Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему вороного коня.
– Это не мое, ой, это не мое,
Это не мое, это батюшки мово.
Вынесли ему, ой, вынесли ему
Вынесли ему сундуки, полны добра.
– Это не мое, ой, это не мое,
Это не мое, это деверя мово.
Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему Свет-Настасьюшку.
– Это вот моё, ой, это вот моё,
Это вот моё, Богом суженное.
Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…
В этот день Веденей получил назначение практиковаться на юг Каменного пояса длительностью на восемь солнцеворотов.
– Ты, случаем не забыл, что тебе до двадцати четырёх солнцеворотов жениться нельзя? – как бы ненароком заметила Рада, прощаясь с ним у ворот школы РАхвов?
– Не забыл… – ответил Вединей.
– Ну, так, через восемь солнцеворотов я приеду к вашему роду русичей Рыси, и напомню о себе! – Рада держала в руке Веденея свою руку, а глаза её были полны слёз и говорили. – Чурбан ты бездушный! Ты что, не понимаешь, что я тебя люблю?
Когда Веденей уехал, Рада прислонила свою голову к столбу ворот. По лицу её текли слёзы, а из уст вырвалось:
–Ой ты, горе мое, горе, горе серое,
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося?
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю как быть,
Не достала, как мне горе избыть!
Уж я от горя в чисто поле;
Оглянусь я назад, горе за мной идет,
За мной идет, вослед грозит:
«Уж я выжну, пожну все чисто поле,
А найду я, сыщу тебя, горькую!»
Ой ты, горе мое, горе серое,
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося?
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю, как быть,
Как мне горе избыть!
Уж я от горя, – горе за мной идет,
За мной идет, вослед грозит:
«Порублю я, посеку все темны леса,
А найду я тебя, горемычную!»
Ой ты, горе мое, горе серое,
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося?
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю, как быть,
Как мне горе избыть!
Уж я от горя – в гробовой доске;
Оглянусь я назад, горе за мной идет,
С топорешечком, со лопаточкой…
– Увидимся ли ещё? – меж тем слёзы из глаз Рады так лились ручейком…
5.
512 год до н.э. год Обезьяны.
Как-то незаметно память Веденея привела его в год нынешний…
За восемь солнцеворотов работы жрецом на южном Каменном поясе, Веденей много и успешно занимался целительством, снимал порчи и сглаз, несколько раз предсказывал успешно будущее.
Приехав на Родину, он сел на берегу реки Великая Ворона и запел, играя на гуслях народные песни. Теперь он был у себя дома и душа требовала отдыха… Но почему-то вспомнилась лишь песня прощальная Рады:
Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…
Неожиданно чья-то женская рука ласково легла на его голову, потеребила волосы и продолжила песню:
– Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему Свет-Настасьюшку…
И Веденей, не веря своим ушам, повернулся и, улыбаясь от нахлынувшего разом счастья, продолжил:
– Это вот моё, ой, это вот моё,
Это вот моё, Богом суженное…
Обнявшись, и смотря друг на друга, они запели:
– Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…
– Я же говорила, что буду ждать окончания практики здесь! – улыбаясь и ничего не боясь, произнесла Рада.
Она, смущаясь от проявленной любви со стороны Веденея, слегка наклонив голову, бессознательно теребила рукой, своевременно убранной с головы Веденея, свои рыжие волосы, спадающие на шею и плечи. Ей было приятно и хорошо от того, что рядом не было никого и можно было без всякой острастки проявлять свои чувства. Правая рука её, ища какого-то убежища, так как глаза Рады были прикованы глазами Веденея, излучающими любовь, бессознательно коснулась шеи своей хозяйки.
– Лапушка моя… Куда же ты? Тут же вода! – только и смог вымолвить Веденей, вставая и пытаясь куда-то идти, и тут же ощутил, как губы Рады закрывают ему его рот. Почувствовав солоновато-сладкий и нежный поцелуй, он совсем забыл про то, чем совсем недавно восхищался.
