— Вечность — это только мечта, что-то воображаемое… Не отказывай мне, потому что это больно, не борись со мной, потому что это сжигает, ты знаешь, что хочешь меня… — я сглатываю, произнося эти слова так, как он пел. — Я отдам тебе всё, всё, что могу дать, если ты дашь мне...

Я останавливаюсь и пробегаюсь глазами по словам. Помимо исправлений, что я уже сделала, в этих словах нет ничего неверного.

Он всегда думал, что для меня было легко разрушать его слова, но он не мог быть ещё дальше от истины. Это трудно. Словно рвать его душу на части только для того, чтобы снова починить.

— Ну?

Я медленно пожимаю плечами.

— Вот и всё. Только одно слово.

Барабаны Эйдена стоят в углу, и я направляюсь к ним. Сажусь на стул и верчу барабанные палочки между пальцами. Медленно отбрасываю их к барабанам.

Коннер смотрит на меня.

Я поднимаю взгляд, ухмылка играет на моих губах:

— Я хороша, не так ли? — кручу правой барабанной палочкой и откидываю её. — Дерьмо. Эйден никогда не учил меня барабанной дроби.

Пожимаю плечами и исполняю барабанную дробь. Низкие вибрации барабана наполняют гараж, и я ликую с ба-дум-тсс. Да, я всё ещё владею этим, детка. Всё ещё владею.

Коннер борется с улыбкой, когда смотрит на меня.

— Всё в порядке, принцесса. Какие удары ты бы соединила с текстом?

Я поднимаю барабанные палочки.

— Я умею только ба-дум-тсс. Самые лучшие удары можно услышать, ездя по колдобинам.

Он смеётся:

— Ладно, ладно. Запрещённые усилия, верно?

— Верно, — я опускаю палочки вниз.

Коннер смотрит на меня, его губы дёргаются, а затем он возвращается к блокноту. Его губы беззвучно двигаются, выговаривая слова на бумаге. Он кивает головой, подбирая ритм, и я медленно направляюсь к двери.

Он выглядит спокойным, несмотря на боль в глазах. Когда он тихо бормочет слова, я наблюдаю за тем, как понемногу его оставляет напряжение.

— Коннер?

— Что?

Я провожу рукой по губам.

— Пошли в кровать.

— Будет готово к утру, — он возвращается к листу, отпуская меня.

Я несусь к нему через гараж и выхватываю блокнот. Бросаю его в стену за собой, и он ударяется с громким стуком, прежде чем упасть на пол. Страницы помнутся и, возможно, немного порвутся, но мне плевать.

— Какого чёрта, Соф?

Я тянусь вперёд и хватаюсь за ручку.

— Я не позволю тебе спать на диване.

Он тянет назад, не позволяя мне забрать её.

— Я сказал, что всё в порядке. Как бы то ни было, я работаю.

— Чёрт возьми, Коннер! Я говорю тебе пойти в кровать, так сделай это! — я резко дёргаю её.

Он резко встаёт, всё ещё так крепко сжимая ручку, будто она помогает ему сохранять равновесие.

Теперь он стоит прямо передо мной, тяжело дышит. Слишком близко. Он медленно вдыхает и смотрит на меня. Я должна двигаться, отпустить ручку, но я не могу, поэтому не делаю этого. Стою, встречаясь с ним взглядом, пока сердце колотится в груди.

Я сглатываю. Ни один из нас не двигается. Мы просто смотрим друг на друга. Напряжение рассекает воздух. Молчание кричит. Пальцы дёргаются. Челюсти сжимаются. Губы разжимаются.

Он всматривается в мои глаза так сурово и так глубоко, что я чувствую его взгляд повсюду. Даже если он направлен только на глаза. Даже если эти глаза цвета индиго больше ничего во мне не затрагивают.

Я чувствую, как он скользит по мне взглядом. Чувствую, как из-за этого мои волосы встают дыбом и по коже бегут мурашки. Чувствую, как сжимается грудь, а по венам разливается тепло.

Но моё сердце отзывается больше всего. Оно замедляет свой ход, пока совсем не перестаёт биться, а потом начинает тяжело стучать. Тепло разливается по моему телу, пульс стучит в ушах, и мне становится жарко.

Если бы его не сдерживали рёбра, оно вырвалось бы на свободу.

— Хорошо, — тихо говорит Коннер, разрезая тишину.

