Секунд-майор Яков Эздемирович.
Мы видим, что Славяносербия пополнялась исходом подобных групп из завоеванных Османской Империей земель, и узнаем точный год прибытия переселенцев с отцом Филофеем в Россию: 1758. Дальнейшая судьба и послужной список отца Филофея по-военному четко изложен уже после штурма Измаила Матвеем Платовым:
Аттестат.
Священник Филофей Владевич во время бытия своего в турецкой области в городе Ужице в 1754 году с майором Эздемировичем проходил разные турецкие города и села, из которых вызываемы были народы в Россию на жительство, за что по узнании турками был он взят и содержен в темнице чрез шесть месяцев, при чем имение его все забрато и дом собственный до основания разорен. А по выходе его в 1758 году в Россию определен полковым священником в старой Македонской полк, при котором и находился в бывшей тогда Прусской войне, а по переводе в Жолтой гусарской полк был и в прошедшей турецкой при взятии городов Бендер, Белагорода и других, до окончания той войны. Сверх же того во время упразднения Запорожской Сечи и по многим местам продолжал походы; а с начала нынешней с турками войны находился при взятии городов Очакова, Бендер и Кили, также и при штурме Измаила был в четвертой козачей колоне, шел с нею на лесницу и ободрял войско к поражению неприятеля, где прострелен пулею у него с правой стороны в рясе рукав; а по окончании штурма находился при раненных в преподаянии по должности священнической христианских треб, и ныне продолжает службу при войске Екатеринославском вверенном мне.
Бригадир и кавалер Матвей Платов.
Матвей Иванович Платов – тот самый казачий атаман, который в грядущей войне 1812 года будет командовать всеми казачьими полками. Аналогичное представление дал отцу Филофею и Михаил Голенищев-Кутузов, на тот момент командующий Бугским егерским корпусом.
Сербские военные поселения в Малороссии начали возникать на правом берегу Днепра, севернее нынешнего Кировограда[6] на Украине. Мысль о заселении пустынных донецких степей посетила еще Петра Первого. По этим степям проходила фактическая граница с Крымским ханством, постоянно будоражащим окраины России своими набегами. Сербы, гонимые со своих земель, готовы были к массовым переселениям, и их присутствие на землях Малороссии было выгодно как России, так и самим сербам. Первая грамота на вывод сербов из Австрии была выдана Петром I майору Албанезу в 1723 году.
Но до реального появления поселения сербов в Малороссии прошло еще несколько десятилетий. Лишь при Елизавете полки Ивана Хорвата основали Новую Сербию, а чуть позже на юге Луганщины, между речками Бахмуткой и Луганью, стараниями Ивана Шевича и Райко Прерадовича возникла Славяносербия. Новое административное образование подчинялось непосредственно Сенату и Военной коллегии. Административным центром, общим для обеих областей, стал город Бахмут. Соответствующие указы, касающиеся Славяносербии, Императрица Елизавета Петровна выдала Шевичу и Прерадовичу 29 марта и 1 апреля 1753 года. На ландкарте были обозначены четкие границы поселения, охватывавшего собой область от Бахмута до Луганска.
Сами же поселенцы сравнивали свою жизнь на новых землях с положением уцелевших после кораблекрушения на необитаемом острове. В первый год народ откровенно голодал – приходилось питаться диким чесноком и прочими травами. Только на второй год удалось устроить огороды, засеять хлеб и обзавестись птицей и домашним скотом. Однако крымские татары и ногайцы не переставали время от времени отбирать у новоприбывших последнее. Так что дел у Шевича и Прерадовича на новом месте хватало.
Собственно, задачей военных поселений было формирование гусарских полков. И хотя Шевичу и Прерадовичу не удалось набрать достаточного количества воинов, все же в Славяносербию перебралось около тысячи сербов: в команде Шевича было более шестисот человек, и в команде Прерадовича – более четырех сотен.
