Я приводил в пример Христа, говорившего о воскрешении из мертвых и обретении жизни вечной. Будем надеяться, что смысл его слов для нас теперь прояснился. «Умирать, чтобы жить, – не для вечных», – говорит Юрий Шевчук, лидер группы ДДТ. И в этой фразе слово «умирать» и слово «вечных» имеют смысл, прямо противоположный тому, который использовал Иисус. Но смысл всей фразы в целом точно совпадает с тем, о чём говорил Он.

«Умирать» – здесь значит умирать по отношению к самому себе в прошедший момент времени. Ведь изменение – это маленькая смерть, конец знания о себе как о чём-то определённом, конец твоей личности. Слова Шевчука «умирать, чтобы жить» говорят нам об извлечении опыта, о повторном попадании в момент максимального присутствия, о раскрытии смысла несделанного.

А кто такие у Юрия Юлиановича «вечные»? Это мы в обычном своём состоянии, где негласно считается, что повседневная жизнь никогда не кончится, а смерть – нелепая случайность. Это мы, руками и ногами отпихивающие от себя неудобный факт конечности своего пребывания здесь. Это мы, фантазирующие, будто «смерть – это то, что бывает с другими», как говорит нам другой отечественный рок-поэт – Александр Васильев, лидер группы «Сплин».

Слова складываются во фразы, а из фраз получается повесть. Задача моей повести – показать вам горизонты того, что значит иметь человеческую судьбу. Текст этой книги призван порождать моменты истинной жизни, случаи понимания.

Момент понимания подобен моменту предельного присутствия. И то и другое приходит к нам краткими вспышками. Впасть в «состояние понимания» не так-то просто, находится же в нём равнозначно тому, чтобы долго стоять на гребне волны вертикального времени. Ну а жить «в понимании» и никогда из него не выпадать – это, я полагаю, то же самое, что вознестись в Царство Божие или, по-кастанедовски, сгореть в Огне изнутри.

В мире есть системы и структуры, которые учащают вспышки понимания. И одна из них – это система практики поз йоги. Таким образом, моя книга должна убить двух зайцев. С одной стороны, «моменты понимания» неизбежно возникнут при чтении текста. С другой же стороны, большая часть книги – это технический справочник по йоговским позам. Занимаясь же позами, мы повышаем интенсивность переживания жизни и рвём паутину распада, которая нас оплела.

У Кастанеды понимание называлось бы «колебанием» или «движением точки сборки». А я добавлю – изменением её внутренней структуры. Оставим, однако, обсуждение этих понятий до следующей главы.

Колебания интенсивности переживания жизни происходят в каждом из нас и в мире вокруг нас. И происходят они в одном и том же единственном мире, в одной и той же единственной жизни. Другой, лучший, высший мир и другая жизнь после воскрешения из мёртвых – это особая интенсивность переживания этой, посюсторонней жизни. Однако очень уж странно устроены этот единственный мир и эта единственная жизнь…

Мамардашвили в лекциях о Прусте приводит такой пример. Паскаль – один из величайших в истории физиков – был глубоко религиозным человеком. Однажды он получил некий опыт, который описал следующими словами: «Агония Христа длится вечно, и в это время нельзя спать»[13]. У нормального человека невольно возникнет вопрос: как же агония Христа может длиться вечно? Она же закончилась 2000 лет назад! И потом было воскрешение из мёртвых – все, кто читал Библию, это знают.

Ещё один яркий пример такого рода мы найдём у Кастанеды в книге «Отдельная реальность». У них с доном Хуаном возникла проблема – Карлос не может видеть, хотя все предварительные условия для этого выполнены. Старый индеец заводит разговор о детстве Карлоса.

Говоря на тему своего детства, Карлос почему-то чувствует необъяснимую печаль. Дон Хуан неожиданно предполагает, что корень проблемы с видением – в некоем обещании, которое Карлос когда-то дал, а теперь забыл. Они беседуют на тему детства далее, и вдруг старый индеец делает нелепое с точки зрения нормальной логики замечание. Он говорит, что видит маленького мальчика – ребёнка из детства Карлоса, – которой плачет сейчас и которому сейчас больно. Карлос не может понять, как этот ребёнок может сейчас быть ребёнком, если он был им во времена его детства.

