– Черт знает что! – буркнул он себе под нос, пока д’Артаньян отражал нападение трех противни ков. – Посадите его на эту апельсиновую клячу, и побыстрее. Пусть катится на все четыре стороны.

– Э, нет! – отбиваясь от ударов нападавших крикнул д’Артаньян. – Сначала я отправлю тебя на тот свет!

– Неисправимый гасконец! – буркнул незнакомец. – Наподдайте-ка ему хорошенько, пока он сам не запросит пощады.

Вельможа, конечно, не имел чести знать д’Артаньяна, иначе он не стал бы говорить такие вещи. Какой же молодой человек добровольно признается в том, что силы неравны, или что он раздумал драться? Так что сражение продолжалось до тех пор, пока кто-то из противников ударом палкой не переломил шпагу молодого гасконца. Следующий удар рассек д’Артаньяну лоб, и юноша повалился на землю.

Тут-то как раз и подоспели почтенные горожане, жаждущие узнать, что стало причиной шума у гостиницы «Вольный Мельник».

Опасаясь, что неумеренное любопытство и, как следствие, непременные сплетни собравшихся могут повредить репутации его заведения, хозяин распорядился, чтобы д’Артаньяна отнесли в кухню и промыли рану. Он лично проследил, чтобы молодого человека устроили поудобнее и даже сам подложил ему под голову подушку. Когда трактирщик опять вышел во двор, незнакомый дворянин осведомился о самочувствии д’Артаньяна.

– Ему лучше, – сообщил хозяин. – Впрочем он до последнего звал вас, ругался и требовал продолжения поединка. Пока он был в обмороке, я лично обшарил его карманы. Улов невелик – одиннадцать экю, да сорочка в узелке. Но он сущий дьявол. Уже теряя сознание, он все повторял, что если бы нарвался на вас в Париже, вам пришлось бы горько сожалеть о своем поступке. Кстати, он не раз упоминал имя господина де Тревиля и при этом похлопывал себя по карманам.

– Ну же! – нетерпеливо перебил трактирщика незнакомец. – Готов побиться об заклад, что вы тотчас вывернули его карманы.

– А как же, ваша светлость! – усмехнулся хозяин. – И даже нашел то, что искал. Письмо к капитану королевских мушкетеров, господину де Тревилю.

– Я щедро отблагодарю вас, если вы поможете мне избавиться от этого назойливого гасконца. Понимаете ли, мое положение не позволяет мне его просто убить. А между тем, он может помешать мне в одном очень важном деле, которое потребует от меня напряжения всех сил. Мне надо торопиться. Где моя лошадь?

– Ваша лошадь уже оседлана и ждет вас, ваше сиятельство.

– Где вещи этого гасконца?

– Камзол и сумка внизу, на кухне.

Незнакомец повернулся и пошел в дом, с сомнением качая головой.

Возможно, именно присутствие в гостинице д’Артаньяна заставило знатного и богатого вельможу пуститься в путь раньше задуманного. Это беспокоило трактирщика, так как он надеялся как можно дольше задержать дворянина в Менге и вытянуть из него побольше звонких пистолей. Едва д’Артаньян пришел в себя, трактирщик принялся уговаривать юношу, поскорее отправиться в путь во избежание дальнейших конфликтов. Но когда молодой человек стал спускаться с лестницы, он заметил, что у окна на улице стоит его недавний обидчик и преспокойно беседует с дамой. Дама сидела в карете, запряженной парой великолепных нормандских лошадей.

Д’Артаньян имел одну особенность, очень помогавшую ему при общении с незнакомыми людьми. Он успевал мгновенно схватывать все черточки, все оттенки настроения, мелькавшие хоть на секунду на человеческом лице. Юноша мигом разглядел собеседницу незнакомца.

Ее необычная для Южной Франции красота поразила д’Артаньяна. В карете сидела молодая, не более двадцати двух лет отроду, дама с роскошными белокурыми локонами до плеч. Ее бледная кожа подчеркивала голубизну томных глаз, а белизну щек оттеняли очаровательные розовые губы.

Впрочем, надо отдать д’Артаньяну должное – он не потерял голову при виде этого прекрасного создания, напротив, каждый обрывок фразы, случайно подслушанный им в этот момент, отпечатался у него в памяти, что также впоследствии сослужило ему хорошую службу.