Отец Филофей, как видно, вербовал свою группу на территории Османской Империи, а потом сопровождал ее на всем пути до самой Малороссии, духовно окормляя переселенцев. Очевидно, таких групп было много, но все равно требуемого количества переселенцев собрать не удалось. По причине недокомплекта конные гусарские полки Шевича и Депрерадовича (приставка де- появилась, чтобы подчеркнуть дворянское происхождение) были слиты в 1764 году в один Бахмутский гусарский полк. К августу 1764 года в полку числилось 1089 человек.
На Российской земле до второй Турецкой войны отец Филофей успел прослужить полковым священником более тридцати лет. В 1791 году «за отличие при штурме крепости Измаил 11 декабря 1790 года» он был Высочайше пожалован наперсным крестом на Георгиевской ленте, украшенным брильянтами, и саном протоиерея. Крест, присланный от действительного статского советника А.А. Безбородко, был возложен на отца Филофея архиепископом Екатеринославским, Херсонским и Таврическим Амвросием (Серебренниковым) 9 января 1792 года.
Однако, в отличие от отца Трофима, пожизненная пенсия ему назначена не была. Отец Филофей счел это несправедливым, и в январе 1793 года отправил в Святейший Синод «ходатайство о назначении за его подвиги пенсии». В нем он пишет: «В прошедшую турецкую войну [1768–1774 годов] был при взятии городов: Бендер, Белгорода и других до окончания той войны, где и братья мои два, будучи уже офицерами, убиты. С начала же оконченной в прошедшем 1791 году с турками войны был при взятии городов: Очакова, Бендер, Килии, а также и при штурме Измаила с казачъею колонною лез по лестнице в крепость, где прострелен у меня пулею с правой стороны в рясе рукав, за что награжден от Ея Императорского Величества крестом. Бывший же на сем штурме протоиерей Куцинский получил равно со мною крест и сверх онаго по 300 рублей в год от казны пенсии».
Отца Филофея действительно могло задеть сравнение с Трофимом Куцинским. Налицо имелась и прострелянная ряса, и турецкая темница, и имущество, потерянное ради выполнения задания России… По завершении военной кампании он вполне мог остаться хоть и с золотым крестом, украшенным бриллиантами, но без прихода и, соответственно, без средств к существованию. Учитывая нищету поселенцев, в период между войнами положение полкового священника могло быть отчаянным. Ежегодная пенсия при этом являлась существенным вспоможением. Так что подать прошение отца Филофея могла вынудить крайняя нужда, а не только ущемленное чувство справедливости. В массе своей священники, а тем более священники, лишившиеся постоянного прихода, не могли похвастаться приличным достатком.
К прошению отец Владевич приложил множество аттестатов, выданных разными воинскими начальниками, где очевидцы в один голос свидетельствовали, что при штурме Измаила отец Владевич «шел впереди с крестом для ободрения военнослужащих и всходил тут же на лестницу, никогда не отлучаясь, за которым и все яко за усердным к Богу молитвенником шли и побеждали неприятеля с немалою бодростию тако, что вся колонна весьма сим одолжена». Хотя здесь наше воображение пасует перед картиной 70-летнего старца в рясе, вместе с солдатами цепляющегося под градом пуль за хлипкие перекладины качающейся 6-метровой лестницы… Но кто знает, как оно было на самом деле. Сегодня нам трудно представить, на что были способны наши предки более чем 200 лет назад. Может быть, отцы командиры не сильно отступали от истины в своих аттестатах, желая оказать помощь пожилому священнику.
Надо отдать должное тому, что сама Императрица нашла возможность восстановить справедливость в отношении полкового священника. 16 февраля 1793 года через генерал-майора В.С. Попова, личного секретаря Г.А. Потемкина, Императрица повелела митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Гавриилу пристроить отца Филофея «к месту по его званию». И хотя ежегодной пенсии отец Филофей все-таки не получил, от Монарших щедрот была ему выдана единовременно тысяча рублей.
