– Упрямая девчонка! – воскликнула мисс Скетчерд. – Тебя, видимо, ничем не проймешь и не исправишь! Грязнуля! Убери отсюда розги!

Когда Бернс вернулась из чулана, я заметила, что она прячет носовой платок, а на ее худой щеке виднеется влажный след от стертой слезы.

Я была озадачена поведением Бернс, поэтому вечером, когда наступил самый приятный момент – час игр, я решила поговорить с ней. Подкрепившись чашкой кофе и ломтиком хлеба, я пробралась между парами девчонок к читающей Бернс. Надо сказать, что она выделялась среди подруг явными успехами в учебе и незаурядными познаниями в литературе и истории. В игровой комнате было тепло, горел камин, у всех было приподнятое настроение.

– Это у тебя «Расселас»? – спросила я, остановившись возле нее.

– Да, – сказала она, – уже заканчиваю.

Через пять минут она захлопнула книгу. Я обрадовалась. Может, удастся её всё-таки разговорить.

– Как тебя зовут?

– Элен.

– Ты издалека сюда приехала?

– Я приехала с севера, это почти на границе Шотландии.

– Ты когда-нибудь вернешься обратно?

– Надеюсь, хотя, кто знает…

– Тебе, наверное, хочется уехать из Ловуда?

– Почему же? Меня прислали в Ловуд, чтобы здесь получить образование. Какой смысл уезжать, не добившись этой цели?

– Но ведь эта учительница, мисс Скетчерд, так придирается к тебе.

– Придирается? Да нет. Она просто строгая: она указывает мне на мои недостатки.

– А я бы на твоем месте ее возненавидела, я бы ни за что не поддалась. Посмела бы она только тронуть меня! Я бы вырвала розги у нее из рук, я бы изломала их у нее перед носом.

– Ничего бы ты не сделала, тебя бы тогда из школы исключили. А сколько неприятностей было бы у твоих родных?! Да и Библия нас учит терпению.

– Но ведь это унизительно, когда тебя бьют! Я младше тебя, но не вынесла бы такого позора. – И все-таки это твоя обязанность – терпеть. Только глупые и безвольные говорят, что не могут чего-то вынести, когда это их крест.

Я была поражена ходом её мыслей, недоступных моему разумению.

– Ты говоришь, Элен, что у тебя есть недостатки. Какие, например? Я думаю, что ты хорошая девочка.

– У тебя сложилось неверное впечатление обо мне. Мисс Скетчерд права, я неряшлива, не выполняю распорядка школы, читаю, когда нужно учить уроки. Все это очень раздражает мисс Скетчерд, которая по своей природе аккуратна, точна и требовательна.

– Ты забыла добавить – раздражительна и зла, – выпалила я. – А мисс Темпль такая же строгая, как и мисс Скетчерд?

При имени мисс Темпль на лице Элен появилась улыбка.

– Мисс Темпль очень добрая, ей трудно быть строгой даже с самой плохой девочкой из нашей школы. Она мягко указывает на недостатки и всегда хвалит, если есть за что. Но даже это не может исправить меня.

– Странно, – сказала я, – неужели это так трудно?

– Тебе будет легко. Я наблюдала за тобой сегодня утром в классе и видела, как ты внимательно слушаешь преподавателя, а я не могу сосредоточиться, мои мысли постоянно где-то витают. – Зато как ты здорово сегодня отвечала на уроке!

– Это чистая случайность, в тот момент я думала о Карле Первом, о его трагической судьбе.

– А когда урок дает мисс Темпль, твои мысли тоже где-то бродят?

– Конечно, нет. Её всегда интересно слушать.

– Значит, на уроках мисс Темпль ты хорошо ведешь себя?

– Да, но это выходит само собой: я не делаю для этого никаких усилий, а только следую своим склонностям, и значит – это не моя заслуга.

– Нет, это большая заслуга. Ты относишься уважительно к тем, кто уважителен с тобой. По-моему, это правильно. И надо отвечать ударом на удар, тогда нас никто не будет обижать.

– Я надеюсь, ты изменишь свою точку зрения, когда подрастешь, а пока ты только маленькая, несмышленая девочка.

– Но я так чувствую, Элен.

– Нельзя победить насилие насилием.

