- Я смотрю, вы человек подготовленный, - скептически хмыкнул Пётр, - Ладно, будем работать. Мне тут уже притащили нечто стулоподобное.

Ильиченко тоже покинул палату. Я же хмуро посмотрел на Кешку, шагнул к нему и проговорил, глядя в широко распахнутые глаза:

- Если я тебя чем-то обидел, прости, бес.

- Не называй меня так! – взорвался криком парень, распластался на кровати лицом к стене и накрылся простынёй с головой.

И всё-таки надо будет разобраться, чего это с ним. Что вообще происходит? Тяжёлый вздох непроизвольно вырвался из груди. Делать нечего, надо идти. Я вышел в коридор, где переглянулся с Ильиченко, уютно вжившегося в обшарпанное кресло, притащенное из кладовки Толиком. Рядом на табуретке валялась газета. Мы синхронно пожали плечами, и я уже через пару минут был на улице. Свинцовое небо мелко моросило, поливая клумбы больничной территории и битые жизнью асфальтовые дорожки. Правая рука нашарила в кармане халата сотовый. В адресной книге у меня полный бардак. Но память услужливо подсказала, с какой буквы начать поиск. Давно я этот номер не набирал. Как-то всё повода не было. Три гудка в трубке и знакомый голос буднично, словно не было трёх лет холодного разрыва, прозвучал в телефоне:

- Привет, Шерхан. Давно не общались. Решил вспомнить старого друга?

- Да, Ли Хон, это я. Дело есть.

- Говори.

- Нужна твоя помощь.

- Во что ты снова влип, Шерхан?

- Не телефонный разговор.

- Хорошо, я предупрежу бойцов. Ты знаешь, куда идти. В любое время.

Короткие гудки словно срезонировали с биением моего сердца. Господи, до сих пор его боюсь… Но ради Кешки я теперь готов на что угодно. Даже на то, чтобы реанимировать старую боль.

Через пару-тройку часов ещё выложу.

========== Глава 7.Сивая кобыла и её бред. (Иннокентий) ==========

“На приеме у психиатра:

-Когда у вас впервые появилась мысль, что вы - самолет ЯК-40?

-Еще когда я был в чертежах ОКБ Яковлева”.(анекдот)

Что-то во мне умерло этим утром. Очень уж всё крепко сложилось в голове. Да и до сих пор звоночек дребезжит. Этот парень действовал на меня почти магически. То мне хотелось крепко обнять его и прижаться всем телом, чтобы снова почувствовать эти странные мурашки. То рвались наружу слова, где-то обидные, где-то даже злые. Но ведь этому гаду хоть бы что! Как слону дробинка. Опять улыбнётся и назовёт «бесом». А иногда пальцы сжимались в кулаки, и сложно было удержаться от того, чтобы не врезать Тимуру что есть сил. Я лежал на кровати в новой палате и думал, думал, думал. Одновременно хотелось плакать и бить. Колотить по этому наглому лицу. Прям, весь такой хороший. Убийца. Ну почему мне так «везёт», а? Снова захотелось почувствовать тёплое тело за спиной, крепкие руки на плечах, шёпот в шею… Блядь! Неужели всё-таки он? Больше ведь некому. Не может быть, чтобы это был он. Но я же своими глазами видел ночью силуэт в халате. Только у Тимура и Анатолия есть доступ в палаты. А по габаритам ночной гость на Толика не тянул вообще никак. Я съёжился, подтянув коленки под самый подбородок. Днём всё было вроде бы нормально. Ну, если не принимать во внимание труп с утра. Дядьку, спавшего на моём месте, кто-то банально зарезал. И ведь ни звука же не раздалось! Как так может быть?

Больше не дам ему к себе прикасаться. Сегодня уже получилось. Я откровенно отшивал Гилярова весь день, внутренне содрогаясь от мысли, что эти руки тронут меня. Но, господи, мне этого хотелось. До чёртиков в глазах. А ведь ещё два года назад шлялся по улицам, шкулял бабло у малолеток, а там и пивко с водярой. И мы с приятелями всегда обсуждали, как это круто – быть таким спортивным, сильным, способным убить, постоять за «понятия». Какой отстой… Я даже застонал сквозь зубы. Не хочу больше, не надо. Помню серёгины глаза. Он так на меня смотрел… К жабьей матери всё это! Да что ж всё так сложно?

Дверь палаты скрипнула. Хоть и отбой уже давно был, а Гиляров всё носился по этажу, улаживая какие-то проблемы пациентов. С каким довольным видом он сказал мне, когда принёс ужин:

- Мы с тобой вдвоём в палате будем ночевать. Только я приду поздно. Дела, сам понимаешь.

