица – непременно расскажу Тони. «Никакого секса, пожалуйста, мы британцы»[22] – про жену, которая по ошибке заказала непристойных журналов, и они начали…

Алтея прервала ее:

– Не могли бы вы привести детей, миссис Гейдж?

– О, конечно! Что же до Клеопатры – та еще дамочка была, если вы спросите меня, – пробормотала миссис Гейдж, медленно направляясь к двери. – Расскажу ему, когда он приедет…

Алтея кивнула. Она встала и посмотрела в зеркало, а затем, не удостоив внимания свой портрет, оглянулась за спину – туда, где недавно повесили изображение тетушки Дины. Она смотрела на лицо пожилой женщины, улыбавшейся и полной энергии, на ее длинный заостренный нос; в ее образе было что-то смутно знакомое, но она не смогла бы сказать, что именно.

– И какая муха его укусила? В последний год или около того он сам на себя не похож, – тихо сказала она. – Не знаешь, что с ним случилось? Вот бы ты могла мне ответить…

Послышался нарастающий топот детских ног по ступеням, дети вбежали в кухню и устроились на своих местах за столом. Алтея улыбнулась и налила им по стакану молока, затем присела сама и расстелила салфетку поверх платья.

– Вот, пожалуйста: омлет, бекон и тосты.

Бен бросил взгляд на младшую сестру.

– Спасибо, мамочка… – начал было он.

– Мама, – перебила его Корд. – Мы хотим кое-что тебе сообщить.

Бен затолкал в рот кусок хлеба.

– Продолжай, – сказала Алтея умолкнувшей на полуслове Корделии.

– Мы меняем имена. Да, Бен? – Корд посмотрела на брата, ища одобрения. – Нам больше не нравятся наши. Глупо носить имена шекспировских героев[23].

– В школе меня называют Дикки, и меня это бесит.

– А меня – лаймовым кордиалом[24]!

Алтея не ответила, но кивнула.

Приободренная этим жестом, Корд продолжила:

– Так что скажи, пожалуйста, всем, что… барабанная дробь, – Бен легонько постучал по столу, – что нас теперь зовут Флэш Гордон[25] и Агнета[26].

Алтея, сама того не желая, разразилась смехом.

– Нет, я не стану этого делать, – сказала она, и дети посмотрели на нее оскорбленно.

– Ну что ж, – торжественно произнесла Корд. – По возвращении из Боски мы пойдем в управу и заполним заявления на смену имени. Все будет по закону, и ты не сможешь сказать «нет».

– О, еще как смогу.

Бен схватился за руку сестры.

– Корди, ты же говорила, что она… – прошипел он, но Корд отдернула руку.

– Я не собираюсь называть вас Флэш Гордон и Агнета. Обсуждение закрыто, – сказала Алтея. – У вас уже есть нормальные имена. И вполне благозвучные.

– Но они нам не нравятся, мамочка, – сказал Бен слишком громко, что служило верным признаком того, что он расстроен. – И мы не маленькие дети. Ты не можешь нам запретить.

– Еще как могу, дорогой. А теперь принимайтесь за еду.

– Ненавижу тебя! – внезапно сказала Корд.

Алтея вспыхнула и сверкнула глазами в ответ на слова дочери.

– Да как ты смеешь! – Ее терпение лопнуло. – Никогда не говори так!

– Это не грубость, это правда. А ты… Ой!

Она издала короткий, но пронзительный крик.

– Что? – резко спросила Алтея, повернув голову.

Корд подпрыгнула.

– Что это такое? Привидение?

Бен крепко вцепился в руку матери. Со стороны крыльца раздалось эхо шагов, спускавшихся к пляжу.

Алтея встала.

– Кто это был, вы видели?

Корд покраснела.

– Это был призрак с серебряными волосами. Он смотрел на нас. – Она указала в одно из окон дрожащим пальцем с обкусанными ногтями. – Это Вирджиния, ведьма вроде той, что я видела в тот раз в траве. Вирджиния Крипер[27]. Она вернулась, чтобы убить нас и тоже сделать призраками.

– Успокойся, дорогая, это не она. Это маленькая девочка, а никакая не ведьма. Я видела, как она убегает. Она не собирается тебя убивать.

– Я бы расстроился, если бы ты умерла, – сказал Бен. – И Корд тоже. – Он взял за руку Алтею, и она крепко сжала ее в ответ.

– Ты хочешь сказать – Агнета?

Они оба слегка улыбнулись.

– Конечно, именно так.

Она встала и поцеловала детей в лоб.

– Папа приедет, ведь правда? – спросила Корд еле слышно.

Алтея горячо поцеловала дочь в макушку, так, чтобы не встретиться с ней взглядом.

– Конечно, милая, конечно, он приедет. Где-то через пару недель. А пока его нет, мы с вами чудесно проведем время, я обещаю.

Несколько недель спустя в душной, грязной гримерке, расположенной в недрах переулка Святого Мартина, Энтони Уайлд, сгорая от нетерпения, позволил двери захлопнуться за ним. Он подошел к своей собеседнице с улыбкой на лице, на ходу ловко отстегивая густую, похожую на комок мха черную бороду и бросая ее на стол.

– Ну что же, моя дорогая, – сказал он, притянул ее к себе и поцеловал в шею. – Ну что ж.

Она улыбнулась, и на ее щеках показались ямочки.

– Ну что ж, – прошептала она.

– Очень мило с твоей стороны нанести мне визит, – сказал он. – Налить тебе выпить?

– Нет, спасибо, – ответила она. – А где Найджел?

– До конца вечера мы от него избавлены. – Найджел был преданным костюмером Тони на протяжении многих лет. – Мы одни. – Его рука скользнула по ее крепкому бедру. – О, что же у нас тут такое?

Она издала нервный смешок.

– Ты же велел мне ничего не надевать, – прошептала она ему на ухо, прижимаясь к нему своим молодым упругим телом. – Я ждала весь вечер. Было нелегко: я переживала, что в сцене, где я падаю замертво, моя юбка задерется, и все зрители увидят мою…