— Двое суток! — повторил Ратибор. — Где ты говоришь город?

— Куда это, на ночь, глядя? — всплеснул руками Геродот. — А поесть?! Ты же еле на ногах держишься!

— Ерррунда! — заорал сидящий на треножнике ворон.

— Он разговаривает! — Ратибор подскочил на месте.

— Слишком много разговаривает, — Геродот покачал грушевидной головой. — Из-за него и тебя разбудили. Стихи ему почитать, видите ли, захотелось!

— Он ещё и читает?! — рот всадника раскрылся шире, чем клюв пернатого грамотея.

— Мррракарррбес! — чёрные бусинки задёрнулись пленкой, и он повернулся к Ратибору хвостом.

— Молчи уж! — одёрнул приятеля Геродот. — Вроде как не умеет, — обратился он уже к всаднику, — но его не поймёшь. Может и притворяется. Вообще-то читаю я, а он последнюю строчку добавляет. У меня только одна книга со стихами. Мы её уже наизусть выучили. Иногда соревнуемся — кто больше запомнил.

— Что за стихи? — Ратибор потянулся к книге. Геродот отступил на шаг, его руки невольно метнулись за спину.

— Ты чего?! — удивился всадник. — Не съем же я её!

Мутант виновато улыбнулся:

— Раньше, когда я по глупости дом на видном месте строил, похожие на тебя часто его поджигали. Даже не знаю зачем. Может шутка такая? Мне приходилось отцовский сундук с книгами из огня тащить… Они все такие ветхие…

— Да не собираюсь я тебя поджигать! Даже ради шутки… И с книгами обращаться умею… Дай хоть глянуть.

— А ты останешься на сегодня?

— Вот и нож к горлу приставил! — усмехнулся Ратибор. — Ну, ты и гусь!

— Я тебе и другие покажу, — вид у Геродота был, как у демона Героина, когда тот сбивал Древних с верного пути.

— Уговорил! Остаюсь!

Мутант нехотя протянул книгу Ратибору. Сейчас он был похож на человека передающего великое сокровище в крайне ненадёжные руки.

— Так поглядим… , — всадник открыл потёртую обложку и принялся листать страницы. Род великий и всемогущий! Вот чего добивался Всевед! Вот они стихи! Это не похабные песенки про императрицу или издевательское рифмоплётство о старике Сиггурде. Это нечто!

Смысла Ратибор почти не улавливал. Да и кто разберётся во всяких ланитах, перлах, лукоморьях и прочих бессмысленных словечках. Но удивительная гармония, ритм, подчиняющий себе дыхание и удары сердца, полностью захватили всадника. Он поглощал строку за строкой, как вчера за обедом поглощал жареный картофель.

Ратибор даже не заметил, как Геродот осторожно снял слой глины с пола под лежанкой, приоткрыл крышку сундука и подтащил к столу стопку книг.

— Вот! — Ратибор вздрогнул, возвращаясь из мира музыки слов. — Эти я чаще всего читаю Цицерону, — огромная голова гордо возвышалась над башенкой аккуратных, пахнущих временем кирпичиков. — Есть ещё, но там не всё понятно… Про очень далёкие времена рассказывается… Когда мир Древних только зарождался. Рассуждения тогдашних книжников. Устройство государства. Про искусного портного — Пифагором прозывался — штаны особые придумал… Про Цицеронова тёзку… Про многих мудрых людей… Но очень непонятно… Я с трудом разбираюсь… Отец мой хорошо всё понимал. Меня назвали даже в честь тогдашнего мудреца. Вот интересная книга.

Ратибор словно от сердца оторвал, положил на стол стихи, пережившие буйство Экологии. Взял из рук Геродота томик. Обложка сохранилась — лучше не надо. На всадника глянул остролицый длинноволосый человек с грустными глазами. Имя его было тщательно вымарано (жрецы и книжники не позволяли узнавать прозвища предков до великой катастрофы: просто Древние и всё) Называлась книга «Собрание сочинений».

— Здесь рассказов много, — Геродот стал похож на человека пристрастившегося к дурман — траве. — Одни весёлые, другие страшные аж дрожь пробирает! Особенно про демона с закрытыми глазами. Ещё длинная история есть: про человека, что мёртвых крестьян скупал…

— Про колдуна что ли? — поинтересовался Ратибор.

