- Не торопись, у нас много времени впереди…
Да, десять ночей, которые отделяют Эйгона от постели Висеньи. А может и больше, королям и драконом ведь тоже нужен отдых. Рейнис играла своими сосками, пока супруг и брат срывал с себя одежду и швырял ее прямо на пол, на травянистую зелень ковра. Темный балдахин обернулся бархатным небом, а выступающие позвонки на спине Эйгона – становыми шипами, как у дракона. Рейнис провела по ним ногтями, и мужчина глухо зарычал ей в шею.
Принимая короля в себя, Рейнис выгнулась, дрожа в предвкушении сладости, всхлипнула, внутренне сжимаясь. На десять ночей Эйгон Таргариен будет для нее больше мужем, чем братом, а потом, на одну ночь – братом и супругом сестры ее Висеньи, но разве это важно? Главное, что они любят, что они от крови дракона.
И что завтра утром Рейнис будет ждать ваза с медовым печеньем и новый соловей в золоченой клетке.
========== Приручить волчонка (Рикон Старк/Жанея Ланнистер) ==========
Допустим, Ланнистерам удалось прибрать к рукам не только Сансу, но и Рикона. Прямой наследник Севера - и его нужно женить. Выбор пал на Жанею Ланнистер, дочь сира Кивана и леди Дорны, урожденной Свифт. Первая встреча и знакомство жениха и невесты.
Пятилетний жених смотрел на свою нареченную по-звериному исподлобья и угрюмо. Девочка в смущении прятала личико в складках материнской юбки, и Дорна Ланнистер, урожденная Свифт, всхлипывала и то и дело промокала глаза кружевным платочком, отчего взгляд леди Дженны блеснул ядовито-презрительно. Курица глупая, ну чего рыдать? Чай не завтра Жанее на Север отправляться и ночь она скорее с няньками да подружками проведет, чем со своим маленьким северным лордом. Женщина подтолкнула Рикона Старка, и мальчик неохотно выступил вперед. Он поклонился учтиво, но в юном голосе не было ни теплоты, ни радости:
- Счастлив встретиться с вами, миледи, - буркнул Рикон, на что леди Дженна улыбнулась довольно и сыто, щурилась, точно львица, пригревшаяся на летнем солнце. Волчонок, еще недавно дикий и злющий, выглядел настоящим лордом – серый бархат, белый шелк, бежевое кружево на вороте и манжетах. А когда только он попал к Дженне, был варваром, маленьким чумазым дикарем в шкурах и вареной коже, ни манер, ни уважения – словом, одичалый, а не сын Неда Старка. Леди Дженне немало пришлось потрудиться, чтобы выбить из волчонка всю дурь. Мальчишка сопротивлялся, кидался хищным зверьком, но в конце концов урожденной Ланнистер удалось его приручить. Теперь смотрите-ка, какой красавчик, почтительный и вежливый, да и невеста мила, но вот золотого ланнистерского блеска ей явно не достает. Коски у малютки Жанеи светло-русые, глаза больше серые, чем зеленые, однако, слава Семерым, подбородок у нее на месте, не то что у ее матушки. Дорна продолжала скулить, гладя дочь по голове:
- Это твой будущий муж, моя хорошая, - шмыгнула носом женщина, на что леди Дженна устало закатила газа. Жанея робко взглянула на Рикона, и юный северянин ответил ей немигающим, по-волчьи тяжелым взглядом. Дженна Ланнистер нахмурилась. Слишком уж в мальчонке много Севера, хотя лицом удался в мать-южанку. Леди Дженна не любила пороть детей, но маленький Старк может не оставить ей выбора. Детей нужно держать в границах, все-таки он будущий лорд Винтерфелла. Жанея робко пролепетала приветствие и протянула жениху свою маленькую ладошку. Рикон насупился еще больше, попятился, но леди Дженна скалой, облаченной в темно-розовый бархат, загородила ему путь. Мальчик обреченно вздохнул, вжимаясь спиной в ее живот, уперся пятками в пол, но женщина неумолимо двигалась вперед, подводя ему все ближе и ближе к невесте. Леди Дорна в свою очередь подталкивала к жениху свою дочку.
- У меня есть пони. И котенок, - выпалила Жанея, приближаясь к Рикону мелкими семенящими шажками. Мальчик строптиво фыркнул, отворачиваясь.
- А у меня есть лютоволк. Был. Он убежал, - и синие глаза облили леди Дженну едкой злобой. Женщину окатило холодом, звенящее беспокойство заворочалось в груди. Не может… не должен ребенок смотреть с такой ненавистью. Леди Жанея сморщила носик.
