Из рубашки, сверкнув, показался медальон в виде шестиконечной серебристой звезды с небольшим, разбитым посередине, сапфиром. Осторожно сняв с себя почти что единственное, что осталось от отца, парень сжал его в руке, всё ещё ощущая эту мёртвую теплоту чужого тела, до которого больше не дотронется, и ненависть огненной змеёй взвилась в груди.
Скривив от собственного бессилия и гнева губы, Виктор лишь сильнее сжал в руке медальон. Он бежал из собственного дома как какой-то преступник, вынужденный скрываться от погони и гнёта того, кого готов убить собственными руками. Именно в этот миг он ненавидел его всей своей душой, еле сдерживаясь, что бы не повернуть лодку и не вогнать в шею незнакомца свой кинжал.
— Отец… — не сводя взгляда со своего отражения почти что прошептал парень. — Я не знаю, как мне быть… я не знаю, что делать. Всё стало так запутанно… мне не хватает тебя больше всех.
Протянув руку, он коснулся холодной воды онемевшими пальцами, как запястье что-то сжало, со всей силы потянув вниз и заставив испуганно отстраниться, схватившись за борт. Горло пережал страх, как что-то вновь со всей силы рвануло вниз и, не удержавшись на ногах, Виктор упал в ледяную воду, что тут же начала проникать внутрь, сковывая руки и заставляя отчаянно спускать с губ пузырьки воздуха. Потянувшись вперёд, он нащупал странное прочное стекло, и тут страх взял своё. Сжав ладони в кулаки он ударил по хрусталю, отчаянно всматриваясь золотыми глазами в постепенно меркнущее небо, в нависшие над рекой деревья, в еле проглядывающую закатную дымку, чувствуя, как сердце всё медленней и медленней отбивает свой вечный ритм.
И тут словно что-то поменялось. Стекло вдруг прошло трещинами, давая путь к поверхности, а зеркала задрожали, заставив туман вокруг мальчишки подёрнуться золотом, и будущее замелькало перед глазами, порой проносясь за доли секунды, а порой и задерживаясь на долгие минуты.
Темница. Тут пахло сыростью, плесенью и мраком. Он ощущал всё это даже не имея лица, чувствуя спиной холод каменной стены, ледяные кандалы на шее, руках и ногах, окутавшие его изорванное в клочья тело. Чувствовал, как со свежих ран струится ещё горячая, обжигающая кровь, капля за каплей спадая на покрытый старым сеном пол. Чувствовал чужие прохладные руки, что изо дня в день касались его груди, омывая глубокие раны и порезы, а он даже не мог взглянуть на того, кто это делал. Не мог вздохнуть воздуха, не мог увидеть свет от огня в чугунных чашах, не мог даже испить воды! Тряпичная кукла, на век прикованная к стене и лишившаяся собственного лица. Не он должен быть на этом месте, совершенно не он…
Туман вновь подёрнулся золотом, и видение пропало, сменившись другим.
Странный, словно вымерший город из чёрного камня с пустынными улицами, по которым блуждают вечные тени, с громадным, великим, но уже пустынным дворцом в самом центре. И среди этого призрачного ужаса, гробовой тишины, блуждает она. С её копны тёмно-рыжих волос сочится вода, а в пальцах она сжимает странные серебряные часы со множеством стрелок, то и дело, что отчаянно оглядываясь по сторонам, вслушиваясь в тишину и спуская с потрескавшихся губ белый пар. Но вот что-то случилось, и она уже бежит, задыхаясь от сухого воздуха, навстречу словно выплывшей из мрака Золотой Двери, куда и ныряет, пропадая в белом ослепительном свете…
Книга. Старая, с потрёпанными пожелтевшими страницами и странным золотым названием на синей обложке, что почему-то носит имя Города Всех Дорог. Её листы исписаны ровными чёрными буквами, что порой исчезали из виду, или вновь прибавлялись, с шуршанием переворачиваясь с одной страницы на другую, меняя сюжет, перечёркивая имена и вставляя монстров, которых быть не должно. И вот она вспыхивает яростным огнём, погребая всё во мрак.
