Меня охватила паника. Огромная толпа людей, которых я не знаю. И они все шли на меня, задевали плечами и уходили прочь. То и дело я ощущал на себе чужие (презрительные) взгляды (потому что я не такой, как они). Каждый из них ненавидел меня и специально толкал, врываясь в моё личное пространство. И что же это за слова, которые они продолжают повторять раз за разом? Странные (страшные), на каком-то неизвестном мне языке (должно быть, что-то нелицеприятное в мой адрес)…

Прорычав, я рванулся наперерез толпе, огибая прохожих и стараясь выбраться из брюха этой враждебной серой массы. Лишь бы подальше от них, куда-нибудь, где их меньше или нет совсем! Но куда бы я ни шёл, их становилось только больше. Я судорожно оглядывался по сторонам, стараясь высмотреть хоть один просвет среди всех этих серых спин и тусклых лиц… и вдруг увидел чью-то ярко-красную куртку.

Дейв. Мне не составило труда узнать в человеке, идущем в этой куртке, своего младшего брата. Но затем я увидел его бледное, испачканное кровью лицо и неестественно повёрнутую голову и, по-настоящему испугавшись, рванул в противоположную этому видению сторону. Не преодолев и нескольких метров, я увидел ещё одну знакомую фигуру и замер на месте.

Джон. Он медленно, чуть шатаясь, шёл недалеко от меня. Одна из его ног была неестественно вывернута, штанина была оторвана, а на большой гноящейся ране я с отвращением заметил копошащихся насекомых. Лицо Эгберта было перепачкано в грязи и, кажется, рвоте, а глаза всё время норовили закатиться. Я со свистом вдохнул, искренне напуганный этим зрелищем, и метнулся в сторону, стараясь убежать подальше. Но только столкнулся с одним из прохожих. В отличие от остальных, он остановился, ухватив меня за руку и не позволив мне упасть.

Осторожней, чел.

Я удержал равновесие и поднял взгляд, чтобы выяснить, кто мне помог. Голос казался мне знакомым, поэтому я подумал, что это кто-то, кому можно доверять.

Всё внутри меня окончательно обрушилось, когда я увидел напротив себя свою же копию. Этот Дирк глядел на меня пустыми глазницами (я даже заметил остатки глазных нервов). Мышцы вокруг них подрагивали, стараясь повернуть ко мне несуществующие глазные яблоки. По щекам моей копии безостановочно текла кровь.

Ты как, чувак, цел?

Я не стал отвечать. Я вдруг понял, что этот Дирк – часть этой безликой серой толпы. Это Дирк, который перестал бороться и сдался. И он стал одним из тех людей, которые пробуждали во мне неприязнь.

Я развернулся и побежал прочь от него, в ту же сторону, куда шло огромное множество людей. Я не хотел становиться таким же, как он. Голова начала болеть, а глаза жгло, будто в них плеснули кислотой. Напуганный этим, я только быстрее мчался сквозь чужие серые спины. Люди толкали меня, продолжая наперебой что-то бормотать. Я пихался в ответ, продираясь через всё сгущающуюся толпу. Я понял, что то, что раньше я считал ненавистью, теперь стало чистым, дистиллированным страхом. Иррациональным, нелогичным, но страхом, который заставлял меня быстро соображать и переставлять ноги.

Враги. Кругом только враги. Где же хоть кто-то, кто был бы в этом кошмаре на моей стороне? Кто-то, кто помог бы мне прийти в себя.

Инглиш, чёрт тебя дери, где тебя носит? - с долей отчаянья прошипел я, понимая, что больше мне уже никто не сможет помочь.

А потом с разбегу врезался в кого-то. До меня донёсся уже знакомый запах гари.

Ух! Приятель, я, конечно, польщён тем, как ты рад меня видеть, но ты чуть не вышиб из меня последний дух.

Этот голос. Это был Джейк, мать его, Инглиш. Он был так же осязаем, как и в моей квартире, и, судя по всему, не претерпел никаких изменений. Я опустил руки на его плечи, стараясь укрыться от окружавшей меня враждебной толпы. Выстроить стену между собой и остальным миром, как получалось у меня множество раз. К сожалению, для этого я нуждался в знакомом человеке, чтобы сосредоточиться на нём. И чтобы понять, что сражаться с толпой мне нужно не одному.