– Стало быть, по приказу его высокопреосвященства… – произнесла вполголоса дама.

– … вы возвращаетесь в Англию и немедленно извещаете господина кардинала, если герцог Бекингэм уедет из Лондона. Остальные распоряжения найдете в этом ларце. Я возвращаюсь в Париж.

– А наглый юнец останется безнаказанным?

– Наглый юнец сам проучит кого следует! – вскрикнул д’Артаньян и, позабыв о ране, стрем глав бросился вниз по ступенькам. – Надеюсь при даме вы не броситесь от меня наутек, милостивый государь?

Незнакомец схватился за шпагу, но женщина знаком остановила его.

– Вы сейчас не принадлежите себе, – вполголоса проговорила она. – Если с вами что-то случится, все пропало…

– Вы правы, миледи, – согласился незнакомец и, совершенно неожиданно для д’Артаньяна, вскочил в седло. Миледи сделала знак кучеру, тот взмахнул кнутом, и пара коней рванула с места. Незнакомец и его собеседница поскакали в противоположные стороны, оставив раздосадованного гасконца ни с чем.

– Трус! Подлец! – кричал д’Артаньян, пытаясь догнать незнакомца. Однако от слабости после полученной раны юноша пошатнулся и упал в пыль. Трактирщик поспешно подбежал к нему. Богатый постоялец ускакал бесследно, а у молодого гасконца, как знал хозяин, были в кошельке целых одиннадцать экю. Хитрец рассчитывал на то, что, поскольку рана д’Артаньяна требовала ухода, большая часть этих денег перекочует в его карман.

Однако не таков был д’Артаньян, чтобы попусту застревать в такой дыре, как городишко Менг, когда его ждали блестящие перспективы в Париже. На другое утро юноша поднялся с рассветом, сам приготовил бальзам по рецепту, данному ему матерью, сам наложил его на рану, сам сменил повязки, и видимо, благодаря целительным свойствам необыкновенного снадобья, а также отсутствию вмешательства врача, уже вечером поднялся на ноги. На третий день своего пребывания в Менге он совершенно выздоровел.

Однако, расплачиваясь с хозяином, юноша обнаружил, что в кармане его камзола, оставленного в кухне, лежит только кошелек с деньгами, а самое ценное – письмо к господину де Тревилю – исчезло.

Д’Артаньян налетел на хозяина, как ураган, требуя вернуть письмо. Тот сильно расстроился, поняв из описания своего постояльца, что в письме заключалось все его немалое состояние. Д’Артаньян полагал, что имеет право так говорить, потому что при помощи письма рассчитывал поступить на королевскую службу. К тому же грозное имя господина де Тревиля сильно напугало трактирщика, и он решил свалить всю вину за случившееся на неизвестного дворянина.

– Сударь, письмо похищено не мною, а вчерашним вельможей. Я сам видел, как он спускался в кухню, где лежала ваша одежда. Когда я сказал ему, что вам покровительствует сам господин де Тревиль, этот дворянин забеспокоился. Наверное, это письмо было очень ценное.

– Очень, – сокрушенно вздохнул д’Артаньян, но тут же добавил важным тоном, – придется мне обратиться с жалобой к господину де Тревилю, а уж он найдет способ наказать вора!

Д’Артаньян расплатился с хозяином, вручив тому два экю, и очень скоро верхом на своем оранжевом мерине доехал до ворот Парижа, где благополучно сбыл коня с рук за три экю. Он вступил в Париж пешком с одним узелком под мышкой и за скромную плату снял комнатку на улице Могильщиков недалеко от Люксембургского дворца.

Полный радостных надежд, д’Артаньян крепко уснул, а наутро отправился на улицу Старой Голубятни, в дом господина де Тревиля, по мнению отца д’Артаньяна – третьего человека во Франции после короля и кардинала.

Надо сказать, что господин де Тревиль вполне оправдывал то мнение, которое складывалось о нем у окружающих и, в частности, у почтенного гасконского дворянина д’Артаньяна. Капитан королевских мушкетеров действительно начал свое восхождение на вершину придворной лестницы в Париже без единого су в кармане, зато с запасом дерзости и отваги, находчивости и наблюдательности, которым позавидовал бы сынок богатейшего вельможи.