— Разве не ты стремилась наконец-то отдохнуть после всех этих суматошных дней? — раздался позади насмешливый голос, и под ногами негромко заскрипели половицы.
— А ты, я смотрю, даже понятия таково не знаешь? — не стала отпираться девушка, невольно вздрогнув, когда тот опустился рядом, держа в руках начищенный до блеска топор с немногочисленными трещинами на лезвии. — Думаешь, справишься? Там были люди и посильнее тебя, но даже они не вышли из этого лабиринта.
Он не ответил, проведя тонкими пальцами по деревянному древку, замечая отголоски звёзд, лихорадочно плясавших на лезвие. И только после, вскинув голову, ещё долго всматривался в ночное небо, провожая потухшим взглядом срывающиеся с небосклона звёзды, словно раз за разом загадывал одно и тоже желание, надеясь, что хоть когда-то оно да и сбудется.
— Лабиринт — это Тьма, и я тоже Тьма… мы с ним похожи. Поэтому мне будет проще идти туда одному, без никого. Мне всегда было легче в одиночку. Проблемы тогда не кажутся настолько серьёзными, и не надо заботиться о чьих-то судьбах, не надо возлагать на себя ответственность… да и жизнь тогда кажется гораздо легче. Ни что не тянет назад, не надо ни к кому возвращаться, ни надо никого любить…
— И ты бы выбрался в одиночку из тюрьмы? Ты бы вернул себе в одиночку лицо? Да и ушёл бы ты в одиночку от безликих? — взглянув на него совсем тихо произнесла Мария, обняв себя за плечи и с какой-то только для неё понятной тоской уставилась на неустанно колышущуюся жёлтую траву под ногами. Она была везде. Пробивалась через чёрную землю, оплетала ступени, распускалась в домах, лезла через скрипящие половицы. — Я тоже думала, что в одиночку легче будет пережить всё самое тяжёлое, легче будет постигнуть себя… но порой это одиночество сводит с ума. Так что я могу понять те чувства, которые ты испытывал в темнице. Это ужасно — слышать только стук собственного сердца и надеяться на то, что оно когда-нибудь смолкнет… как думаешь, а если я вдруг умру тут, меня станет хоть кто-то хоронить?
— Разве у тебя здесь никого не осталось? — как-то безразлично поинтересовался Виктор.
Она взглянула на него, поведя плечом и поднявшись со скрипнувших ступенек, смотря, как с неба срываются звёзды. Одна за другой они пролетали над лесом, охватывая на миг всё серебром и скрываясь за призрачным горизонтом, о котором приходилось лишь догадываться. Ей начинал нравиться этот мир, пусть он и был пропитан тьмой, страхом и своими чудовищами, но он манил её чем-то неизведанным… манил своей таинственной красотой, которая проглядывалась во всём.
— Совершенно никого, — выдохнув, одними губами произнесла Мария. — В этом мире я одна…
— Так не бывает, — негромко заметил Виктор, отложив топор в сторону и бросив на свою спутницу недоверчивый взгляд.
— Бывает, можешь мне поверить, — обхватив подрагивающие плечи озябшими пальцами прошептала девушка, взглянув на него и всё же заставив на губах показаться слабое подобие улыбки. — Так неужели у тебя кто-то остался?
Успев заметить, как Виктор на долю секунды побледнел, Мария уселась напротив, подперев кулаками щёки и выжидающе взглянув на него, даже не собираясь отводить взгляда от рассерженно вспыхнувших золотом глаз. Сейчас они казались уже не такими страшными и даже приятными, особенно тот янтарь, что таился в них. Они были знакомыми, почти что чарующими, и, как бы она не хотела этого признавать, все же напоминали ей огонь, у которого можно сделать привал и отдохнуть. Красивые глаза, пусть и хитрые.
— Даже если и так, — дёрнув уголки губ в напряжение негромко произнёс Виктор, всё ещё подозрительно поглядывая на девушку, не смея оторвать взгляд от её заинтересованно вспыхнувших рубином глаз, тускло светившихся в ночи подобно двум самоцветам, — они вряд ли помнят обо мне… я провёл в темнице несколько лет, и не исключено, что десятилетий. Хоть моё тело и разум не постарели ни на миг, вряд ли с ними произошло тоже самое.
— Так, получается, ты меня что ли старше? — сощурив глаза подозрительно спросила Мария. — А я то думала, что ты только недавно из отчего дома ушёл, раз ведёшь себя так нагло.
