— Второй — это старик в чёрном балахоне?

— Он был в чёрном. Ходил здесь. Я спрятался — он ушёл в сторону города.

— Что за город?

— Недалеко… Я там иногда продаю кое-что. Но похожие на тебя всегда шутят. Не смешно шутят. Я не люблю город.

— Дорогу покажешь, — не успев войти в дом, Ратибор ринулся в сторону лестницы.

— А поесть? — мутант застыл перед столом, держа кособокий горшок. — Белый старик говорил, что ты не можешь сразу уйти. Ты же не видел ещё моих книг!

— Самое время книжки читать! — Ратибор, наконец, заметил, что до сих пор сжимает револьвер, и спрятал его в кобуру. — Может, последний чемпионат по сорвиголове ещё обсудим?

— Всевед говорил, что это глупая забава недалёких людей.

— Извини, — Ратибор сам не понимал, что делает. Оправдываться перед мутантом! Перед недочеловеком, когда где-то рядом и Всевед, и ненавистный Мериддин. — Что ты там говорил насчёт каши? — не прекращая удивляться собственному поведению, Ратибор вошёл в домик и уселся за стол.

— Ещё печёная картошка! — тонкие губы изобразили подобие улыбки. — Когда по весне вода сходит, я много всего сею. Даже на продажу остаётся. У меня только мясо из города… Дол — торговец из города — говорит, что я сам бы мог охотой промышлять… А мне жалко зверей бить… В книгах говорится, что убийство вообще последнее дело для человека… Как ты думаешь?

Он себя ещё и человеком считает! Ратибору стало смешно. Говорил же Сиггурд — воину лишнее учение, хуже раны в живот. Вот и допрыгался — сперва стишки, потом сомнения… Спасся единственный из всех… Теперь вот рассуждения мутанта слушать приходится… Стряпню его есть…

— А ты над чем смеёшься? — Геродот раскладывал золотистые кусочки картофеля на деревянные миски. — Тебя, кстати, как зовут?

«Нашёл дурака имя раскрывать», — подумал Ратибор.

— Рат, — произнёс он вслух. — Младший командир отряда всадников.

— Всадник? — в жёлтых глазах мелькнуло нечто похожее на восхищение. — А я думал, про вас всё выдумывают. У меня книга есть про трёх всадников. Они ещё до гибели древних жили. Отец не любил, когда я её читал, а мне нравилось. Расскажешь что-нибудь?

— Куда от тебя денешься? — усмехнулся Ратибор. — Того гляди, нож к горлу приставишь или миску отнимешь!

— Что ты, Рат! — Геродот испуганно замахал трёхпалыми ладошками. — И думать забудь! Кушай на здоровье! Скажешь тоже нож к горлу!

— Да шучу я, чудо болотное! — всадник уже не замечал ни отвратительной внешности собеседника, ни его недочеловеческих (по меркам Подлунного) повадок.

— А я и говорю, что шуток ваших не понимаю, — рассмеялся Геродот. В это мгновение что-то царапнуло по крыше. Всадник выхватил револьверы…

— Это Цицерон, — сообщил мутант, вставая из-за стола. — Чует, когда обедать садятся.

Большеголовый хозяин приоткрыл жестяную дверь, в хижину тяжело размахивая огромными крыльями, влетел ворон. Сделав круг над головой Ратибора, он уселся на стоящий в углу треножник (на таких в княжеском дворце для экономии электричества зажигали свечи), чёрные бусинки глаз не отрывались от гостя. Всаднику стало не по себе.

— Цицерон, это Рат, — друг белого старика. Помнишь его? — произнёс Геродот, усаживаясь за стол.

— Крррак! — ответил ворон, глаза его закрылись полупрозрачной плёнкой.

— Он тебя стесняется, потому и ведёт себя как невежа, — улыбка тронула тонкие губы хозяина. — Не обращай внимания. По возрасту он старше нас с тобой вместе взятых, а по повадкам хуже ребёнка.

Ратибор, к слову сказать, не особо и обижался на невнимание со стороны пернатого приятеля мутанта. Уж очень странный взгляд был у древней птицы. Совсем какой-то не птичий…

Принявшись за еду, Ратибор и вовсе позабыл и о вороне со странным именем и о его хозяине. Последний раз довелось вот так вот потрапезничать ещё до гибели товарищей перед самой встречей с волкодлаками. Тогда на их пути ещё попадались сёла, где можно было отыскать таверну. После того, как Малх и Крон пали под когтями оборотней, Ратибор больше не натыкался на крупные поселения. А разве в нищих лесных весях человеческую пищу встретишь? Сами впроголодь живут. Зиму на древесной коре перебиваются. Хорошо если несколько сушеных рыбин или кусок пересоленной свинины выторгуешь. Могут и в штыки запросто встретить. С крушением Подлунного, гостеприимство зачастую оборачивалось против хозяев. Гости наедятся, напьются, а потом раз и селение пожгут. Потому жители и недолюбливали чужаков. На лбу-то у пришельца не написано — действительно ли он передохнуть хочет или злодейство задумал. Проще дубиной по голове, да в жертву лесным богам. Нет человека — нет проблемы.

