– Мое лицо было закрыто широкополой шляпой.

– Боже мой, в жизни не подумал бы, что ради консультации с ученым богословом надо соблюдать столько предосторожностей!

– Перестаньте, Портос, – прервал своего друга д’Артаньян. – Нам пора приниматься за дело. Приложим усилия, чтобы как можно скорее найти жену галантерейщика. Нет ничего удивительного, что королева ищет поддержки у людей низкого звания. Голову человека высокого положения видно издалека, а у кардинала отличное зрение.

– И то верно, – вздохнул Портос. – Стало быть, надо договориться с галантерейщиком о хорошем вознаграждении, д’Артаньян.

– Мне думается, – заметил д’Артаньян, – что даже если не заплатит он, заплатит кое-кто повыше и поважнее…

В этот момент в комнату, где шло обсуждение, ворвался сам господин Бонасье, перепуганный до предела.

– Помогите! – кричал он. – Четверо солдат! Они пришли арестовать меня!

Портос и Арамис, взявшись за шпаги, поднялись с мест. Атос подал им знак рукой остановиться.

– Что скажете, д’Артаньян? – обратился он к гасконцу. – Как нам действовать?

Портос и Арамис недоуменно переглянулись. На их глазах Атос, которого сами они всегда привыкли слушаться, добровольно подчинялся вдвое младшему д’Артаньяну. Близко узнав гасконца, Атос понял, что интуитивно д’Артаньян может в критической ситуации, когда растеряются все остальные, выбрать единственно правильное решение. Осторожность и рассудительность среди людей военных ценились так же высоко, как храбрость, ибо были качествами едва ли не более редкими, чем умение броситься на врага очертя голову.

На пороге комнаты появились четыре гвардейца. Заметив, что Бонасье находится под надежной охраной, они остановились в нерешительности.

В мгновение ока д’Артаньян сориентировался и понял, что не время разыгрывать храбреца и защитника обездоленных.

– Прошу вас, господа, входите! – неожиданно воскликнул он. – Я верный слуга короля и кардинала. Чем могу служить?

– Нам поручено арестовать этого человека, – указал начальник отряда на Бонасье. Галантерейщик задрожал, в ужасе переводя умоляющий взгляд с д’Артаньяна на мушкетеров.

– Не смеем вам мешать, – пожал плечами д’Артаньян, отступая в сторону.

– Как же так… – пробормотал Портос.

– Если сейчас мы вступимся за вас, то отправимся за решетку, – шепнул д’Артаньян побледневшему Бонасье. – А если мы останемся на свободе, то сможем вытащить вас из тюрьмы в самое ближайшее время.

– И все же… – пролепетал галантерейщик.

– Забирайте его, и держите в тюрьме как можно дольше, – хохотнул д’Артаньян, обращаясь к начальнику. – Он, видите ли пришел требовать с меня денег за квартиру!

Начальник улыбнулся.

– Не хотите ли перед уходом выпить за мое здоровье? – вдруг предложил начальнику д’Артаньян. – Выпьем за меня, потом за вас, а главное – за здоровье короля и его высокопреосвященства!

Вино, присланное несчастным Бонасье, оказалось отличным, и начальник стражи поверил, что д’Артаньян поднимал тост искренне. Отныне, если бы потребовалось свидетельствовать, он назвал бы юного гасконца самым верным приверженцем королевской власти и власти кардинала Ришелье, разумеется.

Если по уходу гвардейцев Портос принялся укорять д’Артаньяна за его недостойное поведение по отношению к Бонасье, то Арамис в самых изящных выражениях выбранил самого Портоса за недальновидность. Он признал, вслед за Атосом, мудрость юного гасконца и просил, когда тот займет полагающееся ему по праву место господина де Тревиля, ходатайствовать за него, Арамиса, при случае.

– Один за всех и все за одного, – лаконично произнес в ответ на это д’Артаньян. – Таков, господа, отныне наш с вами девиз, и я требую, чтобы мы здесь и сейчас поклялись в верности друг другу!

Все четверо протянули вперед руки и повторили слова, сказанные д’Артаньяном. Потом он проводил друзей до дверей, и наказал им отныне относиться к своей судьбе осторожно, ибо они больше не принадлежали себе, а принадлежали королеве, и, значит, вступили в борьбу с кардиналом.

