Посвящается моей маме, той, которая любила жизнь, той, которая любила петь.
«Быть по-настоящему креативным – это значит быть лишенным какой-либо стеснительности. Отключить внутреннего цензора»1
«Я видел провал гения. Я видел последние годы Винсента Ван Гога. Я видел французов, недооценивших меня. Я видел, как мастер умирает в нищете. Я увидел раскаяние Европы. Я видел миллионеров, выкрикивающих моё имя на аукционах. Я видел новые дома. Я видел, как взрослые учат, я видел, как дети учатся. Я видел, как новое здание в Бразилии стало самым посещаемым музеем. Но после всего этого остается еще кое-что, чего я ещё не видел: тебя. Приходи. Я хочу тебя увидеть»2
«…Ничего ИНТЕРЕСНОГО с вами не произошло. Нечем здесь интересоваться, нечего здесь исследовать, нечего здесь анализировать. Все ваши поиски причин есть просто праздное любопытство. Не о том вам надо думать, каким именно прессом вас давят, а о том, как вести себя под давлением. А думать об этом – гораздо сложнее, чем фантазировать насчет царя Ашоки, потому что отныне каждый из вас – ОДИН. Никто вам не поможет. Никто вам ничего не посоветует. Никто за вас ничего не решит»3
Пролог
Элизабет смотрела «Молодой Папа». Джуд Лоу в роли Папы римского – Пия XIII. Этот мужчина переигравший множество ролей в театре и в кино, пришёл к роли Папы… За ним хотелось наблюдать, за Джудом, в этой необычной роли.
Она посмотрела на часы, Лино не задерживался, а ей казалось, что задерживается!
Она посмотрела на бутылку шампанского стоящую перед ней на красивом столике с инкрустацией. На этикетке было Укиё-э4…
Джуд Лоу был красив.
Элизабет чувствовала беспокойство; как Лино? Как ты, Лино?!
На экране телевизора Папа говорит своему дворецкому «ты принадлежишь мне».
Папа лукавит.
Играет и прощупывает.
Папа – новый хозяин старого дома. Новый хозяин чужого монастыря.
Она подумала, позвони мне, Лино! Скажи, что у тебя всё хорошо!
Она никогда не перестаёт беспокоиться за него – она знает: это страшный мир!
Элизабет вновь посмотрела на бутылку шампанского «El Ronin5». У «Ронина» был вкус лета.
Ей вдруг захотелось искупаться, охладиться!
Она никогда не была нервной, эмоциональной, да, но не нервной – она никогда не была… ревнивой.
Элизабет удивлённо подумала, я, что, ревную? Его к ней…
Она подумала, он никогда не давал мне повода для ревности! Он всегда был честен. Всегда!
Элизабет выключила телевизор, встала. Стало легче, стало веселее – дурная кровь, наверное! Застоялась, засиделась!
Она вошла в воду бассейна в синих арабских сумерках.
Ей показалось, что где-то далеко звучит намаз Магриб. Звучит тоскливо, звучит нежно.
У неё сжалось сердце.
Элизабет показалось, что она одна. Как когда-то, одна. В этом мире, на этой земле. Но она знала, что не одна – она это знала! У неё есть Лино.
Элизабет вспомнила, как он сказал ей «Помнишь «Интерстеллар»? Знаешь, о чём этот фильм? О том, как один человек уехал, а другой ждал его всю жизнь. Фантастика – это фон семейной драмы!».
Сейчас она подумала, я тоже ждала тебя всю жизнь, или это ты, ждал меня?
– Знаешь, почему я люблю читать «Одиссею» Гомера? – Добавил Лино тогда. – Уезжая Одиссей, знал, что вернётся!
Сейчас Элизабет поняла Лино: счастье человека не только в том, что его кто-то ждёт, но и в том, чтобы кого-то ждать.
Она поплыла, а ей показалось; полетела! Улыбнулась; странное чувство!