— Тебе то сколько? — не выдержав и наклонившись вперёд с усмешкой на губах поинтересовался явно оживившийся парень. — Только не говори, что ты ведунья с Пустыни и проживаешь уже не одну сотню лет, хотя для себя ты довольно хорошо сохранилась. Даже песок из ушей не сыпется.
— Сочту это за комплимент, — ехидно ответила та. — Как бы там ни было, если не брать в расчёт те годы, что ты провёл в темнице, я всё равно тебя старше…
— Не зазнавайся, — не выдержав, посоветовал Виктор. — Из нас двоих физически сильнее я, морально же ещё надо смотреть, но уверен, что в этом деле ты меня не обходишь… и всё же знаешь что мне интересно?
Мария недоумённо пожала плечами, не отрывая взгляда от своего собеседника и чувствуя, как внутри комком сворачивается нехорошее, даже гадкое предчувствие.
— Помнишь кровавую топь? И те стрелы? А ещё змей? А после реку из стекла, которую ты каким-то «чудом» смогла пробить? — наклонившись так низко, что девушка уже могла почувствовать холод, исходивший от его белой кожи, поинтересовался парень. — Ещё тогда я мог подумать, что у тебя есть какие-то гены Пилигримов, но в самый последний раз, на реке, эта вера во мне поколебалась… даже Безымянный не мог пройти это стекло не отдав ему какую-то жертву, а особенно после вернуть её себе. На это не способен никто, так я думал до сегодняшнего дня… эта река когда-то забрала человека, с которым я переплывал её и, сколько бы не пытался, не смог расколоть стекло. Так неужели ты, что без пяти минут считает себя героем, смогла? Вот в это уже крайне трудно поверить…
— Так и не надо верить… доверяй и всё, пусть это и трудно и сейчас почти что невозможно, разве у меня есть повод обманывать тебя? Мы сейчас в одной лодки плывём, так к чему её топить? — негромко поинтересовалась Мария, всё же поднявшись и аккуратно отдёрнув подол платья. — Я знаю, что не нравлюсь тебе, и у тебя нет совершенно никаких поводов мне доверять или даже верить… я могу быть послана тем же Безымянным, быть анедом или же самой Тьмой, спасая тебя ради собственной выгоды. Думай как хочешь, вот только если утром твои кости у ворот появятся, кроме меня тебя уже никто не похоронит… а знаешь почему? Потому что ты никому не будешь нужен. Совершенно никому.
На миг задержав дыхание, Мария поднялась по скрипучим ступеням, лишь на пару секунд взглянув на даже не вздрогнувшего Виктора, что всё так же смотрел на пустоту перед собой, прошла в дом. В нос тут же ударил пряный запах засохших трав и старины. Тёмные неровные стены тут были отделаны пёстрыми тканями, а две комнатки, в которых мирно посапывали близнецы, и вовсе походили на коморки, в которые непонятно как поместилась старая скрипучая кровать и окно. В одной из комнат, свернувшись калачиком и натянув на голову старую простыню, посапывала девочка, лишь неровные волосы светлым пушком торчали по сторонам. Осторожно сняв обувь и сев рядом, девушка вновь взглянула на протёртое окно, замечая тёмный, удаляющийся в сторону лабиринта силуэт, и почему-то сжала пальцы на заскрипевшем матраце. Плохая это идея, даже очень. Пусть главные герои и не должны умирать, но ведь Виктор однажды уже был на грани… тогда история этого мира должна была прерваться. Прерваться из-за Марии. Она меняет сюжет, историю этого мира и, кто знает, к чему все это приведёт? Да, видимо, Виктория и вправду не ошиблась, назвав её Павшим Огнём…
Повалившись на неприятно заскрипевшую кровать девушка устало закрыла глаза, представляя себе, как проснувшись утром вместо лабиринта застанет пустошь, через которую они с Виком смогут пройти… если он не оставит её здесь, по эту сторону лабиринта, или если и вовсе не падёт там. Хоронить того, с кем и знаком хоть пару дней, зато неоднократно спасал его идущую по лезвию ножа жизнь будет жалко.
Не зная как, Мария всё же уснула, порой чувствуя, как к ней подтягиваются холодные ноги девчонки, что-то тихо шептавшей себе под нос. Иногда над головой завывал ветер, и было слышно далёкое карканье пролетающих над деревней воронов. Но что-то не давало пропасть в мире грёз, так что когда в окно проник чуть ли не белый свет от несуществующей в этом мире луны, девушка резко села, оглядев пустую комнату и бросив беглый взгляд на брошенную у порога простыню.