Но вот показалось небо, и словно трещина между мирами: справа Пустыня со своими беспощадными золотыми песками, в чьих барханах обитают костяные змеи, способные парить высоко над головами при помощи воздушных мешков на защищённых чешуйками брюх, и наездники на них, искусно управляющие с существами. А слева Север, полностью белый, словно на него не хватило красок, с громадными зверями, чей мех сливался со снегом, а рёв был подобен грому. Они были в доспехах, покрытых золотом и серебром, а за их спинами высилась скала изо льда, внутри которой покоилось громадное создание, сверкая рубинами глаз и готовясь пробудиться от тысячелетней спячки. А в центре, словно гранича между ничейными землями, высился замок из красного камня с высокими чернильными шпилями, протыкающими два солнца одновременно. И там, в богато украшенном зале с резным потолком и троном из чистого золота, восседала Призрачная королева, чья красота вряд ли сравнилась бы со всем тем, что Вику удавалось увидеть. Но она была уже не та, что раньше. Нет… в её груди горел новый, великий огонь, что ни мог не обжечь тех, кто пытался им завладеть…
Зеркала затрещали, и туман опасливо пропал в нём, заставив мальчишку вздрогнуть и потрясённо поднять глаза, смотря на Короля Полоза, чья ледяная руку покоилась на его голове.
— Проснись.
Глава 19. Красные ленты
Виктор изумлённо раскрыл глаза, выдохнув спёртый в груди воздух и испуганно оглянувшись. Всё внутри перемешалось, и голову задурманило множество видений, совсем не похожих друг на друга. Вот град из изумруда и Король Полоз с вечно каменным сердцем, и в тот же миг всё это в крови, в чужих костях, выпирающих из-под земли, и тысячью мёртвых склизких змей, заполняющих коридоры и залы дворца. Этого ведь не должно было быть, словно кто-то взял и изменил историю, так же, как с той стеклянной рекой. Хрусталь не разбить просто так, точнее, его вообще невозможно разбить, и что-то тогда пошло не так. Он не умер, а до сих пор жив, до сих пор дышит и чувствует. Всё изменилось… как только появилась Мария. Она уже была тут, в этом Забытом Городе, и прошла через Золотую Дверь. Но разве… разве это возможно? Получается, его спутница вообще не из одного из десяти связанных друг с другом миров, а откуда-то дальше, почти что из неизвестности…
Качнув головой и облокотившись об холодную чернокаменную колонну, Виктор на миг зажмурил глаза, пытаясь привести лихорадочно скользящие перед взором мысли в порядок. Сейчас не время думать о чём-то левом, особенно когда он оказался в месте, пропитанном марком.
Настороженно оторвавшись от холодной колонны, покрытой сотнями трещин, он осторожно оглянулся, смотря на старинные двери за своей спиной с вырезанными на них змеями, чьи головы напоминали серебряные черепа. Они тускло светились в темноте, давая хотя бы хоть что-то разглядеть в этом по истине громадном мрачном зале с запыленными стрельчатыми витражами, что вздымались по бокам какого-то громадного сооружения, пропуская лишь слабый голубоватый свет, бликами падающий на пол с прожжённым бордовым ковром и словно специально кем-то разбросанными лепестками как розовых, так и алых роз, тихо шуршащих под голыми стопами.
Оглядываясь по сторонам и осторожно шагая вперёд, как хищник крадётся к своей добыче, Виктор не сводил взгляда с возвышающегося напротив трона, лишь порой поднимая голову и вглядываясь в темноту бездонного потолка с еле заметными очертаниями тяжёлых люстр. Он мог бы с уверенностью сказать, что тут было пустынно, но каждый раз во мраке стен замечал фигуры, не тени, что как статуи замерли на своих местах, не смея даже шелохнуться и не мигая смотря на того, кто на веки остался охранять свой трон даже спустя долгие сотни лет.
Бесшумно шагнув на запыленные ступени и чувствуя, как ноги утопают в мягком, но весьма пыльном ковре, Виктор неуверенно протянул руку, сжав пальцами старую жёсткую ткань и со всей силы потянув на себя. Пыль и столетняя паутина взвились в воздух, мешая разглядеть того, кто покоился всё это время на троне, но стоило только им вновь улечься на обтянутые серой кожей кости, на чёрный резной трон и мрамор под ним, как парень неуверенно отшагнул назад. Его взгляд янтарных глаз не мигая смотрел на мертвеца, что на пару метров возвышался над ним и, если бы вдруг поднялся, даже бы и не заметил незваного гостя, так бестактно вторгшегося в его владения.
