— Как ты думаешь…? — начал Имаизуми, но, очевидно, передумал, потому что оборвал себя, не закончив, помотал головой и вернулся к книге. — Неважно.

— Что ты хотел сказать? — с любопытством спросил Онода.

— Ничего.

— О, — произнес Онода, немного разочарованный тем, что Имаизуми, по-видимому, пытался закончить разговор. Онода задумался, не сказал ли снова что-то не то. — Ну… — неуверенно начал он, надеясь возродить их диалог. — У тебя уже есть планы на Рождество?

— Нет, — коротко ответил Имаизуми, не отрываясь от книги.

— Ты не ждешь встречи с семьей? — удивленно спросил Онода.

— Не особенно, — сказал Имаизуми, и по тому, как сжались его губы, Онода мог догадаться, что ему совсем не нравится эта тема. — Вообще-то я думал провести Рождество здесь.

— О… ну, я думаю, тебе это подойдет, если ты хочешь позаниматься на каникулах. Но… тебе не будет одиноко? — спросил Онода, понимая, что, вероятно, побеспокоит этим, но в то же время чувствуя невероятную грусть от мысли, что Имаизуми проведет одинокое Рождество в замке, когда большинство учеников — включая Оноду — поедут домой.

Имаизуми пожал плечами.

— Я люблю тишину. Да и моя семья не из тех, кто собирается вместе. По большей части мои родители работают на Рождество, поэтому мы много не устраиваем. Иногда они дарят мне подарки… и у большинства слуг выходной, мэнор совсем пустой. Иногда я читаю или занимаюсь метлами, если мне скучно. Я просто решил, что в этом году, если мне придется провести все каникулы в одиночестве, я могу сделать это здесь, а не в старом особняке.

Это было, возможно, самое мрачное описание праздничных каникул, которое Оноде доводилось слышать.

— Это… очень плохо, что твои родители слишком заняты, чтобы провести Рождество с тобой, — сочувственно сказал Онода. — Уверен, они очень хотят побольше видеться с тобой.

Имаизуми фыркнул.

— Да, я тоже, — саркастически сказал он.

Онода мудро решил промолчать.

К счастью, скоро появилось необходимое отвлечение в виде Шокичи Наруко, который, с тех пор как Онода видел его несколькими часами ранее, дополнил свой огненно-рыжий вид сильно обгоревшей хогвартской мантией и частично сожженной челкой.

— Подержи это, Сакамичи, — сказал Наруко в порядке приветствия, передавая Оноде большой тюбик чего-то и скрученные бинты, перед тем как бросить свои книги в кучу на столе.

Одна из книг соскользнула с кучи, ударилась о локоть Имаизуми, и он поднял голову.

— Что на этот раз? — спросил он, с прищуром наблюдая за опаленным Наруко. — Неужели маглы, которых так любит твоя семья, наконец-то попытались сжечь тебя на костре?

— Ха-ха-ха, — сказал Наруко. — Так смешно. Знаешь, ведь маглы до сих пор сжигают ведьм и волшебников на костре. Именно это все еще случается. Ты определенно просто полностью невежествен по отношению к тому, что нравится маглам, и пытаешься спрятать это, притворяясь, что ты умный.

— Мне не нужно притворяться, — холодно заметил Имаизуми, ставя свой открытый комикс на стол, словно пытаясь скрыться от Наруко.

— Ну… так что случилось, Шокичи? — спросил Онода, когда Наруко забрал назад свой тюбик, и Онода заметил на его руках множество неприятно выглядящих ожогов, которые были ярко-красными и кое-где пошли волдырями.

Одного взгляда на них хватило, чтобы Онода почувствовал тошноту. Он немного удивился, почему Наруко не придает им значения — они выглядели болезненными.

— Мой котел расплавился, — в качестве объяснения сказал Наруко, сжимая тюбик, пока из него не показалась густая зеленоватая паста. Он щедро размазал ее по самым худшим ожогам на руках, перед тем как использовать — более бережливо — на маленьких красных пятнах на лице. Все это заняло несколько секунд и было сделано с тревожащей сноровкой. — Видимо, у меня ‘слишком тяжелая рука’ для крыльев поденки, и я спутал иглы дикобраза с иглами нарла… опять.

— Почему меня это не удивляет? — пробормотал Имаизуми, с сомнением посматривая из-за своей книги на зеленую пасту, почти текущую с Наруко. Губы Имаизуми изогнулись. — Какая мерзость.

