— Хотя, — неожиданно продолжил Манами, качая ногами, перекинутыми через карниз, — едва ли я эксперт, но я подозреваю, что могла быть еще одна причина. Может.

— Что?

— Опять-таки я не уверен. Это была просто мысль, но я вроде как задумался… может ли это отчасти зависеть от того, что я чувствую к человеку.

Онода моргнул.

— Может, часть меня хотела, чтобы ты был очарован мной, — сказал Манами, и уши Оноды покраснели, когда он услышал звенящий в его голосе смех. — Может, ты нравился мне больше, чем я думал, с самого начала, и все это время я изо всех сил старался удержать тебя поближе, не осознавая этого.

Онода, несмотря на тяжесть признания, не смог не захихикать вместе с Манами, и напряжение между ними наконец ослабило свою хватку. Он был почти уверен, что Манами просто поддразнивает его, но и рад, что даже после этого неловкого разговора они по-прежнему могут вот так смеяться вместе.

— В любом случае теперь я буду стараться лучше контролировать это, — легко сказал Манами. — Будет легче, ведь теперь мы оба знаем, что происходит, — это меньшее, что я могу сделать. Надеюсь, после всего этого ты все еще принимаешь мои извинения. Я не хотел, но причинил тебе боль, и я сожалею.

— Ну… если так, то я думаю, что тоже должен перед тобой извиниться, — сказал Онода и продолжил раньше, чем Манами смог возразить: — Думаю, мы оба с самого начала поступали неправильно по отношению друг к другу. Но, думаю, у Тодо была правильная идея насчет Макишимы — мы можем быть соперниками, но это не значит, что мы не можем попробовать и быть друзьями. Просто… — Онода умолк, собираясь с мыслями и смелостью перед тем, как продолжить. — Я хочу в этот раз попробовать быть настоящими друзьями, если ты не против? Я хочу, чтобы мы могли узнать друг друга такими, какие мы есть на самом деле, вместо того, что мы о себе думаем, если… если это имеет смысл?

Сначала Манами выглядел удивленным, но Онода ощутил тепло внутри, когда удивление превратилось в самую мягкую улыбку из всех, что Онода видел на его лице.

— В таком случае, — шутливо сказал Манами, протягивая изящную руку. — Мы можем и начать по-настоящему в этот раз. Позволь мне заново представиться. Я Сангаку Манами, Слизерин, второй курс. Я люблю высоту, и я ловец команды моего факультета по квиддичу. А ты?

Чувствуя, как уши начинают гореть, Онода проглотил свою неожиданную — и совершенно незваную — застенчивость и принял протянутую руку.

— Сакамичи Онода, Хаффлпафф, второй курс, — сказал он. — Я люблю комиксы, и я тоже ловец команды моего факультета. Мне… мне приятно с тобой познакомиться.

— Мне тоже очень приятно, Сакамичи Онода, — сказал Манами, и хотя в его глазах все еще была шутливая искорка, слова звучали так, словно он имел в виду именно это.

Как по невысказанному соглашению они обратили свои взгляды к открывающемуся перед ними пейзажу, позволяя друг другу немного уединения после такого эмоционально нагруженного разговора.

Однако, казалось, никто из них не собирался убирать руку после их рукопожатия. Если они действительно начинали с чистого листа, Онода подумал, что для них, должно быть, странновато держаться за руки на крыше Астрономической башни в ранний утренний час, но по некоторым причинам это казалось совершенно естественным. Наверное, у Манами просто был дар заставлять Оноду чувствовать себя уютно в самых неожиданных ситуациях.

Так что, казалось, они не совсем вернулись к исходной точке, но Онода не находил причин жаловаться.

*

Было очень удачно, что, когда на следующий день Онода пришел к своим друзьям после уроков, чтобы сказать, что хочет, чтобы они кое-куда с ним пошли, Имаизуми и Наруко, казалось, поняли, как это было для него важно. Хотя, насколько ему было известно, никакими извинениями они, на самом деле, не обменялись (и к тому же Онода не знал, понимает ли кто-нибудь вообще, за что тут нужно извиняться), между ними, казалось, возникло что-то вроде, по крайней мере, понимания. Казалось, что они, по меньшей мере, отложили свои разногласия до поры до времени ради Оноды, за что он был благодарен.