Ратибор уже успел отвыкнуть от того, что можно принимать пищу не под открытым небом, а восседая за столом, из неуклюже вылепленной, но всё же посуды, не руками — ложкой. И надо же где?! В хижине мутанта, на коего повстречай раньше, и взглянуть бы побрезговал.

Геродот между тем болтал без умолку. Видно устал от разговоров с вороном. Ратибор не заметил, как миска с долей мутанта оказалась сперва перед его носом, а потом как-то само собой её содержимое перекочевало и в желудок. Он спохватился тогда, когда неумело выструганная ложка царапнула по дну идеально чистой, словно вымытой миски.

— Я, кажется, твою долю съел? — он смущённо глянул на гостеприимного хозяина. — Извини…

— Ничего! — трёхпалые ладони Геродота замелькали в воздухе. — Я сыт! Тебе, по-видимому, пришлось натерпеться?

— Последнюю неделю растягивал одну плотвичку на два дня, — признался всадник. — Охотиться некогда было… да и зарядов жаль.

— Так отъедайся на здоровье. Я поговорю хотя бы вдоволь. С Цицероном особо не побеседуешь — он то летает где-то, то спорить начинает…

— Тяжело одному? — Ратибор чувствовал приятную тяжесть в желудке и ленивую сонливость во всём теле. — Кстати, что за мясо в каше было? Вкус необычный.

— Это я у Дола на картофель вымениваю, — объяснил Геродот. — Оно в металлических цилиндрах. На одних корова нарисована, другие с поросёнком…

— Где же такое добывают?

— Он вообще-то у Старко покупает. А тот, прямо скажем, человек странный… Не такое добыть умеет.

— Ясно… Яс…  — мысли Ратибора путались, глаза слипались. Он сам не заметил, как уснул.

Возвращаясь из тяжёлого забытья, Ратибор, ещё полностью не придя в себя, услышал монотонный голос.

— … во мгле печальной, — произнёс кто-то странно знакомый.

— Грроб качается хрррустальный! — прокричал некто хриплым, мало походящим на человеческий, голосом.

Ратибор попытался встать. Руки и ноги запутались в чём-то матерчатом. Мешок набросили, пока спал! Как бездарно попался! Теперь заклятия читают, сволочи! Всадник рванулся. Терять нечего! Освободиться, во что бы ни стало!

— Рат, ты что? — услышал он испуганный лепет. — Не рви одеяло…

Всадник, наконец, избавился от сковывающих движения и закрывающих свет пут. Одним прыжком вскочил на ноги. Выхватил револьвер. Блестящий ствол метнулся из стороны в сторону, отыскивая врага. Ратибор увидел перепуганного Геродота с книгой в руках и разинувшего клюв ворона, заметил, что в левой руке до сих пор сжимает холщовое одеяло. Всадник откинул его на лежанку, с коей вскочил мгновение назад. Смущённо глянул на мутанта, почувствовал, как щёки медленно, но верно начинают багроветь.

— Приснилось что? — Геродот бросился расправлять злополучное одеяло. — Наверное, я громко читал?

— Ничего, — буркнул Ратибор, подойдя к столу. Стыдно — хоть сквозь землю проваливайся. Устроил представление. Теперь большеголовый вдоволь посмеётся над всадником. Каждому встречному — поперечному болтать начнёт. И чёрт с ним! — Долго я спал?

— Ты вчера за столом отключился, я тебя на лежанку перетащил, — сообщил Геродот. — Считай, день проспал и ещё половину… Сейчас уже вечереет…

— Почти двое суток?! — всадник схватился за голову.

— Ага, — кончив заправлять лежанку, мутант повернулся к гостю. — Но тебе на пользу… Я вот за одеяло испугался. Я ведь сам его делал. Всё лето провозился. Знаешь, в степи такие синие цветочки растут? Я их с корнями навыдёргивал. В воде вымачивал, камнем мочалил, сушил. Два холста кое-как сплёл. Между ними мох…