— Нет, — рассмеялся Геродот, — в том то вся и соль! Я сперва тоже подумал, что страшная сказка попалась, а потом оказалось — обычный жулик разбогатеть захотел… С помощью мёртвых крестьян…

— Как это? — не понял Ратибор.

— Не всё ясно, но затеял он нечто — всех вокруг пальца обвести хотел…

— Получилось?

— Не знаю. Кто-то концовку вырвал.

— Жаль…

— Это что! — в руках мутанта уже была следующая книга. — Вот здесь говорится, как один паренёк повозку Лады приобрёл, а та живой оказалась. Кристиной её звали. Она мальчишку и сгубила. Осень грустная история.

— Вроде как легенда об Андрее…  — вставил Ратибор, но Геродот его не слушал. Он любовно перелистывал страницы следующего томика.

— Тоже грустная книга, — что-то скользнуло по его лицу, на мгновение оно даже перестало казаться безобразным. — Про старика, что мечтал поймать огромную рыбу. Чего он только не выдумывал! Каких снастей не изобретал, а когда рыба попалась — старик понял, что жить больше незачем.

— Как я и Мериддин, — усмехнулся Ратибор.

— Что? — Геродот словно очнулся от долгого сна.

— Это я о своём…

— Опять про рыбака, — в руках мутанта появилась новая книга. — Здесь, правда, всё наоборот получилось. Ни человек за рыбой охотился, а рыба за человеком… Огромная! Больше корабля! Ты видел корабль?

— Приходилось…

— Большой?

— По-разному бывает.

— Так вот та рыба — кашалот, крупнее любого корабля оказалась… В конце она капитана на дно утягивает… Ещё и ястреба… Цицерону этот момент не нравится.

— А он и в самом деле что-то понимает? — Ратибор глянул на ворона.

— Дурррак! — пернатый мудрец даже не захотел посмотреть на всадника.

— Ведёшь себя, как попугай! — расстроился Геродот.

— Аааааааа! — заорал Ратибор страшным голосом.

Геродот выронил оставшиеся в руках книги. Цицерон чуть было не свалился с треножника.

— Ты чего? — мутант собирал томики с земляного пола.

— Сам же попугать просил…  — удивился Ратибор.

Геродот так и остался в полусогнутом положении. Нельзя было сказать, что он смеялся — он умирал со смеху. На треножнике хрипло каркал с трудом удерживающий равновесие Цицерон.

— Сам же сказал — попугай, — обиделся Ратибор.

— Извини…  — Геродот размазывал слёзы по дряблым щекам. — Я это вообще ни тебе говорил. Цицерону… Птица такая есть — попугай…

— Тоже мне — грамотеи! — буркнул всадник. — Я чего — каждую птицу в лицо знать обязан?

— Извини, Рат, не хотел тебя обижать, — Геродот успокоился и показал новую книгу. — Вот здесь про всадников написано.

Ратибор перелистнул пару страниц. На глаза попалась картинка с нелепо одетым человеком. Затянутый в кружева усач к тому же угрожающе размахивал чем-то похожим на вязальную спицу.

— Что за чучело? — поморщился всадник. — Шут какой-то.

— Вовсе и не шут, — обиделся Геродот. — Это Арамис — мушкетёр. Так в древности всадников называли… Одежда на нём конечно странная, но уж поверь — он и его друзья занимались тем же чем и всадники.

— И чем же мы, по-твоему, занимаемся? — Ратибор перевернул картинку с усатым щёголем.

— Ну, подвиги совершаете, путешествуете, за слабых заступаетесь, вообще, ищите приключений…

— Это кто же тебе такого понарассказывал?

— Так…  — Геродот пожал узкими плечами. — Разговоры слышал… Отец вас хвалил… Те, кто грабит, и дома жжет, вас боятся… Вот я и стал думать… Разве я ошибся? Всадники не такие?

— Как тебе сказать? — Ратибор никогда до этого не рассматривал себя с подобной стороны. Искатель приключений… Чего их искать-то? Сами сыплются на голову как из рога изобилия. — Вообще-то мой долг служить Закону и Справедливости.

— Ну, вот видишь! — обрадовался мутант. — Мушкетёры тем же занимались. Жене тогдашнего князя помогали… Он королём прозывался. Она в одного боярина из враждебного государства влюблена была. Потом планы верховного жреца — кардинала — расстраивали…

«Хороши всадники, — усмехнулся про себя Ратибор. — Помогать княгине обманывать мужа, да ещё и жрецу мешать. За такое в нашем отряде по головке бы не погладили».