— Знаешь, если ты хотел полетать с нами, тебе надо было просто сказать, — в шутку сказал Наруко, быстро шагая рядом с Онодой. — Уже сто лет прошло с тех пор, как мы тренировались вместе.

Несмотря на беззаботный тон, Онода смог уловить едва заметное напряжение в его голосе. Наруко беспокоился, хотя, казалось, изо всех сил старался не показать этого.

В противоположность его, беспокойство Имаизуми выражалось только в силе, с которой он сжимал свою метлу и квоффл, который они на всякий случай прихватили, и в том факте, что едва ли сказал что-то, кроме тихого «привет» Оноде.

Онода глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Во-первых, ему нечего было бояться — это были всего лишь Имаизуми и Наруко. Это он позвал их встретиться здесь, так что варианта отступать не существовало.

Просто… даже если в этом не было ничего опасного, он все-таки нервничал из-за того, что собирался сделать. Он почти хотел отступить, но, если быть совсем честным с собой, он знал, что это было очень давно ожидаемым и почти наверняка запоздавшим.

Так что, ступив вместе с Имаизуми и Наруко на квиддичное поле, Онода затолкал свои тревоги поглубже. Он подвел их к стойкам ворот на дальней половине поля, а потом глубоко вздохнул и обернулся к ним. Поднял руку в приглашающем жесте и приготовился к тому, что за этим последует.

Манами мягко приземлился рядом с Онодой, едва примяв сухую траву под ногами.

Имаизуми и Наруко онемели.

— Шунске, Шокичи, — нервно сказал Онода, становясь между ними и Манами. — Я собирался представить вас уже давно, но… это Сангаку Манами, мой… мой друг.

Челюсть Имаизуми едва не упала от изумления, когда Манами весело помахал перед ним рукой.

— Мы встречались, но я надеюсь, что эта встреча пройдет при лучших обстоятельствах, — приветливо сказал Манами, небрежно приподнимая ступню, чтобы почесать ей другую ногу. — Сакамичи очень хорошо отзывался о вас.

Наруко, которому, очевидно, удалось стряхнуть свой ступор, заговорил:

— Эй, погоди — Сакамичи, ты же не хочешь сказать, что у тебя есть друг кроме нас? С каких это пор…

Имаизуми аккуратно оттер Наруко от Манами, прежде чем пригвоздить улыбающегося мальчика взглядом.

— С чем ты, по-твоему, играешь? — обратился он к Манами, сжав губы в тонкую линию, будто Оноды вообще не было рядом.

— Хм? Ты о чем? — спросил Манами, нимало не смутившийся. Его улыбка даже не дернулась.

— Когда я в последний раз тебя видел, ты не смог уйти от нас — включая Сакамичи — достаточно быстро. Что изменилось? Что тебе с этого будет?

— Что мне с этого будет? — повторил Манами с широко раскрытыми глазами и серьезным выражением лица. — Прости, но я не понял — разве Сакамичи только что не сказал тебе? Мы друзья.

Выражение лица Имаизуми ни на йоту не смягчилось, если только глаза еще сильнее сузились.

— …И я уверен, что мы тоже ими будем, Шунске, — доверительно добавил Манами. — Со временем.

Его слова звучали так, словно должны были сопровождаться поглаживанием по голове. Имаизуми, кажется, был в ярости.

— Шустряк? — с заметным беспокойством в голосе спросил Наруко. — Ты…

Голос Наруко, видимо, сделал то, что не смогло все остальное, и Имаизуми наконец отвел взгляд.

— Ничего, совсем ничего, — сказал Имаизуми, поворачиваясь, и взглянул на Наруко и Оноду, одного за другим. Такое выражение на его лице Онода видел нечасто; что-то похожее он видел, когда поднимался вопрос о родителях Имаизуми, или тем вечером, когда он встретил Каваду в коридоре у лазарета.

Онода понял, что у Имаизуми есть кое-какое беспокойство по поводу Манами, но в то же время он не мог в полной мере объяснить, что в этой ситуации оправдывает это выражение страха.

— Сакамичи, — жестко сказал Имаизуми — видимо, необходимость что-то сказать перевесила то, что его терзало, что бы это ни было. — Ты помнишь, о чем мы говорили после матча?