Дно оврага едва просматривается. Склоны обрывистые, песчаные. Ногу поставишь — осыпаются, за куст ухватишься — в руке остаётся вместе с корнем. Вот так — так! Местные жители, наверное, пользуются потайной тропкой. Её искать — полжизни угробишь. Шум поднять? Рискованно. Сперва стрелами да дротиками нашпигуют, а потом уже примутся разбираться кто такой. В нынешние времена незваных гостей так и встречают.

Обломок каменного столба! Книжники рассказывают, что ещё во времена Воедела, эти столбы доставали макушками, чуть ли ни до небес и возвышались, чуть ли ни по всей земле. Они поддерживали железные канаты, по коим Древние могли посылать электричество в самые отдалённые уголки Мира. Чудеса, но у предков электричество являлось якобы обычным делом и производилось в огромных дворцах, а не получалось с помощью рычащих машин сжирающих уйму огненной жидкости.

Когда основатель княжеского рода занял Красоград, от канатов уже не было никакой пользы. Разве что воронам — для посиделок. Воедел снарядил сотню простолюдинов собрать уцелевшие канаты, а столбы порушить. В княжеском хозяйстве всё пригодится.

Встретившийся Ратибору обломок, по-видимому, не попался на глаза княжеским отрядам, а может и не дошли они сюда. Разрушили столб время да степные ветры.

История обломка меньше всего занимала всадника. Едва выступаюший из земли кусок камня — подарок судьбы. Ключ, отпирающим неподдающийся замок. Ратибор снял с пояса моток верёвки, сделал петлю, затянул её на обломке, начал спуск

Всевед ещё бы не успел произнести какое-нибудь мудрёное длиннохвостое слово, а бывший его ученик уже стоял на дне оврага. Ратибор замаскировал конец верёвки. Пометил место. Кто знает, может, придётся уносить ноги от здешних людишек. Тогда не до поисков будет. Всадник достал из походного мешка баночку с сажей, вываренной в свином сале. Сиггурд учил маскироваться всегда, даже когда за девками на реке подглядываешь. Разведчик, пренебрегший маскировкой наполовину мёртв!

С одной стороны оно конечно верно… Но с другой… Сидят себе мирные люди. Вечеряют. Вдруг выскакивает нечто. С оружием. С мордой перемазанной. Какой после помощи ждать от поселенцев?

Ратибор спрятал баночку обратно в мешок и начал продираться сквозь кустарник. Следы присутствия человека обнаружились чуть ли не на первом шагу. Вытоптанная тропка, обломанные кусты, ухоженный родник. Всадник встал на колени и припал губами к ледяной воде.

— Здоров будь, добрый человек, — послышалось за спиной.

Ратибор на это как раз и рассчитывал. Раз решил не маскироваться, то и таиться незачем. Ходил шумно, сквозь кустарник ломился словно стадо испуганных коров. Поселенцы наверняка клюнут. И над родником склонился, предвидя, что селяне посчитают это самым удобным моментом для нападения. А они и нападать не стали. Лапотники!

Ратибор перенёс тяжесть тела на широко расставленные руки. Ногами сильно оттолкнулся от земли. Ещё не завершив кувырка, он умудрился расстегнуть кобуру и выхватить револьвер. Принимая горизонтальное положение, всадник уже держал незнакомца на мушке.

Губы Ратибора скривились в усмешке. Перед ним стоял большеголовый мутант.

— Ловко! — на безобразном лице появилось нечто, что, по-видимому, должно было считаться дружелюбием.

— Иди, позови людей! — Ратибору очень не хотелось начинать разговор с недочеловеком.

— Каких людей? — складки кожи на месте бровей переместились куда-то к середине огромного лба.

— Похожих на меня, идиот! — если бы жрецы Калаша ни говорили, что мутанты непроходимо тупы, то всадник мог поклясться — вопрос урода прозвучал издевательски.

— Таких здесь нет.

— Как? Одни ур… как ты? — Ратибор уже жалел, что пренебрег маскировкой.

— Здесь никого нет, — тонкие губы сложились в безобразную улыбку. — Кроме меня и Цицерона. Ворона.

