Как пишет в своей монографии профессор, доктор исторических наук Ольга Ивановна Жигалина (О.И. Жигалина. Курдское движение в иранском Хорасане под предводительством Ходоу. Вестник Новосибирского государственного университета. 2013. Т. 12. Вып. 4).

«Реввоенсовет принял решение выделить из состава красноармейских частей бойцов-персидскоподданных и передать их в распоряжение Ходоу. Кроме того, Реввоенсоветом временно было передано Ходоу три пулемета системы “Луйс” с запасными частями, 2 тыс. патронов к ним, 200 английских 11-зарядных винтовок с 30 тыс. патронов. Для отправки всего этого снаряжения были задействованы 15 верблюдов и 1 лошадь. Ходоу-хана с его людьми провожал через границу тов. Г. Калаков с 20 вооруженными всадниками. Этот отряд охранял его и на иранской стороне от нападения английских частей. Все это было сделано конспиративно, как на российской, так и на иранской стороне. Ходоу-хан был весьма доволен поддержкой, которую оказал ему Реввоенсовет Туркестана, и рассчитывал на расширение этой помощи.

По прибытии в свою вотчину, Ходоу-хан обещал послать несколько своих способных людей в Туркестан для обучения военной технике. Он также обязался каждые три дня присылать курьера с донесениями. Кроме того, он обещал восстановить связь с Кучек-ханом и о его работе доносить Реввоенсовету… командующий Туркфронтом М.В. Фрунзе уведомил 6 июня главкома С.С. Каменева о том, что “в связи с готовящимся революционным выступлением в Хорасане требуется в возможно короткий срок доформировать Персидский интернациональный отряд, перебрасываемый из Ташкента в Полторацк”. Ходоу умолял большевиков не медлить, поскольку все пограничные ханы, жандармы и даже наемные войска англичан ожидали его выступления и были готовы присоединиться к нему».

Ходоу заявил, что под его командованием находятся три тысячи вооруженных и лично преданных его бойцов. Англичан и шахское правительство не устраивало сотрудничество Ходоу-хана с большевиками, они опасались интервенции. Поэтому приехавший к Ходоу на переговоры британский офицер предложил ему не сотрудничать с Москвой, обещая взамен помощь и оружие. Ходоу отказался, сообщив, что не имеет с большевиками дел. Правительство шахской провинции Хорасан предложило ему должность. Но Ходоу и в этот раз отказался.

Прибыв 28 июня 1920 года в Полторацк, Ходоу стал торопить своих новых «тайных» союзников с выступлением против шаха, но в ходе переговоров выяснилось, что обещавший помощь Реввоенсовет 1-й армии решил отложить эту операцию. Не получив обещанной помощи, Ходоу выступил сам, и к июлю 1920 года поднятое им восстание курдов достигло своего максимума. Но силы были неравны – опасаясь расширения территории восстания, командование английских войск в Персии губернатор провинции Хорасан Кавам-эс-Салтане (ранее являвшийся личным секретарем Мозафереддин-шаха, а впоследствии – премьер-министром Персии) стянули войска и боевую технику (пулеметы и горное орудие). Также использовали против восставших отряды, укомплектованные индийцами – чтобы, как решили английские инструктора, солдаты не переходили на сторону чужака Ходоу. Под натиском превосходящих сил неприятеля Ходоу с остатками восставших двинулся к границе и 10 августа оказался в Полторацке, где была получена официальная депеша от персидского правительства, требовавшая выдачи Ходоу-хана в Тегеран «как разбойника и убийцу».

Через две недели Ходоу был отправлен в Ташкент «для личного доклада командующему Туркфронтом», и товарищ Фрунзе должен был решить, что с ним делать и какой ответ дать официальному Тегерану на депешу о его выдаче.

13 августа 1920 года Кавам-эс-Салтане – будущий премьер-министр Ирана в период кризиса в Южном Азербайджане после окончания Второй мировой войны – сообщил в персидскую столицу о полном подавлении восстания, но из-за того, что в ряде округов опасались новых мятежей и возвращения Ходоу, были усилены жандармские гарнизоны, и увеличено количество караульных постов.

