Теперь, когда он стал учеником Хогвартса, все было по-другому. Первый раз в жизни он не отличался от всех остальных. Все его одноклассники переживали что-то подобное, пока росли, и все были здесь, чтобы так же, как и он, учиться магии, поэтому он мог не беспокоиться, что оттолкнет их, делая что-то необычное.
И, словно этого недостаточно, было еще множество причин, по которым Онода любил Хогвартс. Ему нравилось, что можно есть в Большом зале с Имаизуми и Наруко, болтая о предстоящем дне и делясь комиксами с Имаизуми (который быстро пристрастился к ним, неважно, насколько он изображал безразличие). Нравилось, когда он говорил что-то бесцеремонное Наруко, что ему не казалось чем-то особенным, но заставляло глаза Наруко светиться пониманием, словно Онода сказал что-то очень располагающее. Нравилось напористое дружелюбие Мики, ненавязчивый сарказм Айи и еще более ненавязчивая забота, даже если ее, кажется, это смущало. Ему действительно, действительно нравилось проводить время с Манами, хотя он никому бы не признался в этом вслух (и, если честно, до такой степени, что он почти стеснялся признаться в этом и самому себе). Хотя они и в самом деле не летали вместе после того незабываемого раза (во-первых, из-за погоды, во-вторых — из-за подготовки к экзаменам), Манами удивил Оноду тем, что никогда не пропускал их совместные занятия.
(Хотя он часто опаздывал, входя в класс с растрепанными волосами и застенчивой улыбкой, и профессор бросал на него строгий — но по большей части не удивленный — взгляд, и отправлял занять место. Манами почти всегда выбирал место рядом с Онодой, и это неизменно заставляло сердце Оноды бешено колотиться.)
Так что несмотря на то, что он по-прежнему был неуспевающим в большинстве предметов (судя по результатам, он едва сдал), пребывание Оноды в Хогвартсе было несоизмеримо приятнее, чем во всех магловских школах, которые он посещал. В Хогвартсе у него были друзья — и в этом было огромное отличие.
И естественно, напоминание о том, что ему придется распрощаться с тем, что стало для него таким привычным и удобным, на целых два месяца, казалось пыткой.
Было тяжело приспособиться проводить большую часть времени в одиночестве. После возращения домой Онода обнаружил, что поворачивается сказать что-то Наруко — и запоздало вспоминает, что Наруко далеко от него, дома со своей семьей. Не однажды он брал новый выпуск комиксов и радостно представлял, что же скажет о нем Имаизуми — и только потом вспоминал, что пройдут недели, прежде чем он сможет дать ему комикс.
Онода обнаружил, что есть одно преимущество в том, чтобы не иметь друзей — тогда ты не будешь скучать по ним в разлуке. С этим фактом он быстро ознакомился.
По крайней мере, Наруко по большей части был всего лишь в одном телефонном звонке от него. У его семьи был телефон, и перед расставанием он дал Оноде номер, так что, хотя они и не могли видеться, им было по-прежнему легко связаться друг с другом в свободное время. Ему даже выпала честь несколько раз поговорить с двумя младшими братьями Наруко, которые, по-видимому, знали его как «друга их брата, который имеет доступ к неограниченному количеству конфет» и с нетерпением (основываясь на этом описании, неудивительным) ждали возможности встретиться с ним лично.
С Имаизуми было немного сложнее, потому что единственным способом связаться с ним было что-то, называемое каминной сетью (и это, очевидно, был не вариант, потому что камина у Оноды не было), или сова, но просто отправка писем была очень медленным способом связи. Еще у Оноды было мучительное подозрение, что Имаизуми нарочно отправляет так мало писем, как только можно, чтобы избежать внимания к ним со стороны родителей и возможного поднятия вопроса о том, кому он столько пишет, потому что письма, которые получал Онода, были редкими, но всегда невероятно длинными, огромные свитки пергамента, исписанные от края до края мелким почерком. В основном в них говорилось о всяких пустяках, но Онода не мог не беспокоиться и надеялся, что Имаизуми не был так несчастен, как казалось, если вспомнить о его перспективах при возвращении домой на Рождество.
