Тифлары – очень чуткие, тонко чувствующие люди. С самого детства они поют и играют на музыкальных инструментах: кто-то на ударных, от ритмов которых ноги сами пускаются в пляс и прибывают жизненные силы; кто-то на струнных, чьи звуки задевают и другие струны – твоей души, и сердце отзывается, резонирует; кто-то на духовых, что успокаивают сознание и настраивают его на высокий лад.

В Слепом городе музыка не просто увлечение – это средство общения и способ познать себя и других. Тифлары умеют услышать свою тишину и выразить любое чувство с помощью музыки. Ибо она порождение не разума, но сердца. А сердце никогда не обманывает.

И всё-таки, несмотря на чуткость и мудрость тифларов, я спрашиваю себя: почему им не дано видеть всего того, что видим мы? Почему они могут узреть лишь потаённое – чувства, эмоции, исходящий от сердца свет?

Где же тот храбрый герой, чей славный подвиг снимет проклятье и вернёт жителям Тифлоса зрение? Или мудрый маг, что расколдует Слепой город, дав ему новое имя?..

А может, это я должна стать тем героем или магом, как знать?

Когда на свет появляется маленький тифлар, близкие собираются вместе, чтобы спеть новорождённому первую песнь. Льётся она мягко, как колыбельная, и звучит приглашением в жизнь: добро пожаловать в наш мир, мы тебе рады! Это Песнь рождения – древняя, как солнечный свет. Ею матери убаюкивают чад, ею поздравляют именинников и привечают путников, вернувшихся домой после долгих странствий.

В день трёхлетия родители помогают ребёнку сочинить мелодию, которая ляжет в основу его собственной песни. Дальше он будет складывать её сам. Это Песнь жизни, что будет меняться вместе с человеком – неповторимое звучание его души.

Тифлары не хоронят своих мертвецов. Тело сжигают, а прах, перемешанный с землёй и перегноем, становится удобрением для деревца, посаженного близкими умершего на берегу реки. Росток питается пеплом, плоть человека становится корнями дерева, стволом, ветвями, листьями, цветами, плодами…

Вечный круговорот жизни и смерти.

В Тифлосе живёт удивительная девушка – скульптор Нарни. На ощупь лепит она из глины прекрасных берегинь и причудливых обитателей океана. И выходят они совсем как живые. Не иначе как сам морской бог помогает Нарни.

Говорят, и необычная бело-голубая глина появилась в окрестностях Слепого города только после того, как девочка слепила из неё свою первую рыбку. Как такое может быть – непонятно. Никто не умеет этого объяснить. Видно, руки у Нарни волшебные.

На одном из крохотных островков к югу от Тифлоса возвышается старый маяк. С наступлением сумерек он становится похож на огромную свечу – это смотритель маяка разводит костёр, возвещающий о близости берега.

На рассвете жена смотрителя поднимается на башенку и гасит огонь. Несколько раз она негромко бьёт в серебряный колокол, ждёт, пока морской ветер унесёт мелодичный звон в город, и лишь затем отправляется спать. Так они и живут.

В августе в Тифлос с юга приходит ветер. Весёлый и бесшабашный, он треплет длинные волосы женщин на морском берегу, срывает желтеющие листья с деревьев возле реки, играет хрустальными колокольчиками в Беседке покоя. Ветер тот пахнет пряностями, он пьян и полон жизни. Имя ему – Умэ́йго. Осенью он уляжется спать и будет освежать Слепой город своим сонным дыханием.

В феврале ветер проснётся – голодный, жаждущий, ищущий. Будет метаться по городу, кидать пригоршни колкого снега прохожим в лица, тоскливо выть в печных трубах, звать в неведомые дали… Первым весенним утром он наконец умчится на восток. Это А́реф, ветер перемен.

В августе, во время звездопада, ветер возвратится в Тифлос, ведя за собой странников, давно покинувших дом. И всё повторится вновь.

В старинных хрониках говорится, что раньше, много веков назад, наш город назывался Тифлос, что означает «слепой». Тогдашние жители его были незрячи, и лишь ясновидцы обладали способностью смотреть на мир – глазами своих ручных ворон. Обычные же горожане никогда не видели ни синего моря, у которого жили в своих уютных домах из белого кирпича, ни голубого неба, пронзённого шпилями куполообразных крыш, ни белокаменных башен городских стен, ни яшмово-красного сердцекамня на центральной площади города.

И так продолжалось бы и поныне, если бы однажды во время летнего звездопада в Тифлосе не появилась незнакомка. Никому не ведомо, из каких дальних стран она прибыла. Кто-то утверждал потом, что видел её отплытие с причала Слепого города – в чужеземной ладье под светлыми парусами. А значит, и в Тифлос она попала тем же путём. Нет, говорили другие. Это весельчак Умэйго, один из ветров Тифлоса, принёс её в город. Дескать, так предсказывали древние пророчества – и вот они сбылись. Третьи лишь задумчиво качали головами.

Никому не ведомо, из каких дальних стран прибыла незнакомка и что она делала в Слепом городе. Доподлинно известно лишь одно – лоб её украшала витая диадема из чернёного серебра, в центре которой сияла необычная жемчужина. Мягкий свет её пульсировал и казался живым. Жемчужно-белый сменялся перламутрово-розовым, плавно перетекал в багровый и затем становился антрацитово-чёрным. Постепенно выцветал до белого – и всё повторялось вновь. Необъяснимым образом манящий свет жемчужины проникал сквозь веки тифларов, и те, открывая слепые прежде глаза, прозревали. За несколько дней незнакомка обошла весь город – и каждый слепец увидел сияние жемчужины.

Что это была за женщина, откуда и для чего явилась она в Тифлос? Этого никто не знал. Как никто не знал, куда исчезла она потом. В летописях говорится лишь о том, что благодаря Женщине-с-жемчужиной Слепой город прозрел. Его жители долго любовались морем, небом, своими домами из белого кирпича, шпилями куполов, белокаменными башнями городских стен и Лунной обители на заснеженной вершине Хрустальной горы… Зачарованные этой красотой, они назвали свой город Альбосом – Белым городом.

На рассвете и на закате алеющее солнце окрашивает Альбос в тёплый золотисто-розовый цвет. А когда на Белый город опускаются сумерки, становится видно, что такой же мягкий свет исходит и от самих горожан.

В Ясные ночи – во время полнолуний – стены Белого города начинают петь. Каждую луну – новая песня. Никто не знает, какая будет на этот раз, – колыбельная, плясовая или погребальная.

Под колыбельные Альбоса спится особенно сладко – счастливым младенческим сном. Под плясовые город преображается: на площади разводят костры и зажигают фонари, жарят мясо и овощи, рекой течёт глинтвейн или вино. Жители Белого города водят хороводы и пляшут до самого рассвета. В те же ночи, когда стены Альбоса поют протяжные погребальные песни, горожане собираются всей семьёй и поминают своих ушедших.

В Ясные ночи поют городские стены и стены домов, стены Башни мудрецов и Лунной обители… Поют вместе с ними и жители Альбоса. Море шумит им в ответ.

В Тёмные ночи – во время новолуний – стены Белого города тихонько шепчутся. На множестве языков, живых и давно канувших в Лету, вопрошают они только одно: «Кто ты, чего ты хочешь, в чём твоя правда?»

Это тихий, ненавязчивый шёпот, и под него вполне можно спать, если хочется. Но лучше просто лежать и, закрыв глаза, прислушиваться к самому себе. Самые важные ответы – внутри.