Прибывший в Ташкент 11 сентября Ходоу к Фрунзе уже опоздал – тот получил назначение командующим Южным фронтом и отправился бить Врангеля. Новым командующим Туркестанским фронтом (и председателем Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК и председателем Туркбюро ЦК ВКП(б)), стал Григорий Яковлевич Сокольников, который (по постановлению Реввоенсовета) решил отправить Ходоу к самому Троцкому в Москву. Здесь Ходоу, как не проникшийся коммунистическим духом и не имевший революционной ценности, не получил никакой помощи для дальнейшей борьбы против шахского правительства и был отправлен обратно в Туркестан.

Там – ни в Ташкенте, ни в Полторацке, – Ходоу тоже был никому не нужен, и он решил вернуться на родину, перейдя ночью 27 марта 1921 года туркестано-персидскую границу. Ходоу сопровождало всего три десятка человек, вооруженных (на всех!) шестью револьверами и четырьмя винтовками. Вскоре немногочисленный отряд был окружен персидскими правительственными войсками. Схваченный мятежник Ходоу был казнен. Попытка революционизировать Персию в очередной раз провалилась.

22 марта 1935 года Персия стала официально называться Ираном. Принявший это решение Реза-шах обратился в Лигу Наций с просьбой отныне использовать в названии своей страны не слово «Персия», как раньше, а «Иран». Для шаха, последовательного националиста и приверженца древних традиций, это было поистине символическое решение.

Реза-шах для иностранных представителей обосновывал это переименование тем, что «персы являются лишь одной из нескольких индоиранских этнических групп в Иране».

Поскольку Реза-шах, основатель династии Пехлеви, при которой официальное название страны звучало как Шаханшахское государство Иран (в названии используется древний титул персидских правителей «шахиншах» – «царь царей»), стремился проводить культурно-идеологическую политику под лозунгом «возврата к былому величию», то одним из направлений было обращение к славному (и легендарному) доисламскому прошлому. Название Иран использовалось во времена Сасанидской империи – Иранской империи. Ряд источников относит название Иран во времена государства Ахеменидов. Среди советчиков Резы-шаха в вопросе переименования называют и иранского посла в Германии, которого убедили представители III рейха, что иранцы, являющиеся истинными арийцами, обретут с новым («древним») названием новое величие…

Это новое название прижилось вне страны не сразу, порой на Западе возникали вопросы – зачем было переименование? Известный русский художник, писатель и деятель культуры Николай Рерих писал 15 января 1935 года в эссе «Иран» (опубликованном в 1936 году в книге «Врата в будущее»): «С марта месяца исчезнет Персия. Будет – Иран. Издалека трудно судить об истинных причинах переименования. Иногда они начинают казаться эпидемическими, – так многое переименовывается и в географическом, и социальном плане.

От старых мест люди переходят на новые, как бы в великих переселениях. Может быть, ищут, где крови меньше пролито? Или вспоминают о каких-то древних путях? Или, устремляясь в будущее, прежде всего хотят движения?

Не знаем, почему вместо Персия – Иран? Не знаем, почему именно с марта? Но обращение к знаменательному древнему имени звучит потенциально, в нем много размаха, воспоминаний, мечты. От души пожелаем Ирану все то, что зовет нас в этом древнем созвучии. Пожелаем так мужественному шаху Ирана Реза Хан Пехлеви.

Может быть, уже не всегда звучит старая песнь? Живописная одежда уже ушла из высших классов и уже начинает покидать и народ. Но само могучее слово Иран, не напомнит ли оно о многом прекрасном, достойном сохранения вне преходящих веков; не напомнит ли о двух с половиной тысячелетней истории, во время волн которой государство удержалось, а теперь с особой ясностью мыслит о самосознании.

Разве не прекрасна “Книга Царей”, созданная мощью великого поэта, выразившего иранское самосознание?! Исконная борьба Света и тьмы; этот прообраз участия человека в умножении добра и зла запечатлелся в символике Ирана. И теперь, когда страна хочет в имени своем напомнить о славе, и силе, и глубине мысли, можно считать такую замену показателем внутреннего роста.