Вода была почти холодной, а может, это она была такой разгорячённой, возбуждённой своими переживаниями!
Он никогда не понимал её, никогда, Джейк6! Он не понимал её переживаний! Он почти смеялся над ней, а может, не почти. Она казалась ему слишком чувствительной, возможно, слишком простой, до глупости. Она и Бальтазару7 казалась такой… безнадёжно, непохожей на него!
Элизабет прислушалась к музыке telepath звучащей рядом с ней – «I Think About You»8.
Как хорошо, что она не похожа на них обоих, как хорошо, что она не похожа на свою дочь!
Лино сказал ей о Ким9 «Закомплексованный ребёнок!». И она удивилась, спросила:
– «Закомплексованный»?
– Как Бальтазар, – Улыбнулся он, с печальной и насмешливой искрой в глазах. – Он был… скован своими комплексами.
Он сказал ей это так, словно понял это не так давно… и начал отпускать, не прощать, отпускать!
– Люди часто говорят мне о своей скованности – ментальной и физической, о болях в спине. И я задумался; скованность – это желание (жажда) изменений, и страх перед ними?..
Элизабет почувствовала, что ей нравится его наблюдательность, его внимание к деталям – прирождённый врач!
– Бальтазар всегда… боялся «потерять лицо»! – Продолжил Лино. – Попасть в непредсказуемую, неуправляемую ситуацию. Мы все этого боимся, люди…
Усмешка на его алых губах.
– Но не до удушья…
Он весело добавил:
– Как просто; Астма – это страх перед смущением, растерянностью…
Он вновь задумался, он улыбался; он должен был понять это раньше!
– Он, что, был трусом? – Больно спросила Элизабет, Лино.
– Мальчишкой…
Он заглянул ей в глаза – в его глазах было обожание.
– Он так и не понял (а может, понял слишком поздно); любить это значит быть. Это значит, что ты был (жил)!
Сейчас она вспомнила «Он был… скован своими комплексами».
Элизабет подумала, «комплексы» это стереотипное мышление? Косность? Нежелание менять своё мнение?
Почему Лино так сказал о Бальтазаре? Он его понял?
Элизабет подумала, моя дочь тоже… закоснела? В двадцать лет, закоснела?!
Она вышла из бассейна и пошла в душ, включила горячую воду. Посмотрела на себя в зеркале…
Элизабет вспомнила «Одного человека спросили; что такое любовь. Было предложено несколько сентиментальных вариантов ответа. Но так как этот человек был прагматичен, он ответил; прикосновение. Любовь – это желание прикоснуться к другому человеку. Желание касаться другого человека».
Она вспомнила клип группы Rammstein «Keine Lust» – толстые мужчины в белом…
Лейтмотив песни: Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Себя любить.
Так и хочется спросить; почему, не хочешь? Косность? Все толстяки косны!
Элизабет это поразило, эта мысль, это осознание: все толстяки как тот преферансист, который умер от инфаркта, когда получил четыре взятки на мизере…
Усмехнулась.
Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Себя любить!
Она почувствовала, что хочет себя любить, что может к себе прикасаться!
Она показалась себе красивой, красивой женщиной – она не ожидала, что так красива!
Элизабет вспомнила, как Лино спросил её после рождения их сына «Ты счастлива? Тебе теперь спокойно?».
Он улыбался, счастливо, улыбался, успокоено.
И она ответила ему:
– Я люблю тебя, Лино! Спасибо! Спасибо за то, что ты подарил мне ребёнка!
Он удивился, посмотрел с трепетом.
– А я думал, что это ты подарила мне дитя!
Они заулыбались друг другу.
Сейчас Элизабет почувствовала, сколько в ней жизненной силы, и это тоже был дар, который подарил ей Лино.
Она вспомнила Бальтазара, вспомнила, как он сказал ей «Я угасаю, дочь».
Она подумала, что ты хотел сказать мне? Что всё кончается? Жизнь. Твоя жизнь!