Он делает шаг назад, отпускает ручку и разворачивается. Просто так, всё останавливается. Дрожь и тепло, всё заканчивается.

За секунду я отхожу от ярких и живых ощущений, которые смогла испытать.

Я смотрю, как он выходит через дверь. Ступеньки скрипят, когда он поднимается по ним, и каждый скрипучий звук — устройство для пыток, созданное специально для меня.

Я тоже отбрасываю ручку. Слышу, как трескается пластик, и чувствую себя странно счастливой.

Хорошо. Чему-то так же больно, как и мне.

Я захлопываю за собой дверь тише, чем хотелось бы, и поднимаюсь. Протискиваюсь в его спальню через крошечный проём и тихим толчком закрываю дверь. Мила мирно спит, и крохотный храп прекращается, когда я наступаю на скрипучую половицу.

Стараюсь не смотреть, как Коннер снимает свою рубашку через голову, но проваливаюсь. Вглядываюсь в его тату, обвивающую заднюю часть его плеча и лопатку. Прослеживаю линию позвоночника — идеальную линию по центру его спины, — окружённую хорошо накачанными мышцами.

Я никогда не думала, что спина может быть такой горячей.

Заставляю себя отвести взгляд и залажу в его кровать. В этот раз я лежу на краю, держа верхнюю часть одеяла под подбородком. Изо всех сил зажмуриваюсь и подтягиваю ноги вверх.

Матрас прогибается, когда Коннер ложится рядом со мной.

— Я не прыгну на тебя посередине ночи, — тихо ворчит он.

— Знаю, — шепчу я в ответ, мой голос едва пробивается сквозь темноту. — Я так сплю.

Он фыркает, а затем раздаётся тихий шлепок, когда он прикрывает рот.

— Да, конечно, принцесса. Королева «морская звезда» спит в позе эмбриона. Попробуй ещё.

— Всё меняется.

— Да, но я уверен, что твоя привычная поза для сна не одна из них.

— Может быть.

— Замолчи, пока я не лёг «ложкой».

Дрожь пробегает вниз по моему позвоночнику. Поскольку это угроза. Быть в «позе ложек» с Коннером Бёрком — очевидно, мой худший кошмар.

Я перекатываюсь на середину своей стороны кровати и плотнее подворачиваю одеяло вокруг себя.

Он вздыхает, но ничего не говорит об этом.

— Спокойной ночи, Софи.

— Спокойной ночи, Коннер.

Глава 20

Коннер

Светлые волосы Софи разметались по моей подушке, её дыхание опаляет моё плечо. Она лежит в моих объятиях, её пальцы с ногтями синего цвета, идеально подходящего к её глазам, лежат у меня на груди.

Она пускает слюни на мою руку, но всё ещё выглядит чертовски очаровательно. Нужно постараться, чтобы найти кого-то настолько особенного, кто будет выглядеть восхитительно, пуская на тебя слюни во сне.

Я убираю волосы с её лица и кладу на неё руку. Впервые после возвращения она похожа на девушку, в которую я влюбился. Её макияж размазан под глазами, волосы спутаны, но она всё ещё Софи.

Она до боли красива.

Я должен отпустить её. Это же легко: вытянуть одну руку из-под её шеи, убрать другую с живота и отвернуться.

Но на самом деле это безумно трудно, потому что моё сердце этого совершенно не хочет. Оно хочет, чтобы я держал её здесь, рядом с собой, потому что она создана для этого.

Место Софи Каллахан в моих руках, где я могу оберегать и любить её, пока смех нашей вечности не покажется в линиях вокруг её глаз.

Она шевелится, потирая нос, а затем возвращает руку обратно. Медленно скользит пальцами вверх по моей груди и проводит линию вдоль моей шеи до челюсти.

Я не двигаюсь. Знаю, что она проснулась, поэтому не хочу спугнуть её. Я буду притворяться, что ночью мы оба в какой-то момент повернулись и переплелись друг с другом.

Меня чертовски тошнит от притворства.

Софи проводит большим пальцем вниз по моей челюсти и останавливается на подбородке. Она открывает глаза. Они сонные и синие, такие синие, что я могу утонуть в них, если позволю себе. И я хочу. Чёрт, я хочу.

— Эм, — шепчет она, сглатывая.

— Доброе утро, — шепчу я снова, осознавая, что Мила ещё спит в кроватке рядом с нами.

— Доброе утро? — её ответ — вопрос, а не приветствие, и мои губы изгибаются.