Ну и людно же здесь, однако, - с удивлением проговорил призрак, оглядываясь по сторонам. Он, в отличие от меня, ощущал себя в этой серой толпе достаточно спокойно и даже комфортно. Люди не пытались натолкнуться на него, огибая нас двоих как поток воды.

Интересно, куда они идут? - Джейк проводил взглядом прошедшую мимо безликую серую девушку.

Понятия не имею, - наконец, смог выдавить я из себя, продолжая, тем не менее, воровато оглядывался, - но меня напрягает тот факт, что кроме толпы тут нет ничего.

Да, это озадачивает, - задумчиво проговорил Инглиш, а затем с удивлением посмотрел на мою хмурую физиономию. - Дирк, дружище, почему ты мрачен как туча?

Ненавижу толпы, - проговорил я, пытаясь сглотнуть горьковатый ком, застрявший в горле. Мне всё ещё было не по себе, а отсутствие тёмных очков угнетало.

Ах, да… Понимаю, но нам нужно идти, Дирк, - сказал англичанин. - Стоя на месте, мы ничего не добьёмся.

Он направился вперёд. Я выдохнул и поспешил за ним. Его уверенность и то, как спокойно он чувствовал себя среди такого большого количества людей, действовали на меня, понемногу приводя в равновесие.

Я смотрел на проходящих мимо безликих людей и размышлял о том, что именно меня в них так пугает. Ведь боязнь толпы, по сути, иррациональна, пусть мне и кажется, что каждый из них всё ещё враждебно на меня косится и чему-то злобно ухмыляется, смеётся надо мной.

Если подумать, я всегда выделялся среди других. Так было столько, сколько я себя помню: сначала знаменитым отцом, после этого - острым умом, затем - внешним видом и увлечениями. Я старался идти против течения, против толпы, пытался максимально не впускать людей в своё личное пространство. Потому что, когда мама умерла, было время, когда толпа целиком меня проглотила.

Я не знал, Тварь ли подкинула мне сейчас это воспоминание, или я сам это понял, но в какой-то момент эта безликая серая толпа показалась мне похожей на ту кучу народа, которая всё время окружала отца. После смерти мамы, когда мы с Дейвом ещё не могли самостоятельно оставаться дома одни, папа возил нас с собой на съёмки. И там всегда было огромное количество чужих, совершенно не знакомых нам людей. Мы с братом старались обособиться от них, спрятаться ото всех, но нас всегда находили и приводили к папе – эпицентру этой толпы. Я с самого начала ненавидел искренней и наивной детской ненавистью это сборище, каждый из которых считал своим долгом пожалеть маленьких, оставшихся без мамы мальчиков, погладить их по головке, поговорить с ними и впихнуть какую-то завалящую конфету. А мы ни с кем не хотели общаться. Мы только хотели, чтобы папа не бросал нас. А эта огромная толпа всё время уводила Босса прочь, утягивала его от нас в пучину каких-то бессмысленных взрослых забот, думая, что если они всунут нам вместо папы кулёк с жёстким жевательным мармеладом, то мы примем подмену. И я начал бояться, что когда-нибудь эта огромная толпа поглотит и меня – утянет точно также, как папу, будто водоворот, и я никогда не смогу найти ни Дейва, ни Босса.

Один раз в одном из мегаполисов отец вёл нас по оживлённой авеню, и я отстал, задержавшись у витрины с оружием. Вот так, незаметно, толпа полностью отрезала меня от моей семьи. Я пытался найти отца глазами, но не мог. Помнится, тогда в моей груди поселилась паника, схожая с той, что посетила меня мгновениями ранее, когда я оказался в этом сне. И, помнится, я даже побежал куда-то, думая, что таким образом точно нагоню ушедшего Босса и Дейва. Закончилось всё тем, что я со всего маху влетел в добродушного полицейского, который и помог найти напуганному мальчику в тёмных очках своего отца, который также искал его.

Я кинул взгляд на Джейка. В этом сне именно он и принял на себя роль того самого полицейского, невольно связывая себя с моим собственным, не известным ему прошлым. И я был даже рад, что всё так сложилось.

Мы шли дальше, когда Инглиш неожиданно хмыкнул, а потом обернулся на меня: