Мэл обернулась и посмотрела на него виновато. Бен не заслуживает ещё больше переживаний, чем вынес из-за её побега на Остров. С возвращения в Аурадон она постарается быть лучшей для него с удвоенной силой. Просто Гарри действительно друг. Вот так внезапно и парадоксально. Даже если им порой могло казаться, что больше. Такое случается, когда уединение смешивается с откровением. Но все случайности не длятся долго. Они растворяются в красках реальности, оставляя лишь чувство благодарности за пережитое.

— Спасибо. За все, — Мэл избегает смотреть ему в глаза.

— Береги себя, принцесса, — провоцирует Крюк, но удостаивается только мимолетного прощального взгляда. Даже никаких пылких возражений. Да и сам он не отвешивает игривый поклон в ответ. Они поразительно сами не свои, когда окружение запирает их стихии.

Мэл садится в машину, не оборачиваясь. Бен заходит в салон следом, и водитель закрывает за ними дверь. Чтобы увидеть Гарри, Мэл нужно обернуться, и она точно знает, что это плохая идея. Ей больше не о чем беспокоиться. Крюк не пропадёт. В конце концов, он остаётся в своём привычном мире. Это ей нужно переживать перед глубоким и окончательным погружением в чужой.

Когда лимузин въезжает на мост, его слегка встряхивает, но дальше дорога проходит до тошноты гладко. Мэл кажется, когда барьер останется позади, все, что отгорожено им, перестанет существовать. Острова, замок, пираты. Будто закончилась книга приключений, в чтение которой она погрузилась с головой. Но Мэл все ещё реальна. Частичка Острова. В этом помогает убедиться тёплая рука Бена на её руке и запах шоколада от сладкого бара. Мэл пристально смотрит на Бена, а потом улыбается.

— Спасибо, — ведь она так и не успела его поблагодарить.

========== Эпилог. ==========

По телевизору Мэл выключить можно, но в голове никак. Поэтому Крюк уходит из забегаловки, хлопая салунными дверями. А остальные остаются. Там показывают королевский котильон, и каждый считает своим долгом полить грязью всех: королевскую семью, гостей, фею Крестную и особенно мерзавку Мэл. Фигурально и буквально. По выпуклому экрану стекает мерзотная подлива. При этом максимально надо изображать безразличие, будто выплескиваешь поток ненависти от нечего делать, а не потому, что в груди свербит денно и ночно. Правда Гарри такова, что притворяться он не может. От вида Мэл в красивом бальном платье и с маленькой диадемой в волосах у него кулаки сжимаются сами собой. И ещё этот напуганный взгляд пойманного зверя…

Крюк вдыхает морской воздух полной грудью и запрокидывает голову. Вроде должно полегчать, но ощущение её зажатости стягивает лёгкие в тиски. Или сердце. Крюк не очень разбирается, где у него болит. Кажется, что везде и всегда. Наверное, он подхватил пне-вмо-ни-ю на море. Стойкость стала ни к черту. Раньше было лучше.

Над их головами светит луна. Он знает, он видел её на экране, а если пройдёт вдоль берега к мосту, то увидит и яхту, на которой сейчас в разгаре котильон. На котором маленькая ведьма сталкивается с большим самоподавлением ради всех людей, что её не заслужили.

Гарри закладывает руки в карманы плаща и идёт к кораблю. Там сейчас тихо, только раздаётся плеск ночного прибоя о борта.

Он устраивается в каюте, где пока что не хозяин, хотя это уже всего лишь вопрос времени. В буфете с битым стеклом на одной створке находится отличное пойло. Бутылка так хороша, что Крюк предпочёл бы ей отметить капитанскую победу, но не вытерпел и открыл в разгар поражения. Под мерную качку и йо-хо-хо бутылку рома проходит ночь, пока в грязное витражное окно не стучится рассвет.

Соленая вода разъедает глаза, губы и нос — ему хочется раствориться. Он резко поднимает голову из бочки и откидывает назад, окропляя все вокруг брызгами с волос. Ему до тошноты плохо. И это, пожалуй, единственное, что удерживает Крюка, чтобы не разразиться гневом на тех, кто налил в эту чёртову бочку морской воды! Это, и ещё то, что на корабле до сих пор никого. Так казалось, пока шаги где-то поблизости не стали откровенно отчетливыми.

«Ну наконец-то,» — мелькнула раздраженная мысль. Крюк лениво повернул голову.

— Гарри, — улыбается она, стоя на трапе. В лиловой косухе, но с чёртовой диадемой, запутавшейся в волосах. Он себе не верит.

— Ты и понятия не имеешь, как я рада тебя видеть! — говорит Мэл будто бы по-деловому, осторожно поднимаясь на палубу, а потом останавливается на секунду, чтобы наплевать на все и прилететь в его объятия.

«Как же хорошо,» — мягко улыбается Крюк.

И, может быть, в этот раз все кончится иначе.