И что я должен был сделать? Покраснеть и мило похлопать глазками? Обрадоваться и завилять задницей? Ах, мечты сбываются? Трахнутый Газпром с его сбычей мечт! Мне же чуть плохо не стало от мысли, что буду с этим… Вдвоём, в одной палате. Разбежавшись, долбануться в столб! Если попробует снова распустить руки и что-то промямлить в ухо, точно двину по яйцам. Чтоб знал своё место.

Половицы заскрипели, показывая траекторию движения Тимура по комнате. Только бы не подошёл, только бы не подошёл… Проскрежетала кровать. И меня охватило дикое облегчение. Не подошёл. Но уже через минуту я почувствовал себя неуютно. Почему не подошёл? Он же столько раз это делал. И постоянно говорил, что положил на меня… э-э-э-э, глаз, скажем так. Что, уже всё? Любовь прошла, завяли помидоры? Я прислушался к своим ощущениям. Мамочка моя, я же веду себя как девчонка в период течки. Ипа-а-ать… Точно, именно что! Накатило странное чувство. Я понял, что готов сам прийти к нему, лечь рядом и откровенно распустить руки. Трогать смугловатую кожу, под которой спрятаны такие крепкие мышцы. Прикоснуться, наконец, к этому спортивному животу, который так явственно чувствовался каждый раз, когда он помогал мне передвигаться на всё ещё непослушных ногах. Интересно, а какие у него губы? На вид твёрдые, всегда поджатые. А на ощупь? Блядь, о чём я думаю? Совсем уже крыша едет…Он же убийца.

Опять какие-то шорохи. Вот не буду смотреть, и не надейся. Так, одним глазом. Я медленно развернулся, старательно прикидываясь ветошью под простынёй. Ой, лучше бы этого не делал. Тимур стоял в лунном свете, падающем из окна, и потягивался. Да ещё с голым торсом, да ещё и вполоборота… Я попал. Какое тело! Широкие тренированные плечи, рельефная грудь, в меру накачанный пресс, не поражающий кубиками, но такой… Такой… Ёптить! Я мужественно закрыл глаза. На целую секунду. И снова открыл. И ведь ни грамма шерсти на этом теле. Ну ни волоска. Какой, к чёрту, кавказец? Или бреется? Если последнее, то ему памятник надо ставить. В полный рост. И тут мои мысли пискнули и попрятались. Этот гад начал снимать джинсы. Меня бросило в жар, потом в холод. В животе плеснуло теплом, тягучим камнем рухнувшим куда-то ниже. Ну, почему он не в семейниках?! Он издевается! В этих тёмных боксёрах всё же отлично видно, ну или вообразимо. А у меня же не бедная фантазия. Тимур, словно специально, медленно избавился от штанов. И ещё раз потянулся. Он что, знает, что я на него смотрю?! Ой, блядь… И я с тихим стоном зарыл лицо в подушку, пытаясь совладать с мелкой дрожью, охватившей всё тело. И самое главное – мои ёрзанья безапелляционно показали мне, что орган ниже пояса едва не дымится. Осознав происходящее, я облизал пересохшие губы. Хотел? Получи! У тебя стоит на мужика, парень. Да ещё как стоит. Ни с одной девкой такого не было. Дыхание сбилось во что-то рваное и неравномерное. Снова скрипнула панцирная сетка соседней кровати. Похоже, Гиляров забрался в постель. И можно немного расслабиться. Напряжение постепенно начало отступать, но я так и не рискнул ещё раз посмотреть на Тимура. И так всё на грани. Ещё опозорюсь, стыда потом не оберёшься. Бельё же менять надо будет. А кто этим займётся? Правильно, Тимур, моя штатная сиделка и стебалка. А по совместительству – убивец. При одной мысли об этом весь жар куда-то сгинул. Даже мороз по коже продрал. И тут Тимур подал голос:

- Чего вошкаешься? Давно спать пора.

Ну всё, толстый сибирский пушной зверь таки высунулся из-под кровати. Он точно знал, что я не сплю. Вот же извращенец. «Кто бы говорил», - тут же подал голос внутренний бес. Я даже дыхание затаил, надеясь, что всё-таки удастся сделать вид спящего. А я чё, я ничё, другие вон чё, и то ничё, а я, как чё, так сразу вон чё…

- Харэ притворяться, бес, - снова подал голос Тимур. – А то я не знаю, как ты за мной подглядывал. Нравлюсь?