Мучительное беспокойство, терзавшее Оноду все утро, наконец вышло на передний план, и он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от него.
Если он разочаруется в полетах и будет неспособен научиться играть с ними в квиддич, то зачем Имаизуми и Наруко вообще проводить с ним время? Разве они не будут тяготеть к другим людям, разделяющим их интересы и вдохновляющим их на лучшее?
И Оноде не в чем винить их, если это случится. Это не так уж весело — проводить время с тем, кто не разделяет твою страсть, относится к тому, что ты любишь, как к неприятной работе, и не может поддержать тебя. Рано или поздно Наруко наскучат боязливые и нерешительные попытки Оноды летать, и он бросит стараться научить его.
А потом он уйдет и найдет себе нового друга для игры в плюй-камни, вот так все и закончится.
Вероятно, Онода просидел бы здесь, поглощенный тревогой, намного дольше, но что-то маленькое, отскочившее от его головы над ухом, отвлекло от этих мыслей.
Выпрямившись, Онода осмотрелся, пытаясь найти, что же его ударило. Поиски не заняли много времени, виновником оказался маленький ярко раскрашенный клочок чего-то, невинно лежавший на траве рядом с ним.
Потянувшись, Онода осторожно поднял яркую штуку и обнаружил, что это был маленький бумажный самолетик, сделанный из чего-то похожего на обертку от конфеты. Онода развернул бумажку и разгладил ее, чтобы рассмотреть получше, вяло удивляясь, откуда она. На обертке были пересекающиеся золотые и розовые круги и надпись «Летучие шипучки» яркими буквами. Онода не знал, что это были за «Летучие шипучки», но подозревал, что еще один вид волшебных конфет, имеющий мало общего с лакричными палочками, которые до сих пор оставались его единственным опытом с волшебными конфетами.
Он перевернул обертку и удивленно моргнул. С этой стороны вместо эмблемы и названия конфет была надпись, которая выглядела так, будто была добавлена позже кем-то с очень неаккуратным почерком. Некоторое время Онода щурился, расшифровывая, что там написано, но в конце концов разобрал.
«Кто, по-твоему, выиграет?»
Онода подозрительно огляделся. Он параноик, или кто-то действительно отправляет ему послания? Намекал ли автор записки на гонку Имаизуми с Наруко, и если так, то где они? Насколько Онода мог видеть, он все еще был один на пустынном поле для квиддича.
Пока он тихонько недоумевал, второй самолетик ударил его в лоб, и он открыл его, чтобы увидеть новое послание, написанное таким же неопрятным почерком.
«Я думаю, это будет высокий и злой. У него, кажется, контроль немного лучше».
Теперь Онода был убежден, что отправитель записок пытается говорить с ним, но до сих пор не мог понять, откуда они появились. Это должно быть рядом, достаточно близко, чтобы отправить ему записки — может, с помощью магии? Наверное, это несложно — направить палочкой небольшой легкий предмет в выбранном направлении, но это так же означало, что они должны видеть, куда он полетит.
— …будто ты не можешь вынести тот факт, что я победил тебя…
— …смешно, ты повсюду был раньше…
Услышав слабые звуки голосов в отдалении, которые становились все громче, Онода прервал попытки отыскать отправителя посланий и обнаружил, что видит две темные фигуры в небе, которые летят в его направлении. Это могли быть только Имаизуми и Наруко на пути к окончанию своей гонки и утверждению того, кто из них лучше летает. Видимо, прошло больше времени, чем Онода думал.
Кроме…
Даже с все еще большого расстояния он мог заметить, что они приближались не так быстро, как в начале гонки. Кроме того, они тратили намного больше усилий на спор — и спорили громко, чем на то, чтобы обогнать друг друга и первым достигнуть квиддичной площадки. Это было слегка неожиданное развитие событий, но Онода еще не определил, хорошо это или плохо.
Когда Имаизуми и Наруко приземлились, Онода поспешил встретить их.
— Ну… я полагаю, это ничья, да? — полувопросительно сказал Онода, подойдя и оценив состояние одноклассников, которые встали на землю и слезли со своих метел. Они оба были взъерошенными и раздраженными, и оказались… насквозь мокрыми?
— Ох, — произнес Онода, не найдя, что сказать. — Что… там произошло?