- Ты… вы врете. Не бывает лютоволков. Если хотите, я дам вам покататься на моем пони…
- Надеюсь, мальчик останется на Юге? – влезла леди Дорна. – На Севере поклоняются ложным богам. Не хочу, чтобы муж моей ненаглядной Жанеи был еретиком и язычником.
Леди Дженна выбранилась про себя, сжала затвердевшие плечи маленького Старка за мгновение до того, как он кинулся к тупой клуше Свифт. Это же надо быть такой пустоголовой! Кивану она пусть и по сердцу, и злобы в ней нет, зато глупости в избытке! Только бы Жанея не в нее уродилась!.. Рикон вырывался из крепкой хватки Дженны, рыча яростно и сердито раздразненным волком.
- Старые боги не ложные! Мой лорд-отец верил, и Оша верила, и я верю! Сами вы ложные! Из-за вас Лохматик сбежал! – к разъярившемуся северянину спешили уже гвардейцы Ланнистеров. Им еще до знакомства жениха и невесты был дан приказ – увести мальчика, если что-то пойдет не так, да и сама Дженна разъяснила маленькому Старку, каким будет наказание за упрямство и непослушание. Проклятые Старки! Проклятая Дорна Свифт, которая не знает, когда лучше заткнуться! Невестка прижимала к себе испуганную дочь, и ее скошенный подбородок испуганно дрожал. В глазах Рикона Старка горели синие огоньки.
- Не хочу я жениться на этой!.. и ее пони мне не нужен! Леди-Хорек! – успел выкрикнуть мальчик прежде, чем его увели. Все-таки придется пороть… женщина взглянула на квохчащую над Жанеей Дорну, но девочка была на удивление спокойна. Она смотрела вслед своему нареченному, чье рычание стихло, едва за ним захлопнулась тяжелая резная дверь. Леди Дженна чувствовала, как горит у нее лицо. Только она думала, что приручила мальчишку, что волк в нем уснул, как взыграла в нем северная кровь. Но нельзя же оставить его на Юге! Рикон – лорд Винтерфелла. Дженна тяжело опустилась в кресло, алчно приложилась к штофу с вином, но даже борское золотое не смогло прогнать лихорадочной тревоги. Ничего, ничего… них еще много времени, еще успеют посадить лютоволка на цепь. Если как следует обучить Жанею, то она им поможет. Старк еще будет есть у нее с рук.
- Я все-таки дам ему покататься на моем пони, - задумчиво промолвила девочка, кусая губы. – Только если он хорошо меня попросит.
- О, не волнуйся, малютка, - Дженна обмахивала себя платком и улыбнулась племяннице. – Он попросит, непременно попросит.
========== Мать Теней (Оберин Мартелл/Мелисандра) ==========
Татуировка обхватывала узкое бледное лицо жреца точно огненные ладони. Она начиналась от уголков рта, рыже-алое пламя разбегалось от крыльев длинного тонкого носа и огибало скулы, виски, соприкасаясь, сплетаясь на затылке. Его одежды, золотисто-красные, трепетали на ветру, казалось, что он горит заживо. Когда кончики его пальцев вспыхнули, словно свечки, по толпе горожан пробежал дружный восхищенный вздох. Мутное отражение жреца в черно-маслянистых стенах жило собственной жизнью – заламывало тонкие, неестественно длинные руки, изгибалось, росло и уменьшалось, в то время как сам он был недвижим. Тень плескалась у его ног чернильной лужицей. Он пялил свои багровые глаза на паству, и немигающий взгляд жреца горел внутренним алым светом, словно внутри них тоже бился огонь. Оберин Мартелл не сразу понял, что жрец больше, чем слеп - в плену его век были заключены два кровавых рубина.
Он простер горящие руки к пастве, и горожане потянулись к нему, точно побеги к солнечному свету. Принца несло вперед людским потоком, к постаменту огненного жреца. Юноша охотно подошел ближе – уж больно диковинно выглядел этот заморский септон-язычник. Много где водились заклинатели огня, но они рубины в глаза не вставляли. Были скорее скоморохами, артистами, развлекающими толпу, а этот проповедывал, говорил торопливо и страстно, и толпа ловила каждое его слово.
Жаль только, говорил он на асшайском, языке сложном и малоизвестным. Оберину с его знанием валирийского приходилось только догадываться о смысле проповеди. А впрочем, о чем может говорить жрец? О вере, о божьем гневе, что падет на головы грешников. Может, вестеросским септонам тоже следует каким-нибудь трюкам выучиться? Или чтобы нагие девицы плясали во славу Семерых. Тогда бы Оберин, пожалуй, стал бы частым гостем в септе. Что сделает службу лучше, как не кающиеся грешницы, обнаженные в знак своего раскаяния?