После ареста господина Бонасье в его квартире была устроена засада, которая спустя два или три дня выявила всех постоянных посетителей галантерейщика и его жены. Задержанных допрашивали люди кардинала. Квартира злосчастного домовладельца находилась на первом этаже, а квартира, которую занимал д’Артаньян – на втором. Туда вел отдельный вход, поэтому его гости – а именно три мушкетера – не подвергались никаким неудобствам и допросам.

Все четверо друзей настойчиво наводили справки о пропавшей госпоже Бонасье, но поиски оказались безрезультатными. Сам д’Артаньян, используя преимущества своего места жительства, превратил свою комнату в своеобразный наблюдательный пункт. Он разобрал несколько квадратов паркета на полу и, таким образом, слышал все, о чем спрашивали попавших в засаду людей сыщики.

На следующий же после ареста галантерейщика вечер д’Артаньян услышал, как кто-то постучался во входную дверь Бонасье. Дверь отворилась и тут же захлопнулась: мышь угодила в мышеловку.

Снизу донеслись звуки борьбы. Д’Артаньян метнулся к разобранному паркету и прислонился ухом к полу. Он понял, что внизу кричит женщина, что ее обыскивают, зажимают рот, а она отчаянно сопротивляется. Молодой человек с трудом поборол естественное желание броситься несчастной на помощь и оказался прав, проявив выдержку. Спустя несколько минут женщина крикнула:

– Немедленно отпустите меня! Это какая-то ошибка! Я хозяйка этого дома!

«Вот тебе и раз! – присвистнул д’Артаньян. – Госпожа Бонасье собственной персоной! Выходит, мне снова повезло и я не выходя из дома нашел то, что мои друзья ищут по всему городу!»

Д’Артаньян немедленно позвал Планше и велел ему закрыть дыру в паркете, а потом бежать за Атосом, Портосом и Арамисом. Сам юноша, вы хватив шпагу, выпрыгнул на улицу через окно.

Он вошел в квартиру Бонасье обычным способом – через дверь и, по примеру всех гостей дома угодил в засаду. Однако сидевшие в засаде сыщики не ожидали, что гость окажется вооружен. И хотя их было четверо, а молодой гасконец один, победа в считанные минуты осталась за ним, а мучители госпожи Бонасье обратились в бегство.

Только теперь благородный спаситель повернулся к лежавшей на полу без чувств даме. То, что он увидел, приятно удивило его. Перед ним была молоденькая цветущая женщина лет двадцати пяти, с темными волосами и очаровательным немного вздернутым носиком. Полуприкрытые глаза ее лучились голубизной, а беспомощно распахнутые в беззвучном крике коралловые губки обнажали ровный ряд зубов. Самое замечательное в госпоже Бонасье был цвет ее лица – нежного опалового оттенка. Правда, руки ее носили следы грубой работы и ступни ног были немного великоваты, но д’Артаньяна, по молодости, пока не смущали такие мелочи.

На полу д’Артаньян заметил крошечный батистовый платочек, в уголке которого была вышита монограмма, уже однажды виденная им на платке Арамиса. Поскольку из-за того платка они с Арамисом едва не убили друг друга, д’Артаньян на всю жизнь усвоил урок: никогда не ввязываться в истории с платками, на которых вышиты монограммы. Поэтому он молча поднял платок и вложил его в кармашек хорошенькой госпожи Бонасье.

В этот момент очаровательная хозяйка пришла в себя и увидела своего избавителя. Нимало не смутившись, она улыбнулась д’Артаньяну так, что у того закружилась голова, и протянула ему руки.

– Благодарю вас, сударь! – произнесла она, и голосок ее, словно звенящий лесной ручеек наполнил душу д’Артаньяна незнакомым юноше доселе трепетом.

– Любой дворянин на моем месте вел бы себя так же, сударыня, – ответил он, заливаясь краской.

– Что было нужно этим людям? Они хотели обокрасть нас с мужем?

– О, нет сударыня. Это люди кардинала, а они пострашнее грабителей. Вчера они арестовали вашего мужа и увезли его в Бастилию.

– Как в Бастилию? При чем тут мой муж? Он в жизни мухи не обидел!