– Кто их считать-то будет?! – удивился Непрокин. – Здесь же шаром покати. Пустыня…

– Здесь есть хохотун, – произнес Брызгалов, косясь в сторону леса. – Как начнет хохотать…

– Еще кто такой? – насторожился Непрокин.

– Чайка такая, – ухмыльнулся Брызгалов. – Летит и хохочет.

– Ну и хрен с ней, – успокоился Непрокин. – Чайки, утки, скворечники… Вот решу вопрос с депутатством, а там посмотрим.

Он поднялся, отряхнул песок с живота, затем ухватил за руку одну из девиц, поднял с песка и, обнимая, поплелся в тальниковые заросли. Вскоре оттуда послышались возгласы: девица визжала с перерывами.

– Разошелся наш кабан, – усмехнулся Брызгалов.

А тот, закончив дела, вышел из кустов и направился к воде. Окунулся с головой, вернулся к товарищам, лег и тут же захрапел. И тотчас проснулся:

– Надоело! Уйду в министры!..

– Зачем тебе? – удивился Брызгалов. – У тебя же «Ланцет».

– Это политика, дорогой мой.

– Шел бы в мэры…

– Юрист этот еще… Он мне всю обедню испортил. И всё по твоей прихоти. «Прими. Он надежный. Ему надо где-то работать…» Вот и наработали… Вмиг изгадил.

– Забудь, – отмахнулся Брызгалов. – Ты его уволил.

– Он мент.

– Ошибаешься. Я – мент. А он теперь никто.

– Это он раньше что-то значил, – подключился Игин, разливая вино. Бокалы стояли на низеньком столике в окружении фруктов.

– А я знаю своё! – воскликнул Непрокин. – Эта сволочь не успокоится! – У меня оперативные сведения! Он лазил ко мне в конверт…

– Надеюсь, ты не подсунул ему настоящие документы? – спросил Брызгалов.

Непрокин приподнялся, сел в песке и задумался. Затем хлопнул себя ладонью в лоб.

– К сожалению, это факт, – произнес он в унынии. – До меня только сейчас дошло: там же протокол о намерениях, проекты договоров… Если, допустим, он их скопировал. И если даст им ход…

– Это при старом режиме, – успокоил его Брызгалов. – Теперь у нас иные стандарты…

Непрокин, глядя в песок и продолжая мотать головой, потянулся рукой к столу и опрокинул наполненный бокал.

– Приплыли, – подвёл он черту. – Не к добру это…

***

Лазовский не шутил, утверждая, что подаст в суд на адвокатскую палату. Сказано – сделано. Подготовив окончательный вариант искового заявления, он пришел на почту и отправил документ заказным письмом, предварительно оплатив госпошлину.

И вот настал момент, когда Георгий явился в суд в назначенный срок. Интересы адвокатской палаты представлял вице-президент Сапунов, краснорожий толстый мужик в тёмном костюме, белой рубахе и галстуке. Что характерно, Георгий знал этого деятеля по службе в полиции, однако это никак не повлияло на поведение «вице»: Сапунов стоял на своем: не может адвокатская палата допустить Лазовского к экзаменам – и вся недолга! Он не внимал даже доводам судьи.

– Я никак не пойму вас, – говорил ему судья, молодой человек лет тридцати. – Я и сам работал юрисконсультом. И мне это засчитали, когда я претендовал на должность. У вас же в законе написано. У него стаж. Он же следователем работал…

– Правильно, работал, – соглашался Сапунов, – но не следователем, а дознавателем. У него не хватает стажа…

– У меня свидетель, – заявил Лазовский. – Прошу его допросить.

Судья согласился с просьбой Лазовского.

Саня Гусев вошел в кабинет и дал показания: Лазовского знает давно, Лазовский работал следователем, Лазовский когда-то учил его, молодого, подсказывал. Он распахнул папку, вынул оттуда пару листов бумаги с машинописным текстом и подал суду.

– Обратите внимание на фамилию следователя, ваша честь, – сказал он.

Документом оказалось обвинительное заключение, подписанное Лазовским.