– А чем же тогда?

– Почитай Новый завет и обрати внимание на то, что говорит Христос и как он поступает.

– Что же он говорит?

– Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, творите добро ненавидящим и презирающим вас.

– Значит, я должна была бы любить миссис Рид, а я не могу! Я должна была бы благословлять ее сына Джона, а это выше моих сил!

Тогда Элен Бернс попросила меня рассказать о себе, и я ей поведала о своей жизни в семействе Ридов. Элен слушала, не перебивая меня.

– Ну что, – спросила я, – разве миссис Рид хорошая женщина?

– Конечно, она была жестока к тебе, но тебе стало бы сейчас гораздо легче, если бы ты смогла забыть её жестокость, простила бы её.

Тут к нам подошла одна из старших, рослая грубоватая девушка, и буркнула с резким кемберлендским акцентом:

– Элен Бернс, если ты сейчас же не приведешь в порядок свои вещи в ящике, я расскажу всё мисс Скетчерд, и она тебе задаст!

Элен словно очнулась от сна, вздохнула и немедленно пошла выполнять приказание старшей подруги.

Первые три месяца в Ловуде показались мне вечностью. Было трудно привыкать к новым порядкам, да и постоянное чувство голода не прибавляло радости. Сколько раз старшие девушки отбирали у меня мою и так маленькую порцию еды! А пожаловаться было некому.

Наши прогулки ограничивались походом в церковь. Скудная пища, плохая одежда и обувь привели к тому, что у девочек совершенно ослабло здоровье. Одни только ласковые слова мисс Темпль поднимали у нас бодрость духа. Другие же учительницы, бедняжки, были обычно слишком угнетены, чтобы поддерживать нас.

Я еще ни разу не упомянула о посещениях мистера Брокльхерста, так как он гостил у своего друга викария. Мне было спокойно, пока он отсутствовал, но, однажды, после обеда (я находилась в Ловуде уже более трех недель), он появился в школе. Я не забыла ехидные намеки моей тети о порочности моего характера и обещании мистера Брокльхерста поставить мисс Темпль и других учительниц в известность об этом. И вот теперь он был здесь.

Он стоял возле мисс Темпль и что-то шептал ей на ухо. Я сидела недалеко от них и могла, прислушавшись, различать слова. Мистер Брокльхерст выговаривал директрисе за то, что та не очень экономна, что позволила некоторым воспитанницам дважды за неделю сменить кружевные манжеты, что завтракали они порой по два раза за день, что нитки для шитья расходуются свыше меры. Мисс Темпль отвечала спокойно и аргументировано, однако обещала, что впредь будет экономней. Затем управляющий обратил внимания, что у некоторых девочек слишком длинные косы и даже приказал обрить их головы наголо, говоря, что ученицам не следует потакать в их низменных желаниях. В этот момент в класс зашли три дамы: жена и две дочери нашего управляющего. Жаль, что они пропустили монолог мистера Брокльхерста об излишествах и скромности, так как сами они были расфуфырены в шелка, бархат и меха.

Слушая мистера Брокльхерста, я старалась быть незаметной для него, прикрываясь доской для задачек. Однако я настолько разволновалась, что доска выпала у меня из рук и с грохотом упала на пол. Меня, естественно, сразу же обнаружили. Управляющий тут же направился ко мне.

– Какая бестолковая девочка! – сказал мистер Брокльхерст и сейчас же добавил. – Кстати, это новая воспитанница. – Я не успела перевести дыхание, как он уже продолжил: – Я обязан сказать о ней несколько слов. Пусть она немедленно выйдет вперед.

Сама бы я не поднялась, так как окаменела от страха, мне помогли две взрослые девушки, поставившие меня на ноги. Мисс Темпль мягко подвела меня к управляющему и шепнула мне:

– Не бойся, Джейн, я видела, что ты не виновата. Все будет в порядке.

«Ах, какое сейчас её ждёт разочарование, если она поверит словам мистера Брокльхерста!»

– Принесите стул, – сказал мистер Брокльхерст, указывая на очень высокий стул, с которого только что встала одна из старших девушек. – Поставьте на него эту девочку…

Его приказание было исполнено в точности. Откашлявшись, мой мучитель продолжал: