Военно-революционный Совет делал ставку по известной схеме, выработанной большевиками еще до Октябрьского переворота, на класс рабочих и крестьян. В Забайкалье эти два класса представлялись в основной своей массе железнодорожным пролетарием и казачеством.

Листовку с текстом передали в паровозном депо одному из проверенных делом смазчиков, который и доставил воззвание к казакам в их поселок.

«Братья-казаки, капиталисты с помощью поставленных генералов направляют вас против рабочих и крестьян, а мы открыто и честно говорим вам, что советская власть – это есть трудовая рабоче-крестьянская власть, которую мы будем защищать до последней капли крови. Генералы и царские офицеры хотят ее уничтожить, потому что она отнимает у угнетателей народа в лице капиталистов, помещиков и кулаков землю, фабрики и заводы, которые после революции должны перейти в руки рабочих, крестьян и казаков.

Эта черная свора пьет вашу кровь! Запустеют ваши поселки и села, зарастет травой степь, потому что некому будет обрабатывать ее, и в награду вы получите прежнюю царскую власть с ее тюрьмами, виселицами и расстрелами. Это неправда, когда вам говорят, что советская власть отберет у вас землю. Она не отбирается у трудового казачества. Излишки земли возьмут у казаков-кулаков и поделят ее между иногородней беднотой.

Много казаков переходит на сторону советской власти. И не верьте генералам на их посулы вольготной и сытой жизни в случае победы над большевиками. Переходите на нашу сторону, соединяйтесь с рабочим классом. Пусть ваша мозолистая рука покарает всех врагов трудового народа! Переходите на сторону Красной армии! Вместе будем бить и добивать буржуев!!!»

В январе 1919 года вышла печально известная «Директива о расказачивании». Документ развязал руки новой власти в отношении казаков. Репрессии, переселение с коренной территории, экономический террор – красные не гнушались никакими приемами. В результате за короткий срок численность казаков в России сократилась в два раза.

По мнению многих историков, за расказачиванием стоит один человек – Сергей Иванович Сырцов – председатель Донского бюро РКП(б). Позже – председатель совнаркома РСФСР. Он был убежден, что о никаком сотрудничестве с казаками не могло быть и речи. А «аграрная революция на Дону должна состоять в полном разрушении экономического базиса казачества». В общем, казаки были для него как кость в горле. В них он видел непримиримых врагов, от которых нужно было избавиться любой ценой. И если когда-то римский политический деятель Катон Старший все выступления заканчивал одной фразой «Карфаген должен быть разрушен», то Сырцов в докладах в ЦК всякий раз упоминал о необходимости ликвидации казачества.

В конце августа 1918 года на одной из крупных железнодорожных станций Транссибирской магистрали выступал командующий революционными войсками Сергей Лазо. Высокий, горячий, красивый. Его речь звенела ледяным надрывом:

– Пролетарская революция победит, в этом не может быть сомнения. Мы здесь, на дальней окраине, потерпели поражение. Советская власть пала. Отечественным белогвардейцам помогала зарубежная контрреволюция. Без нее мы бы уничтожили белогвардейцев. Я, товарищи, знаю, какой вопрос больше всего мучает вас – что делать дальше? Прежде всего, не падать духом, не поддаваться панике, не терять веру в победу, ни минуты не забывать о борьбе, готовиться к ней, работать в подполье, вооружаться! Власть Советов здесь пала временно. Трудовой народ вновь сплотится, ряды бойцов умножатся в сто крат, и мы опять победим. Да здравствует советская власть!

На выступление командующего собравшиеся ответили одобрительным шумом и громкими хлопками.

Вперед протиснулся низенького роста мужик в черном пиджачишке и закричал:

– Качать командующего!

Но Лазо предупредительно вскинул руку, останавливая душевно-стихийный порыв толпы.

Принесли и поставили прямо на щербатом перроне дощатый столик. Пододвинули табурет. В раскрытую тетрадку стали записывать фамилии добровольцев-красногвардейцев. Четверо в разномастной – ни военные, ни гражданские – одежде притащили почти волоком от вагона тяжелый ящик. Утеревшись рукавами, присели прямо на ношу. Подошел человек в потертой кожаной куртке, строго скомандовал. Все четверо поднялись с ящика. Выдергой сковырнули крышку. Развернули замасленную желтую бумагу. Из-под нее блеснули вороненые стволы винтовок.