– Что характерно, – продолжал Гусев. – Документ согласован прокурором, имеются печати и подписи. На тот момент Лазовский, выходит, исполнял обязанности следователя, и никого это не волновало. Другое дело, что по линии отдела кадров он почему-то числился в отделении дознания. Я прошу обратить на это внимание.

В результате судебного разбирательства в этот же день судья Нефедов признал незаконным решение адвокатской палаты об отказе в допуске Лазовского к экзамену. Законность восторжествовала. Представитель адвокатской палаты натянуто улыбался.

– Ничего не поделаешь, – бормотал он, – такова практика. Я и сам когда-то ушел из милиции, хотя мог бы до пенсии. Но не дослужил…

Лазовский не держал на него зла. Представитель исполнял наставления президента палаты, а тот, как видно, чьи-то ещё. Впрочем, могло быть намного проще. Оба они оказались заложниками буквы закона, забыв при этом о его духе.

А вот и день экзаменов наступил. Надлежало ответить всего лишь на несколько вопросов из почти шестисот экзаменационных билетов. Лазовский уверенно ответил на все, однако президент палаты в присутствии членов комиссии, состоящей, в том числе, из судей, стал задавать вопросы. Его интересовал Европейский суд по правам человека. Однако и на эти вопросы Лазовский ответил, после чего был удален из зала.

Потом его вновь пригласили и объявили, что экзамен сдан, что надлежит после этого принять присягу на верность. Вице-президент Сапунов шипел на ухо, что в принятии решения большую роль сыграло решение суда, о котором он якобы рассказал экзаменаторам, и что если бы не тяжба, выигранная Георгием, то неизвестно, какое бы решение вынесла квалификационная комиссия, поскольку Лазовский на последнем вопросе вроде как провалился.

Это были очевидные бредни. Однако Лазовский промолчал, твёрдо решив для себя: «Пусть это будет на вашей совести, господа президенты…»

– Они как услышали, что ты выиграл у нас процесс, – повторял Сапунов, так сразу проголосовали… Короче, одно к одному.

А еще через неделю Георгия вызвали в управление юстиции и выдали удостоверение адвоката.

– Вы не имеете права работать по трудовым договорам, кроме преподавательской, научной и творческой деятельности, – напутствовали Лазовского в адвокатской палате.

– Спасибо, обрадовали, – нашелся тот.

Несмотря на Закон, запрещающий адвокату работу по совместительству, Лазовский, став адвокатом, продолжал работать в охране – туда его притащил после сокращения из ЦГБ Снопков Николай. Клиентов у Георгия еще не было пока никаких, а жить на одну пенсию он не желал.

– Имею право, – говорил он супруге Ирине. – Мне наша конституция позволяет, а закон об адвокатуре противоречит ей, так что я не буду спешить с увольнением.

В охране Лазовский стал работать с присущей ему серьезностью и сразу понял, что нет ничего унизительнее, чем охранять чужие ворота. Он дежурил на третьем посту на заводе по производству отопительных котлов. Здесь располагалась и контора частного охранного предприятия «Скорпион». Одно было плохо: пост считался подменным, отсюда часто забирали охранника, чтобы подменить на более важном посту .

Однажды он вновь заступил на этот пост. Однако после обеда его перебросили на пост по охране элитного садоводческого товарищества. Здесь кругом по округе виднелись особняки.

Как выяснилось, проезжал здесь утром директор завода, и чем-то ему не понравился охранник, стоявший возле будки у въезда в поселок. Фигурой, может, не вышел. Впрочем, фигуру он имел отменную, метр восемьдесят.

Лазовский принял КПП под охрану. Здесь надлежало вручную поднимать и опускать трос, закрепленный поперек дороги. На тросу оказались надеты для веса массивные гайки. Подъехала машина – опусти, потом вновь подними. И так до бесконечности. Однако было непонятно, для чего поднимать эти «бусы», если машины двигались бесконечной чередой.

А вскоре у Лазовского уже скрипела пыль на зубах. Она была и в глазах, и они с трудом отворялись. Но он продолжал нести вахту. Просто стоял и хлопал глазами, как дурачок на чужих именинах. А люди всё ехали и ехали. Туда и обратно. На «Пежо», «Мерседесах» и прочих авто.