Онода задавался вопросом, писал ли Имаизуми Наруко, но так и не набрался смелости спросить.
Август приближался ужасно медленно, пока наконец не осталось всего лишь несколько недель до того, как они опять загрузятся в поезд и отправятся на следующий год в Хогвартс. Потребовалось некоторое количество обсуждений (и много приготовлений со стороны Оноды, включая кучу писем и телефонных звонков), но в конце концов ему удалось организовать встречу со своими друзьями в Косом переулке. Было сложно выбрать день, когда они все смогли бы прийти, потому что Имаизуми из дома его семьи в Кенте должен был привезти личный шофер (по-видимому, его родители решили, что порт-ключ это «вульгарно», а совместная аппарация — «недостойно»), а Наруко должен был убедиться, что в этот день его родители не будут слишком заняты, чтобы присмотреть за его младшими братьями. Какое-то время Онода вообще сомневался, что родители его друзей разрешат им прийти, но всем им нужны были школьные принадлежности и книги для предстоящего семестра, и это было удобное оправдание.
Еще Онода подозревал, что Имаизуми таинственным образом «забудет» сказать своим родителям, что собирается за покупками не один, так что был хороший шанс, что с этим проблем не будет.
К счастью для Оноды, у его мамы не было смен в ресторане в тот день, когда он хотел встретиться с друзьями, поэтому она могла предложить ему отвезти его в Дырявый котел на своей новой машине (она была подержанной, но ездила хорошо, и добираться на работу и домой стало легче). Он приехал рано, помахав маме на прощание, прошел через паб и потайной ход и присел на бордюр в ожидании, когда появятся его друзья.
И все это привело к настоящему моменту, когда Имаизуми и Наруко один за другим прошли через арку. Их лица заметно посветлели, когда они заметили Оноду, который поспешил подняться, чтобы подойти и поприветствовать их.
Онода много времени с неловкостью думал о том, как это будет — увидеть своих друзей снова, и теперь этот миг настал, и это было вовсе не то, чего он ожидал.
— Сакамичииии! — воскликнул Наруко, бросаясь к нему. — Не могу поверить, как много я…
Внезапно Наруко остановился прямо перед ним с все еще протянутыми руками. Чем дольше он смотрел на Оноду, тем быстрей его радостное выражение сменялось испуганным неверием. Он казался преданным, как если бы Онода только что признался, что выбросил карликового пушистика из окна Хогвартс-экспресса. Или если бы он взял метлу и сломал ее об колено на растопку.
— Я… я не знаю, что на это сказать, Сакамичи, — наконец произнес Наруко, глядя на Оноду расширенными, полными боли глазами. — Как ты мог?
Онода непременно ответил бы на этот умоляющий взгляд, но Имаизуми выбрал именно этот момент, чтобы вмешаться. Он драматически закатил глаза и отвесил Наруко оплеуху, которая заставила того вскрикнуть.
— Перестань, — жестко оборвал он жалобы Наруко. — Ну, Сакамичи стал на… один, может, два сантиметра выше тебя. Не понимаю, что в этом такого.
— Но это Сакамичи, — пожаловался Наруко, потирая затылок и бросая возмущенный взгляд на Имаизуми, перед тем как повернуться к Оноде со снова умоляющим выражением. — Я не понимаю, Сакамичи. Разве мы не пообещали, что никто из нас не будет выше другого?
— Прости, я не это имел в виду! Я обещал, что в самом деле… погоди, — заморгал Онода. — Я… правда не помню, чтобы ты раньше говорил что-то такое. Или что я на это соглашался.
Наруко надулся.
— Ладно, может, это было больше невысказанное обещание. Но все-таки! Я думал, что это понятно — мы можем соревноваться только в квиддиче и не пытаться… знаешь, затмевать друг друга в чем-то другом.
— О, — сказал Онода. — Тогда прости, Шокичи.
Дружба для него все еще была чем-то новым, и он не удивился, что, видимо, упустил что-то настолько важное.
— Но что насчет Шунске? — внезапно спросил он, сообразив, что объяснение Наруко, вероятно, должно касаться и его тоже. — Он выше нас обоих…