Проходит ещё какое-то время. Неожиданно дон Хуан сообщает Карлосу несколько ярких деталей – о сломанной руке этого ребёнка, о его носе, похожем на пуговицу. И при словах о носе-пуговице что-то происходит. У Карлоса в ушах появляется гул, он теряет чувство реальности и переносится в далёкое прошлое, в «одно из самых тёмных мест своей жизни», о котором напрочь забыл. Карлос вспоминает о малыше-первокласснике Хоакине по прозвищу Пуговка из сельской школы, в которой они вместе учились, когда сам Карлос был уже в третьем классе.

Малыш этот был к нему привязан и всюду таскался за ним хвостиком. А Карлос от нечего делать дразнил и третировал его. Однажды он нарочно опрокинул на Пуговку тяжёлую классную доску, которая, упав, сломала тому ключицу.

Пуговка упал. Карлос помог ему встать, а тот – с изуродованной рукой, с испугом и болью в глазах, плача обнимал его. Карлос не смог этого вынести. Он думал, что Хоакину отрежут руку, и пообещал себе, что никогда в жизни не будет больше победителем, если того вылечат. На вопрос Карлоса о том, откуда дон Хуан всё это узнал, тот спокойно ответил, что видел всё это прямо сейчас[14].

Однако всё-таки не ясно, как может мальчик из детства тридцати-сорокалетней давности плакать сейчас, и уж тем более не ясно, как это может увидеть посторонний человек. Но это ещё что. События из эпизода с Хоакином хотя бы фактически имели место, пусть и в прошлом. Дальше всё становится ещё хуже.

Однажды дон Хуан решает поговорить с Карлосом о магах, которые были рассказчиками историй. Магах, для которых рассказывание было путём к силе и свободе. Дон Хуан называет то, что эти рассказчики делали с помощью своих историй, «нисхождением духа» и «скачком мысли в непостижимое»[15].

Для примера он приводит эпизод из истории войн индейцев с захватчиками их родины – испанцами и мексиканцами. Лидер индейцев племени яки – некто Калисто Муни – много лет плавал в Карибском море на пиратском корабле, для того чтобы изучить военную стратегию. Вернувшись к себе на родину, он провозгласил войну за независимость и поднял восстание против испанцев. Однако потерпел поражение, был схвачен и четвертован испанскими палачами.

Дон Хуан спрашивает Карлоса, что как человек учёный тот сказал бы, услышав, что маг-рассказчик изменил концовку исторической повести и изобразил Калисто Муни победоносным повстанцем, успешно освободившим свой народ? Карлос разумно отвечает, что, меняя концовку рассказа, маг смягчает разочарование и сбрасывает психологический стресс. Слушая его, дон Хуан чуть не задыхается от смеха, будто говорит с умалишённым.

Старый воин разъясняет, что маг-рассказчик может манипулировать своей связью с намерением и действительно менять события. Дополнительно к рассказу этот маг совершает символическое действие – сняв шляпу, бросает её на землю и поворачивает против часовой стрелки на 360°. Шляпа – это часы, и, поворачивая её против хода, маг отматывает время вспять.

Но его действия – не дешёвый спектакль. Маг-рассказчик вызывает к жизни силу, которая меняет реальность. Он ломает барьеры восприятия и позволяет мысли совершить скачок в непостижимое. Теперь Калисто Муни – победитель, освободивший свой народ. Магический рассказ и поворот шляпы отменяют событие из истории нашего мира, в котором Калисто Муни потерпел поражение.

Сей странный ход мысли можно обнаружить у совершенно не связанных друг с другом авторов из самых разных эпох. К примеру, у Василия Шукшина есть рассказ под названием «Миль пардон, мадам». Городские жители, приехавшие в деревню на охоту, встречают местного мужика Броньку Пупкова. Односельчане посмеиваются над Бронькой, считая его слегка свихнувшимся. Ведь всем приезжим-городским, которые нанимают Броньку проводником, он в последний день охоты рассказывает, как в Великую Отечественную войну совершил покушение на Гитлера и промахнулся с расстояния нескольких метров. Да так рассказывает, что у людей – мороз по коже.