— Ну, — сказал Наруко, смахивая промокшую рыжую челку с глаз. — Я расскажу тебе, что произошло. Оказалось, что шустряк — гребаный маньяк с опасными порывами, которому следует запретить покидать землю. Навсегда.
— Ой, умоляю, — отозвался Имаизуми, злобно отжимая воду из рукава, как будто тот нанес ему личную обиду, осмелившись стать таким мокрым. — Хватит обвинять меня в том, что ты не умеешь держаться на метле во время движения. Признай свои недостатки и старайся получше.
— Говорит тот, кто пытался столкнуть меня с метлы!
— Это называется борьба за позицию, — сердито проворчал Имаизуми, но Онода мог поклясться, что его уши слегка покраснели.
— Ты столкнул меня в озеро, — гневно сказал Наруко.
— А ты утянул меня за собой! — закричал Имаизуми, мигом возвращая себе прежний вид и осуждающе указывая на Наруко. — Ты начал терять равновесие, и первая гребаная вещь, которую ты сделал, была в том, что ты схватился за мою мантию и стащил меня! Какого черта?
Несмотря на все усилия, приложенные, чтобы сохранить каменное выражение лица, Наруко не сдержался и усмехнулся.
— ЭТО НЕ СМЕШНО! — рявкнул Имаизуми.
— Видел бы ты свое лицо, — ликующе смеялся Наруко. — Это прямо совершенный «о черт, я совершил ужасную ошибку» момент. Думаю, моя теория о том, что ты вырос в колодце, была верна — ты вполне себе пловец, если постараешься…
— Лучше бы ты утонул, — сказал Имаизуми с таким видом, словно искренне хотел этого.
Наруко ухмыльнулся.
— Ага, размечтался. Единственный способ избавиться от соперничества… как чистокровно с твоей стороны, Имаизуми, я очень впечатлен.
— Ты…
— Ладно, — перебил Онода, вставая между ними, пока их неприязнь не возросла еще больше. — У вас была гонка, и я думаю, будет честно сказать, что это она закончилась ничьей, так?
Имаизуми и Наруко с сомнением посмотрели друг на друга.
— Ну… — страдальчески потянул Наруко.
— Не уверен, что это… считается… — пробормотал Имаизуми.
— Ну, на настоящий момент, у вас, ребята, была гонка, — сказал Онода, стараясь, чтобы это звучало насколько можно благоразумно. — Никто из вас… не умер, вы не потеряли метлы, и Канзаки ничего не видел… думаю? Вам не кажется, что лучше сейчас просто признать ничью? В смысле, вы оба насквозь мокрые, и я пока не знаю никаких чар, чтобы высушить человека, так что, может, мы… устроим перерыв, чтобы вы могли, по крайней мере, переодеться во что-то посуше?
Имаизуми и Наруко снова посмотрели друг на друга, перед тем как повернуться в Оноде.
Наконец Имаизуми кивнул.
— Ладно, я согласен с Онодой. Давайте пока заключим перемирие.
— Идиот, не думай, что ты теперь такой весь рассудительный, — сказал Наруко, и в его голосе все еще звучали вызывающие нотки. — Но ты прав, Сакамичи! — весело продолжил он, обращаясь снова к Оноде. — Дай мне избавиться от этих мокрых вещей, и я вернусь, чтобы помочь тебе со взлетами, как обещал.
— О… да, спасибо, — сказал Онода, а его живот снова скрутило, когда все прошлые беспокойства вернулись с новой силой. — Это будет… круто.
Его сомнение, должно быть, прорвалось наружу, потому что Наруко тотчас стал обеспокоенным.
— Эй, ты в порядке, Сакамичи? Ты выглядишь не слишком бодро — ты заболел?
Лицо Наруко неожиданно оказалось совсем близко, и Онода почувствовал у себя на лбу одну из его (холодных после падения в озеро) рук, которой Наруко, видимо, хотел проверить, не лихорадит ли Оноду. Онода взглянул через плечо Наруко и, к своему удивлению, увидел Имаизуми, который стоял в стороне, старательно сохраняя дистанцию, но тоже смотрел на него с некоторым беспокойством.
Онода почувствовал себя ужасно. Он заставил их безосновательно волноваться о нем, ведя себя так, будто действительно заболел, хотя он просто боялся — просто знал, — что когда-нибудь разочарует их. Это был всего лишь вопрос времени, когда они оба покинут его ради более хорошего друга.