— Ну, твое лицо тоже, но я же не жалуюсь, — бросил в ответ Наруко, забирая у Оноды бинты и начиная неловко обматывать ими руки.

— Давай я, — сказал Онода, когда Наруко в четвертый раз выругался, преуспевая лишь в размазывании большей части зеленой субстанции по бинтам, а не в покрывании своих ран.

Наруко не пришлось убеждать. Он просиял, впихивая Оноде — теперь очень грязные — бинты:

— Спасибо, Сакамичи! Ты лучше всех!

— Ага, нет проблем, — сказал Онода, поморщившись, принял протянутые бинты и начал осторожно перевязывать руки Наруко, стараясь избегать прикосновения к жутковатой зеленой жидкости больше, чем это было необходимо. Наверное, какой-то антибактериальный лосьон? Или что-то магическое, для ускорения процесса заживления? Что бы это ни было, Онода надеялся, что это работает — ожоги, особенно с зеленой пастой на них, представляли действительно ужасное зрелище.

— У тебя есть планы на Рождество, Шокичи? — спросил Онода, заканчивая бинтовать, в надежде отвлечь внимание Наруко от дополнительного неудобства, которое он, должно быть, испытывал в результате неуклюжих усилий Оноды.

Наруко широко улыбнулся.

— Ага! — сказал он. — Я собираюсь домой, навестить моих младших братьев! Я так рад, что снова увижу их, и уже приготовил подарки и все такое! Я купил им пару видеоигр, и, думаю, привезу еще несколько крутых волшебных игрушек из Косого переулка, и…

— А ты не рад, что увидишь своих родителей? — мягко поинтересовался Имаизуми, и Онода нервно взглянул на него.

— Конечно я и их рад увидеть, — раздраженно сказал Наруко. — Почему нет?

Имаизуми неодобрительно посмотрел на него, но он быстро отвернулся.

— Обычно в сочельник мы занимаемся своими делами, но на Рождество проводим почти весь день вместе, — продолжил Наруко, будто ничего не случилось. — Мама говорит, что из-за того, что мы много времени проводим порознь, стало еще важнее ценить те моменты, которые мы можем провести с семьей. Мы едим праздничный завтрак, открываем подарки, а потом целый день делаем что хотим. В прошлом году мы катались на санках, и это было удивительно — мама зачаровала их, чтобы они ехали быстрее, и мы все время выпадали; а когда закончили, вернулись домой смотреть телевизор и пить горячий шоколад. Мои братья еще маленькие, поэтому очень устали после всего этого. Они даже не смогли испытать игрушечные метлы, которые им подарили, и пошли спать.

Глаза Наруко светились теплом и нежностью, когда он рассказывал эту историю и особенно — когда упоминал своих младших братьев. Онода подумал, что приятно видеть его таким счастливым, но его сердце слегка дрогнуло, когда он вспомнил, как Имаизуми описывал привычное для него Рождество.

— Но в любом случае, — продолжил Наруко, — Рождество еще не скоро. Знаешь, чего нам стоит ожидать в ближайшее время?

— Э… — протянул Онода, подумав минуту. — Экзамен по истории магии на следующей неделе…?

— Сакамичи… — начал Наруко с болью в голосе.

— Матчи по квиддичу между факультетами начинаются в эти выходные, — сухо сказал Имаизуми, не отрываясь от комикса.

— Да, спасибо, что перебил, — насмешливо сказал Наруко. — Я собирался сказать ему это! Не суйся в наши разговоры!

— Если ты это называешь разговором, — намеренно безразлично пожал плечами Имаизуми.

— АААргх, вообще не понимаю, как Сакамичи тебя выносит, ты вечно ведешь себя как напыщенный кретин. Ты что, умрешь, если придержишь свои комментарии при себе?

Имаизуми вскинул глаза:

— Не знаю, не убьет ли тебя, если ты перестанешь быть ноющим ребенком хотя бы на секунду? О, погоди, ты, кажется, живешь ради того, чтобы быть центром внимания, поэтому, видимо, убьет…

— Не могу поверить, что ты все еще меня перебиваешь, о боже, просто заткнись…

— Хорошо, — сказал Онода достаточно громким голосом, чтобы перекричать Имаизуми и Наруко, которые постепенно поднимали громкость по мере того, как разгоралась ссора. — Начинается квиддич, это приятно знать. Кто будет играть?