— Ты живёшь один? — Ратибор всматривался в жёлтые с чёрными точками зрачков глаза, пытаясь разглядеть лукавство. Виданное ли дело — самостоятельно живущий мутант! Ладно, когда ещё в стаи сбиваются, так многие звери поступают. Ну, в посёлках изгоев ещё как-то существовать умудряются. А этот совсем один! И с голоду ни сдох. Ещё и разговаривает.

— Давно уже, — мутант подтвердил своё владение человеческой речью. — Когда умерли родители. Они были такими как ты.

Княжеский всадник и мутант застыли друг напротив друга. Ратибор ни знал что говорить. Отмеченных проклятием Экологии он видел только издалека, когда их забивали на поле сорвиголовы. Рассуждениям Всеведа особо не доверял. Про повадки нелюдей мог судить только со слов жрецов. Те считали мутантов ниже любой ползучей гадины.

— Может, ко мне пройдём? — предложил большеголовый. — Меня Геродот зовут. Отец был книжником вот и дал имя в честь одного Древнего. Ты, наверное, есть хочешь?

— Падали поклевать вместе с твоим вороном? — буркнул Ратибор.

— Зачем падаль? — складки кожи снова метнулись к середине лба. — Ты, наверное, из Подлунного! — вдруг догадался Геродот. — Это там про нас всякую чепуху болтают. Ты успокойся — у меня тут печёная картошка и гороховая каша. Пойдём что ли?

Не дожидаясь ответа, мутант двинулся прочь, семеня короткими ножками. Ошарашенный Ратибор, так и не спрятав оружие, двинулся следом.

Рот всадника раскрылся ещё шире, когда он увидел жилище мутанта. Глиняный домик примостился на склоне оврага, спрятавшись в зарослях кустарника. Так умело расположить жильё! На это ни у каждого человека мозгов хватит. Сколько бывало — отделится крестьянский род и займёт место как горох у дороги — ленивый пограбить откажется. Зато потом крик до небес — не бережёт нас князь, всадники дармоеды! А кто вас посреди поля селиться заставлял? То-то, думать надо, где седалище прислоняешь…

Домик же Геродота являл собой пример серьёзного отношения к размещению жилища. Мутант умудрился разыскать крошечное плато на пологих склонах оврага и втиснуть туда своё жильё. Да как умело — сверху не различишь, снизу не заметишь. Мимо пройдёшь не обернёшься!

— Весной здесь половодье, — Геродот дёрнул за ветку, и откуда-то сверху развернулась верёвочная лестница, — потому жить приходится наверху. Опять же на тебя похожие очень часто приходят.

Не замечая собственного несуразного телосложения, мутант принялся ловко карабкаться по лестнице. Ратибор едва успевал следом.

— Раньше я ни боялся, — рассказывал Геродот, перебирая трёхпалыми ладонями. — Всех готов был встретить. Но почему-то вы все злые. Громко разговариваете. Называете меня уродом. Разве я урод?

Дряблое желтоглазое лицо повернулось в сторону Ратибора. Всадник предпочёл промолчать.

— Вот видишь! — рассмеялся Геродот. — И мама то же самое говорила. Она говорила, что все шутят. Но мне такие шутки не нравятся. Я в книгах читал — шутка это когда всем смешно. А мне совсем невесело, когда бьют или дом поджигают… Ещё уродом обзываются.

— У тебя книги есть? — Ратибору было как-то ни по себе.

— Отцовы, — Геродот уже стоял у порога дома. — Он говорил, что это единственные мои друзья. И старик в белом тоже так говорил.

— Кто!?

— Старик в белом. Он нашёл мой дом. Сказал, что ты придёшь. Ещё велел от того, второго спрятаться.

— Как его звали!?

— Второго? Не знаю, я спрятался. Он очень страшный. Без лица…

— Старика! Белого старика!

— Он говорил, что ты будешь кричать, — Геродот открыл дверь. — Всеведом его звали. Проходи, — мутант посторонился, пропуская всадника.

— А второй?! — Ратибор застыл на пороге домика. — Его как звали?! Что ещё Всевед рассказывал?!

— Мы о книгах больше говорили, — оставив гостя в дверях, Геродот вошёл в жилище и принялся выставлять на стол грубо слепленные горшки. — Он говорил, что у меня великолепная для этого Мира библиотека. Ещё он говорил, что рано или поздно объявится малолетний психопат, и что ему будет нужна моя помощь. Он про тебя много рассказывал. Я тебя сразу узнал. И того… Второго. Тоже.