К столику выстроилась очередь. Расписавшись в тетрадке, мужики подходили к раскрытому ящику. Получив винтовку, пока еще без патронов, красногвардейцы направлялись все тем же строгим человеком в кожаной куртке к товарному вагону, где происходила выдача риса добровольцам. По два пуда на человека.

Вечером из форточек многих квартир железнодорожных казарм тянуло запахом вареного риса. Ребятишки сглатывали слюну, заглядывая голодными глазенками на раскаленную печь, где в кастрюле прела каша.

– Добрый винторез. В тайге сгодится, – любовно поглаживал гладкий приклад, цевье, ствол кое-кто из добровольцев-красногвардейцев. – Только бы патронов разжиться теперь. Обещали, правда, дать. Тогда и на охоту не грех сбегать.

– Да, паря. Таким винтом любую животину можно положить. Ни один сохатый не убежит, – цокал языком, восторженно глядя на предполагаемую кормилицу, собеседник. – Только бы насчет патронов сдержали слово.

– Обещали, значит, дадут. Куды денутся, коли беляк прижмет?

– И что? В своих стрельнуть можешь?

– Каких своих?

– Ну, ежели сосед твой Куприян или вон кум Митяй повстречаются. Говорят же, что оба они у Семенова…

– Не знаю, – пожал плечами доброволец.

– А ежели не знаешь, зачем записался в отряд самообороны?

– Все стали записываться, и я записался. К тому же рису вот отвалили.

– Что же, из-за рису теперь голову подставишь?

– Может, еще обойдется.

– Ага, обойдется. Придут семеновцы или японцы, куда бежать с твоей винтовкой без патронов? Если в сопки, то там тоже нечего делать с пустым оружием. Тоже боеприпас нужен.

– Поживем – увидим.

Оба замолчали.

– Ладно, пойдем кашу есть, вон баба уже мисками стучит.

– Пойдем, отведаем твоей кашки. Лишь бы только из того риса кутья не получилась.

– Сплюнь, не каркай…

В лобовой рубке конников атаку казачьей лавы красные не всегда выдерживали. Вчерашние шахтеры, железнодорожники, крестьяне в большинстве своем могли более-менее держаться в седле и вертеть по сторонам шашкой. До казачьей выучки им было далеко. И тогда это напоминало избиение младенцев. Другое дело, когда белые казаки сталкивались с красными казаками. Начиналась настоящая рубка, достойный массовый поединок, конно-сабельная дуэль.

Лазо бился с атаманом Семеновым полгода, но так и не смог его победить. Он несколько раз оттеснял его в Маньчжурию, но затем атаман вновь переходил в наступление и гнал Лазо на север.

Жестокий бой отряды Лазо испытали на реке Куэнге. Белоказачьи сотни, почти полностью сформированные в одном из близлежащих сел, частью перебили пулеметным огнем, частью порубили шашками оба полка красных. Последний резерв Лазо. Жалкие остатки рассеялись по перелескам, спрятались в дальней чаще, начинавшейся к северу.

Не спавший двое суток, обросший густой щетиной, Лазо в ярости скрежетал зубами:

– Вернусь, сожгу село, белоказачью рассадницу, дотла…

А летом, зажатый в клещи между Семеновым и чехословаками, Лазо покинул Забайкалье.

В июле 1919 года, когда Красная армия на Восточном фронте, освободив Урал, подошла к границам Сибири, ЦК РКП(б) принял по вопросу сибирских партизан развернутое решение, предусматривающее, что партизанские отряды должны немедленно установить связь между собой, координировать свои действия и переходить к централизованному командованию. Но процесс оказался сложным и длительным. Реорганизация затянулась вплоть до января 1920 года, когда в результате освобождения Красной армией Сибири войска партизан были расформированы. Но первоначально партизанские отряды сводились в полки. Партизанские войска лишь внешне напоминали структуру Красной армии, которая комплектовалась по классовому принципу в порядке мобилизации. Партизанские отряды возникали в районе боевых действий и формировались из добровольцев, которых подбирал лично командир. Добровольность – один из главных партизанских принципов.