Рада осторожно отпустила губы своего любимого и чуть-чуть отстранилась от лица Ведененя, чтобы видеть его глаза.
– Ну что ты, дурачок мой! – говорили глаза Рады, хитро улыбаясь. – Куда же я тебя теперь одного отпущу? Ага, отпусти тебя одного куда-нибудь, так ты опять во что-нибудь обязательно влипнешь! Вот и сейчас что-то придумал…
Веденей, ощущая запахи свежести, исходящие от любимой, которая уже девять лет овладевала всем его существом, не мог наглядеться на её темно-синие глаза в оправе темных бровей, плавно изгибающихся тонкими линиями вокруг глаз, её нос, изящно кончающийся округлой пуговкой. Но больше всего его восхищала способность Рады как-то смущённо и одновременно – хитро усмехаясь, улыбаться, слегка наклонив голову в обрамлении своих рыжих волос, заплетенных в две толстые косы.
Ничего не говоря, Рада вдруг обняла любимого и положила, поцеловав его в шею, свою голову на его плечо. Руки Веденея сами собой обняли и прижали к её себе. Теперь он вообще забыл, зачем вышел к реке…
Глава 3. Гонец Иданфирса
1.
512 год до н.э. год Обезьяны.
От чувства боли в голове он открыл глаза…
Светловолосая девочка то целует лежащего на земле мужчину, то трясёт за плечи. Слёзы ручьём текут по её щекам.
– Где это я? – Веденей трогает себя рукой. – Ноги целы. Руки целы! Не пойму, где это я…
– Дядюшка-а-а, родненьки-и-и-й! – слышит он женский голос и, ничего не понимая, медленно открывает глаза. Но само то, что уже слышит – это уже хорошо! – Интересно, кто же это меня называет «дядюшкой»? Да ещё женским голоском?!
Невольно начинает вспоминать последние события, но они никак не лезут в голову. – Дядя… Слово-то какое! И все-таки интересно, кто же это такой? Точнее, по голосу – такая?
Открывает правый глаз и видит – девочка! Открывает левый глаз – опять девочка и та же самая… – Кофта белая, сарафан красный, волосы светлые. Смотрит на меня и улыбается! Значит, знает меня… Странно, и кто же это? Где же я тогда?
– Странно всё это… – тревожная мысль холодком пробежала по сердцу Веденея. – Точно! И одета как дочка моего старшего брата – Руська… Сарафан, как у неё, до пола… Может она и есть? И вообще, где я нахожусь?
– Жив! Жив, дядюшка… – произнесла она, вытирая, расшитым красными полосками, рукавом слёзы. – А я уж думала…
– Странно… Она снова называет меня дядюшкой… Точно, это она, Руська – дочка моего брата! – рассуждает Веденей логически и сам удивляется тому, как повернулись дела. – Но почему я её сразу не вспомнил? Даже не узнал сразу…
– Руська, ну чё, дядька-то, твой-то… Очухалси? – слышит он чей-то мужской голос.
Неожиданно Веденей почувствовал сильную боль в голове и сильно поморщился. – Не понял, а это что такое?
Попытался пошевелиться и неожиданно, почувствовав сильную боль уже во всём теле, отключился.
– Непонятно! Что же это такое? – неожиданно перед его глазами возникла картина: мужчина, защищая свою жену, которая держит двух одинаковых малышей, как вихрь носится по полю, и, не касаясь воинов, сбивает их с ног одного за другим, пока не остаётся перед ним никого. Нет, это перед ним нет! А один спрятался за камнем и выжидает!
От этой мысли ему даже как-то страшно стало, и даже открыл глаза. Но новая мысль быстро отогнала первую, заставляя снова их закрыть. Но всё пропало! И картинки больше не было! Он чуть не закричал. – Смотри! Смотри! Он там! За камнем…
